Ночь над Сербией - Черкасов Дмитрий - Страница 37

— Да. Из семисот пятидесяти наших специалистов в Югославии не удалось связаться только с одним.

— Кто такой?

Замсекретаря Совбеза России полистал документы.

— Некто Рокотов. Биолог. Работал по приглашению Белградского Университета. Видимо, его пока не успели найти. Он в составе экспедиции югославов, так что скоро с ним свяжутся.

— Доложите... Самолеты МЧС готовы?

— Два уже вылетели. На борту сам министр, будет руководить эвакуацией.

— Хорошо. По Югославии все?

— Так точно, — по военному отрапортовал чиновник, хотя об армии знал только понаслышке. Служить он не пошел, так как в свое время был освобожденным секретарем комитета комсомола Торгового института.

— Тогда давай, понимаешь, про Прудкова...

— Докладываю. Во время визита во Францию он допустил ряд замечаний. А именно: сравнил вас с безвольным Павлом Первым, сообщил, что намеревается перенести выборы мэра на более ранний срок, и вообще вел себя так, будто уже победил на президентских выборах...

Президент набычился.

* * *

Они разошлись на выходе из долины. Основная группа, прикрываемая с флангов снайперами, двинулась на северо запад, а восемь человек с ранеными на импровизированных носилках, изготовленных из прочных стволов молодых рябин и накрытых кусками брезента из разрезанной палатки, — на восток.

Майор прождал без малого два часа у выхода из шахты в надежде услышать хорошие вести от ушедших в подземелье бойцов. Но те канули во тьме. Командир проклял их самонадеянность и приказал отходить. Судьба двух воинов осталась неизвестной.

Проводник с забинтованной головой понуро шагал впереди. Его опыт пока не требовался, группа двигалась по заранее намеченному маршруту. В двухстах метрах слева и справа между деревьев бесшумно скользили снайперы, останавливаясь на каждой возвышенности и давая по рации сигнал, что все чисто. Они с удвоенной энергией охраняли остатки изрядно поредевшего отряда, чувствуя вину за то, что не сумели подстрелить беглецов сутки назад.

Майор нагнал проводника, пошел рядом.

— Из пещеры ему никуда не деться. Приборов ночного видения у него нет, так что у наших явное преимущество...

Следопыт махнул рукой:

— Я бывал в таких шахтах. Там развилок и боковых тоннелей столько, что за неделю не обыщешь...

— Ну, значит, неделю и будут искать.

— А толку? Нельзя было отпускать их. Вдвоем в шахте делать нечего. Тут рота нужна. Русский может где угодно зашхериться. И черта с два они его обнаружат... При небольшом везении он их в шахте и положит. Опыт у него есть...

Майор помолчал минуту.

— Ты считаешь, что я плохо руковожу?

— Нет, дело не в этом...

— А в чем?

— Напрасно мы пошли по следам мальчишки и русского. Я как чувствовал, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Твое дело — следы читать, — жестко сказал майор. — Свои чувства оставь на потом, когда домой вернешься.

Проводник невесело усмехнулся:

— Домой... Это, конечно, хорошо. Только вернусь ли? Нам еще повезло, что русский по нашему следу не пошел...

— И почему ты так уверен, что не пошел, чувствительный ты наш? — Каждая фраза собеседника усиливала раздражение командира.

— Он «беглец», а не «охотник», по его поведению заметно. То, что он может и первым напасть, ни о чем не говорит. Он защищается, шкуру свою спасает. Преследовать нас он не будет, не в его характере.

— Ты так рассуждаешь, будто читаешь его мысли, — съехидничал майор.

Проводник искоса взглянул на командира и пожал плечами:

— Как умею. По виктимологии у меня всегда было «отлично». Этот русский, несмотря на его исключительную подготовку, первый на конфликт не идет. Соответственно, он — «жертва», а не «охотник».

— И как это нам поможет?

— Пока никак. Единственное, в чем мы можем быть более менее уверены, так это в том, что он пошел в другую сторону. Мы оставили его в покое, поэтому и он постарается не нарываться на неприятности...

— Если опять не придется кого нибудь спасать, — тихо произнес майор. Проводник кивнул.

