Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир - Страница 44

Данте рассмеялся.

— На самом деле я не целовал Даниэля. В моей голове, я целовал тебя.

Я пожал плечами.

— Тебе нужна новая голова, Данте.

Он выглядел немного грустно.

— Да. Полагаю, это так.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Я проснулся рано. Солнце еще не взошло. Вторая неделя августа. Лето заканчивалось. По крайней мере та часть лета, в которой нет школы.

Выпускной год. А потом жизнь. Возможно, это так, как все работает. Средняя школа была просто прологом к реальному роману. Все пишут этот роман за тебя, но, когда ты заканчиваешь школу, ты должен начать написать самостоятельно. На выпускном ты должны забрать ручки у своих учителей и родителей. И получили свое собственное перо. И тогда ты можешь писать все, что захочешь. Да. Разве это не круто?

Я сел на кровать и пробежал пальцами по шрамам на моих ногах. Шрамы. Признак того, что тебе было больно. Признак того, что ты исцелился.

Было ли мне больно?

Исцелился ли я?

Может быть, мы просто жили между повреждением и исцелением. Как мой отец. Я думаю, именно так он и жил. В этом в промежутке между пространством. В этом экотоне. Точно также, как и моя мама. Она заперла моего брата где-то глубоко внутри себя. И теперь она пытается выпустить его.

Я продолжал водить пальцами по шрамам. Вверх и вниз.

Легс лежала рядом со мной. Наблюдала. На что ты смотришь, Легс? Что ты видишь? Где ты жила до того, как я тебя нашел? Тебе тоже причинили боль?

Еще одно лето подходило к концу.

Что со мной будет после того как я закончу школу? Колледж? Еще больше учебы. Может быть, я перееду в другой город, в другое место. Возможно, в другом месте лето тоже будет другим.

ПЯТНАДЦАТЬ

— Что ты любишь, Ари? Что ты действительно любишь?

— Я люблю пустыню. Боже, я обожаю пустыню.

— Это так одиноко.

— Разве?

Данте не понимал. Я был непознаваем.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Я решил пойти плавать. Я пришел каркас на открытие бассейна, так что я смог поплавать несколько кругов в тишине, прежде чем он был переполнен. Там были спасатели, которые разговаривая о девушках. Я игнорировал их. Они игнорировали меня.

Я плавал и плавал, пока не начали болеть мои ноги и легкие. Потом сделал перерыв. А потом еще немного поплавал. Я чувствовал воду на моей коже. Я вспомнил о дне, когда встретил Данте. «Хочешь я научу тебя плавать?» Я о том, как же сильно изменился его голос. Мой тоже. Я вспомнил о том, что сказала моя мама. «Ты говоришь, как мужчина». Было легче говорить, как мужчина, чем быть им.

Когда я вышел из бассейна, я заметил девушку, которая смотрела на меня. Она улыбнулась.

Я улыбнулся в ответ.

— Привет, — помахал я.

— Привет. — Она помахала в ответ. — Ты ходишь в Остин?

— Ага.

Думаю, она хотела продолжить разговор. Но я не знаю, что еще сказать.

— В каком ты классе.

— В выпускном.

— А я второкурсница.

— Ты выглядишь старше, — сказал я.

Она улыбнулась.

— Я быстро созрела.

— А я нет, — сказал я.

Это заставило ее рассмеяться.

— Ну, пока, — сказал я.

— Пока, — повторила она.

Зрелые. Мужчина. Что вообще означают эти слова?

Я подошел к дому Данте и постучал в дверь. Дверь открыл Сэм.

— Привет, — сказал я.

Сэм выглядел расслабленным и счастливым.

— Привет, Ари. Где Легс?

— Дома. — Я потянул за влажное полотенце, и перебросил его через плечо. — Я ходил плавать.

— Данте будет завидовать.

— Как он?

— Хорошо. Становиться лучше. Ты давненько не заходил. Мы скучали по тебе. — Он пригласил меня в дом. — Он в своей комнате, — Сэм помедлил. — У него гости.

— О, — сказал я. — Я могу зайти позже.

