Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир - Страница 42

Я сел напротив нее.

— Иногда я пью пиво, — сказал я.

Она кивнула.

— Я не ангел, мама. И я не святой. Я просто Ари. Я просто, который всегда поступает неправильно.

— Никогда больше не говори такого.

— Это правда.

— Нет, это не так. — Ее голос был жестоким, сильным и уверенным. — С тобой все нормально. Ты милый, хороший и приличный, — она сделала глоток вина.

— Я причинил боль Джулиану, — сказал я.

— Да, это бы не самый умный поступок.

— И не очень хороший.

Она чуть не рассмеялась.

— Нет, совсем не хороший. — Она провела рукой по конверту. — Мне жаль, — сказала она. Мама открыла конверт и достала фотографию. — Это вы. Ты и Бернардо. — Она протянула мне фотографию. Я был маленьким мальчиком, и мой брат держал меня на руках. И он улыбался. Он был красив и улыбался, а я смеялся у него на руках.

— Ты любил его так сильно, — сказала она. — И мне очень жаль. Как я сказала, Ари, мы не всегда совершаем правильные поступки, ты знаешь? Мы не всегда говорим правильные вещи. Иногда, кажется, что это просто слишком больно смотреть на что-то. Так что, ты делаешь все возможное, чтобы этого не делать. Но это не уходит, Ари. — Она протянула мне конверт, и начала плакать. — Все это там. — Он убил человека, Ари. Он убил человека голыми руками. — Она выдавила из себя небольшую улыбку. Но это была сама печальная улыбка, которую я когда-либо видел. — Я никогда не говорила этого раньше, — прошептала она.

— Тебе все еще больно?

— Очень, Ари. Даже после стольких лет.

— Тебе всегда будет больно?

— Всегда.

— И как же ты с этим справляешься?

— Я не знаю. Мы все должны справляется с некоторыми вещами, Ари. Все мы. Твой отец должен справляться с войной, и тем, что она с ним сделала. Ты не должен держать всю боль в себе. Тебе ведь тоже больно, не так ли, Ари?

— Да, — ответил я.

— Я должна справляться с тем, что сделала твой брат.

— Это не твоя вина, мама.

— Я не знаю. Думаю, матери всегда винят себя за поступки детей. И отцы тоже.

— Мам?

Я хотел дотронуться до нее. Но не стал. Вместо этого я просто посмотрел на нее, и постарался улыбнуться.

— Я не знал, что могу любить так сильно.

После этих слов ее улыбка больше не казалась грустной.

— Иди сюда мой мальчик, я расскажу тебе секрет. Ты помогаешь мне справляться с этим. Ты помогаешь мне справляться со всеми потерями. Ты, Ари.

— Не говори так, мама. Я только расстраиваю тебя.

— Нет, дорогой. Никогда.

— А что я сделал сегодня? Причинил тебе боль.

— Нет, — сказала она. — Думаю, я понимаю.

То, как она это сказала. Это было, как будто она поняла что-то обо мне, что она никогда не понимала раньше. Я всегда чувствовал, что, когда она смотрела на меня, она пыталась найти меня, пытаясь выяснить, кто я. Но в тот момент, когда она посмотрела на меня, мне показалось, что она наконец-то смогла узнать меня. Но это меня только еще больше запутало меня.

— Понимаешь?

Она подтолкнула конверт в мою сторону.

— Ты не хочешь заглянуть в него?

Я кивнул.

— Хочу. Просто не сейчас.

— Ты боишься?

— Нет. Да. Я не знаю, — я провел пальцами по имени моего брата. Мы просто сидели, я и моя мама, и казалось, что время остановилось.

Она держала бокал вина, а я смотрел на фотографии моего брата.

Мой брат маленький, мой брат на руках моего отца, мой брат с моими сестрами.

Мой брат сидит на крыльце дома.

Мой брат, маленький мальчик, отдает честь моему отцу в военной форме.

Мой брат, мой брат.

Мама смотрела на меня. Это было правдой. Я никогда не любил ее больше, чем в этот момент.

