Ночь над Сербией - Черкасов Дмитрий - Страница 49

Напарник согласно кивнул, дыша ртом.

Авангард, состоящий из трех бойцов, вдруг остановился, один склонился над травой, двое других развернулись в стороны с выставленными перед собой автоматами. Отряд замер.

— Что там? — негромко спросил майор. Солдат прошел вбок на несколько метров и повернулся.

— Растяжка.

Майор с проводником быстро приблизились. Два дерева были связаны меж собой тонкой, полупрозрачной нитью; один конец нити был аккуратно примотан к кольцу закрепленной в развилке ствола гранаты. Усики чеки разведены не были.

— Дилетант, — сообщил боец. — Растяжку натянул, а усы не развел. Нет гарантии, что сработает... Сделано явно в спешке.

Проводник провел пальцем по натянутой нити.

— Капрон... Нить, кстати, сверхпрочная. В обычном магазине не купишь.

— Гранаты тоже, — буркнул майор.

— Летчикам гранаты не положены, — задумчиво сказал проводник.

— Сам знаю, — командир злился на неожиданную остановку. — Проверьте периметр, нет ли еще сюрпризов.

Солдаты осторожно обследовали пространство справа и слева на пятьдесят метров. Больше ловушек не обнаружилось. Неумело поставленная растяжка была единственным, чем неизвестный попытался нанести вред отряду. И даже она была сделана на скорую руку — противоположный дереву с гранатой ствол был небрежно обмотан нитью, конец которой свисал почти до земли.

— Режьте, и пошли.

Саперы профессионально склонились над ловушкой. Один взял нить внатяг, зафиксировав на всякий случай чеку на гранате. Второй специальными щипчиками перекусил капроновую паутинку. И удивился, что она не обвисла, а вырвалась из пальцев, резанув кожу...

Из под коряги хлестнул язык пламени, по ушам ударил грохот, и вверх взметнулись клубы дыма и ворох слежавшихся прошлогодних листьев.

Голову одного из солдат разнесло, как арбуз, попавший под гидравлический пресс, другого сложило пополам и отбросило на два метра.

Коварный Рокотов, предположивший, что даже на прекрасно замаскированной растяжке полицейских не подловишь, устроил им ловушку в стиле эскимосских охотников, модернизировав капкан в соответствии с имеющимися у него возможностями — он имитировал грубо завязанный узел на стволе дерева, оставив болтаться якобы свободный конец нити, а на самом деле пустив его дальше, под выступающие корни, и обратно к дереву с гранатой, так что натяжение создавалось согнутой веткой куста. Ветка проходила сквозь предохранительную скобу спускового крючка и при разрыве нити била по нему с силой, достаточной для выстрела.

Помповое ружье было закреплено под корягой, ствол смотрел немного вверх, и вся эта композиция была щедро присыпана пожухлой листвой. Проблему многозарядности Владислав решил кардинально — он разрезал все пять патронов, удалил из них картечь, загнал пустую гильзу в патронник, высыпал в ствол весь оставшийся порох, зафиксировал пыжом, сверху добавил 105 картечин и забил еще один пыж. Ствол не выдержал бы, но Владу больше одного выстрела не требовалось.

Все произошло точно в соответствии с задуманным — ветка хлестнула по курку, жало ударника стукнуло в капсюль, порох детонировал, и ствол выплюнул сотню картечин, треснув вдоль всей длины. Однако на скоростные характеристики свинцовых шариков разрыв ствола не повлиял — они вылетели из дульного среза за мгновение до того, как оружие пришло в полную негодность.

Стоявший ближе солдат получил 28 картечин в живот, второму свинец снес верхнюю половину головы. Большая часть заряда пропало втуне, изрешетив листву. Но и достигнутого эффекта оказалось достаточно.

Майор сел на землю и схватился руками за голову. Под черепом будто кто то орудовал маленьким отбойным молотком, мысли сменяли одна другую, как картинки во вращающемся калейдоскопе.

Невидящим взглядом он смотрел перед собой.

* * *

Они забрались в неудобную, с точки зрения преследователей, шахту — полуобвалившуюся, со сломанной крепью, да еще и находящуюся почти на отвесном склоне горы. Раньше к ней вела дорога, но мощный оползень снес и ее, и какую то решетчатую конструкцию у подножия. Чуть дальше по склону располагалось множество других входов в такие же шахты, так что вариантов поиска у полицейских было не счесть.