— Не беспокойся об этом. Иди наверх.

— Я не хочу его беспокоить.

— Не глупи.

— Я могу зайти позже. Это не так уж важно. Я просто возвращался с плавания…

— Это просто Даниэль, — сказал он.

— Даниэль?

Я думаю, он заметил удивленный взгляд на моем лице.

— Он тебе не очень нравится, не так ли?

— Он бросил Данте на растерзание.

— Не суди людей по одному поступку, Данте.

Эти слова действительно разозлили меня.

— Передайте Данте, что я заходил.

СЕМНАДЦАТЬ

— Папа сказал, что ты были расстроен?

— Я не был расстроен. — Входная дверь была открыта, и Легс лаяла на собаку, проходящую мимо. — Минуточку, — сказал я. — Легс! Прекрати.

Я принес телефон в кухню и сел за стол.

— Хорошо, — сказал я. — Послушай, я не был расстроен.

— Думаю, что мой папа не говорил мне этого, ели все было не так.

— Хорошо, — сказал я. — Это что так важно?

— Видишь. Ты расстроен.

— Я просто был не в настроении, чтобы встретится с твоим другим Даниэлем."

— Что он тебе сделал?

— Ничего. Мне просто не нравится этот парень.

— Почему мы не можем все быть друзьями?

— Этот ублюдок оставил тебя там умирать, Данте.

— Мы говорили об этом. Все нормально.

— Тогда хорошо. Отлично.

— Ты ведешь себя странно.

— Данте, иногда ты полон дерьма, ты это знаешь?

— Послушай, — сказал он. — Мы собираемся на какую-то вечеринку сегодня вечером. Я хотел бы, чтобы ты пришел.

— Я дам тебе знать, — сказал я и повесил трубку.

Я спустился в подвал и тренировался в течение нескольких часов. Я тренировался и тренировался, пока не понял, что каждая частичка моего тела невыносимо болит.

Боль была не такой уж плохой.

Я принял душ, а потом лег на кровать и просто лежал. Должно быть, я заснул. Когда я проснулся, голова Легс лежала на моем животе. Я гладил ее, пока не услышал голос моей мамы.

— Ты голоден?

— Нет, — сказал я. — Правда. Я не голоден.

— Ты уверен?

— Да. Который сейчас час?

— Шесть тридцать.

— Вау. Кажется, я сильно утомился.

Она улыбнулась мне.

— Может быть, во всем виноваты физические упражнения?

— Наверно.

— Что-то не так?

— Нет.

— Ты уверен?

— Я просто устал.

— Ты слишком много тренируешься, тебе не кажется?

— Нет.

— Когда ты расстроен, ты тренируешься.

— Это еще одна из твоих теорий, мама?

— Это больше, чем теория, Ари.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

— Данте звонил.

Я ничего не ответил.

— Ты собираешься перезвонить ему?

— Конечно.

Ты знаешь, что в течение последних четырех или пяти дней ты просто хандрил, слоняясь по дому, и тренировался. Это все, чем ты занимаешься.

Хандрить. Я вспомнил о том, как меня всегда называла Джина — «Мальчик-меланхолия».

— Я не хандрю. И я не только тренировался. Я читал. И я думал о Бернардо.

— В самом деле?

— Да.

— И что ты думал?

— Я думал, что хочу написать ему.

— Он возвращает все мои письма.

— Серьезно? Может быть, он не вернет мои.

— Может быть, — сказала она. — Стоит попробовать. Почему бы и нет?

— Ты перестала ему писать?

— Да, я перестала, Ари. Это слишком больно.

— Это имеет смысл, — сказал я.

— Только не слишком разочаровывайся, Ари, хорошо? Не следует ожидать слишком многого. Твой отец однажды пришел навестить его.

— И что случилось?

— Твой брат не захотел его видеть.

— Он вас ненавидит?

— Нет. Я не думаю, что это так. Я думаю, что он зол на себя. И я думаю, что ему стыдно.

— Он должен переступить через это. — Я не знаю, почему, но я ударил стену.