— Это психологически оправдано. В ситуации, когда от жертвы зависит жизнь гораздо более слабого существа, она способна на многое. Иногда на такое, что вы и предугадать не сможете.

Майор задумался, сдвинув брови. Две минуты они шли молча.

— Иными словами, если мы возьмем в заложники кого нибудь вроде этого мальчишки, то у нас есть шанс выманить русского?

— Есть то есть. Только сейчас вам его уже не найти, чтобы продемонстрировать заложника.

— Это не твое дело.

Проводник еле слышно вздохнул.

Майор объявил привал. Минут пятнадцать он в одиночестве, сидя на стволе поваленного дерева в отдалении, изучал карту, шевелил губами и что то прикидывал. Его размышления прервал подбежавший радист и что то прошептал на ухо майору.

* * *

Группа, тащившая раненых, делала передышки каждые полчаса. Местность, как и везде на Балканах, была гористой, приходилось обходить многочисленные скальные образования и двигаться по низинам.

— Дай хлебнуть, — один из носильщиков утер пот со лба и взял поданную товарищем, идущим в соседней связке, фляжку. — Теплая...

— Ничего, дойдем до ручья, будет тебе и холодная, — ухмыльнулся высокий солдат и сделал небольшой глоток. Воду необходимо было экономить. Обеззараживающие таблетки кончились, поэтому пили только из резервных фляг. По весне вода в речках зацветала, и риск подцепить какую нибудь желудочную заразу был велик. — Ну что, передохнули? Тогда вперед...

Когда караван с ранеными поднимался по тропинке на очередной пологий склон, носильщик вдруг закачался, выронил деревянные рукоятки и согнулся в приступе рвоты.

Раненый грохнулся оземь и заорал от дикой боли, когда в его бедренном суставе сдвинулась сосновая щепка.

Носильщик скрючился и стал кататься по земле, держась за живот. Глаза у него вылезли из орбит, на губах выступила белесая пена. Подбежавшие товарищи насильно зафиксировали его в лежачем положении, врач лихорадочно копался в аптечке, разыскивая антидот.

Через минуту то же самое произошло еще с одним бойцом, находящимся в отряде всего месяц: его изогнуло и бросило на землю.

Врач в остолбенении смотрел на бьющиеся в судорогах тела, не понимая, в чем дело. Хрипы и вывалившиеся языки свидетельствовали об отравлении сильным ядом.

Агония продолжалась недолго.

Оба умерли в течение десяти минут.

Здоровых, способных тащить носилки, осталось шестеро. Да и те пребывали в ступоре, с мистическим ужасом смотря на тела мертвых товарищей.

Врач вышел на связь и доложил о происшествии.

Майор вскочил, резким взмахом подозвал проводника.

— Что случилось?

— Еще двое, — процедил командир. — Отравление.

— Когда?

— Только что. Оба погибли почти мгновенно.

— Вода... — проводник на миг прикрыл глаза. — Где фляжки, что были у караульных, которых он отключил?

— Не знаю, — растерялся подоспевший сержант. — Наверное, в НЗ...

— Немедленно вылить всю воду. А лучше — выбросить все лишние фляги. До единой! — распорядился проводник. — Мы не можем рисковать.

— Откуда у него яд? — поинтересовался майор, быстро записывая в шифроблокнот ответную радиограмму.

— Биологи используют в своей работе множество химикатов. В том числе и ядовитых. И, естественно, знают их характеристики.

— Жертва, говоришь? — прошипел командир, передавая листок радисту.

— По крайней мере, это было не нападение, — парировал проводник. — Ну и хитер же он! — в голосе следопыта слышались нотки восхищения.

Майор зло сплюнул.

* * *

Владислав открыл глаза и поежился.

Утро принесло с собой влажную прохладу, предрассветный туман мельчайшими капельками росы оседал на листьях кустов.

«Ого, почти шесть! — удивился Рокотов. — Славно я харю поплющил...»

Он посмотрел на крепко спящего Хашима.

«Здоровый детский сон. Пусть подольше поспит, нам сегодня пилить и пилить. А я пока разомнусь, что то давненько не тренировался по утрам. Ну да, все времени не было. Дела, знаете ли...»