Двигаться по их следам стало невозможно, когда они вышли на каменистые уступы и стали перепрыгивать с валуна на валун, не касаясь песка и земли. Рокотов зорко следил за американцем, но тот не выказывал желания ни на миллиметр отступать от выбранного маршрута. В общем, Джесс оказался парнем понятливым.

— Есть хочешь? — биолог отвернулся от щели, сквозь которую в их убежище пробивался свет, и присел у стены.

— У меня шоколад, — американец достал из кармана комбинезона плитку «Марса». — Делим?

— А у меня лепешки, — сообщил Влад, расстегивая рюкзак. — И вода. Так что на денек двоим хватит. Ты не стесняйся, бери. Не чизбургер, конечно, но в живот запихать можно.

— Где ты так хорошо научился говорить по английски?

— В Канаде. С родителями жил, когда был маленьким. — Несмотря на показную небрежность в поведении, Владислав контролировал каждое движение Кудесника. — А ты сам откуда родом?

— Из Ролстона, Пенсильвания...

— А я — из Санкт Петербурга, Россия... У тебя какие нибудь мысли по поводу нашего положения имеются?

— Дерьмовое положение, — американец пощупал шею. — Все тело болит.

— Это еще ничего, — успокоил Влад. — Катапультирование равняется сотрясению мозга. Радуйся, что приземлился благополучно.

— И долго мы будем тут сидеть?

— Сколько надо, столько и будем. Полицейских видел? Видел... Так что спрашиваешь?

— Они за мной охотятся?

— Думаю, да. Обо мне им ничего не известно. Хотя... проводник у них классный, мои следы тоже мог засечь. Так что есть вероятность, что теперь они будут ловить двоих.

Коннор тяжело вздохнул.

— Но есть же международные нормы. Меня должны доставить в специальный лагерь, пригласить представителя США...

— Ага! — рассмеялся Рокотов. — А ты, в лучших традициях вашего кино, должен с гордо поднятой головой объяснить полицейским: «Я — американский пилот, мать вашу! Я нахожусь под защитой американского Президента, мать его! Я есть военнопленный, мать мою!»[18]Так, что ли?

Коннор на секунду опешил, потом тоже развеселился. Напряжение во взаимоотношениях стало понемногу спадать.

— Это только в боевиках так говорят.

— Во во! Но тут, Джесс, без разницы — тебя полицейские убьют на сто процентов. Не сейчас, так немного позже, когда ты им все расскажешь...

— Влад, зачем ты меня с собой взял? — вдруг перебил Коннор.

Биолог задумчиво ковырнул носком ботинка песок.

— Добрый я. И потом, у меня с ними свои счеты есть. Тот мальчишка, которого я спасал, был из деревни, полностью уничтоженной этими ублюдками. И моих друзей они же убили...

— Да, я знаю. У нас телепрограммы про этнические чистки каждый день идут. Потому НАТО и приняло решение начать операцию. — Вера в непогрешимость Президента у военных не была поколеблена даже скандалом с молоденькой практиканткой. — Мы стараемся установить мир...

— Я бы мог с тобой поспорить, но не здесь и не сейчас, — ответил Рокотов, у которого было свое мнение насчет методов решения межнациональных конфликтов. — В данный момент меня интересует вот что: есть ли у тебя резервный способ вызывать спасателей, кроме как сигналами передатчика?

— Нет. Передатчик ты разбил, теперь можно надеяться только на чудо.

— Ну, ты непонятливый! А если б у полицейских были даже самые примитивные детекторы, тогда б ты что делал? Достаточно поставить пеленгаторы в трех точках, и тебя возьмут через полчаса. Так что передатчик я правильно расфигачил... На каких частотах работают ваши рации? Я имею в виду — службы связи между самолетами?

Коннор с достоинством выпрямился.

— Это закрытая информация!

— Ну и дурак. Ваши переговоры давным давно известны и нашей разведке, и югославской — и частоты, и шифры, и позывные! Равно как и наши — вам. И глупо делать из этого тайну. Все дело в том, что у полицейских есть рации. Захватив одну, мы можем на минуту выйти в эфир, передать сообщение и ждать группу спасения в назначенной точке. Но для этого нужно знать, подойдет нам полицейская рация или нет. Понял теперь?