ВОСЕМЬ

— Куда ушел папа?

— Он пошел увидится с Сэмом.

— Зачем?

— Он просто хочет поговорить с ним.

— О чем?

— О том, что случилось. Знаешь, они друзья. Твой отец и Сэм.

— Это интересно, — сказал я. — Папа старше.

Она улыбнулась.

— И что?

— Да, и что.

ДЕВЯТЬ

— Могу я поставить это в рамку, и повесить в моей комнате? — это была фотография моего брата, который пускал слюни на папу.

— Да, — сказала она. — Мне нравится эта фотография.

— Он плакал? Когда папа уехал во Вьетнам?

— Несколько дней. Она был безутешен.

— Ты боялась, что папа не вернется?

— Я не думал об этом. Я заставила себя не думать об этом. — Она рассмеялась. — Я хороша в этом.

— Я тоже, — сказал я. — И все это время я думал, что я унаследовал эту черту от папы.

Мы рассмеялись.

— Мы можно повесить эту фотографию в гостиной? Ты не будете возражать, Ари?

Это был тот день, когда мой брат снова был в нашем доме. В странной и необъяснимой форме, мой брат оказался домой.

Это была не моя мама, кто ответил на все мои вопросы. Это был мой отец. Иногда она слушала, как мой отец и я говорил о Бернардо. Но она никогда ничего не говорила.

Я любил ее за это молчание.

Или, может быть, я просто понимал ее.

А еще я любил своего отца, за то, как бережно он говорил. Я осознал, что мой отец был осторожным человеком. Быть одновременно осторожным с людьми, а также со словами и поступками — было очень редким явлением.

ДЕСЯТЬ

Я навещал Данте каждый день. Он был в больнице в течение четырех дней. Врачи должны были убедиться, что он был в порядке, потому что у него было сотрясение мозга.

Его ребра болели.

Врач сказал, что чтобы треснувшие ребра зажили, понадобится некоторое время. Но они не были сломаны. Это было бы хуже. Синяки заживут самостоятельно. По крайней мере, те, которые находятся на самых видных местах.

Никакого плавания. На самом деле, ему было разрешено очень мало. В основном он могла просто лежать. Но Данте любил это. Так что, все было хорошо.

Он изменился. Стал печальнее.

На следующий день, как его выписали из больницы, он плакал. Я обнимал его. Я думал, что он никогда не остановится.

Я понимал, что часть его никогда не будет таким же.

Они сломали намного больше, чем его ребра.

ОДИННАДЦАТЬ

— Ты в порядке, Ари? — Мистер Кинстана изучал меня так же, как это делала моя мама. Я сидел напротив родителей Данте за их кухонным столом. Данте спал. Иногда, когда его ребра начинали болеть слишком сильно, он принимал таблетку, от которой становился сонным.

— Да, у меня все хорошо.

— Ты уверен?

— Вы думаете, что мне нужен психотерапевт?

— Нет ничего плохого в том, чтобы встретится с врачом, Ари.

— Вы говорите, как терапевт, — сказал я.

Миссис Кинтана покачала головой.

— Ты не был таким нахалом, пока не начал дружить с моим сыном.

Я рассмеялся.

— Я в порядке, — сказал я. — Почему я должен быть не в порядке?

Родители Данте взглянули друг на друга.

— Это что, какой-то родительски знак?

— Ты о чем?

— То как мама с папой постоянно переглядываются.

Сэм рассмеялся.

— Да, думаю так и есть.

Я знал, что он говорил с моим отцом. Я знал, что он знал о моем поступке. Я знал, что они оба знали.

— Ты знаешь, кто те мальчики, не так ли, Ари? — Миссис Кинтана снова стала строгой. Не то, чтобы я возражала.

— Я знаю двоих из них.

— А остальных?

Я думал о том, чтобы пошутить.

— Держу пари, я мог бы заставить их рассказать.

Миссис Кинтана рассмеялась. Это удивило меня.

— Ари, — сказала она. — Ты сумасшедший мальчик.

— Да, я думаю, так и есть.

— Все дело в верности, — сказала она.