Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ) - Странник Стелла - Страница 68

Арбенин продолжал разглядывать географическую карту с каким-то особым любопытством, словно это была старинная карта острова сокровищ, не меньше, а он — любознательный подросток, слепо поверивший в чудо. Разве можно не принять за истину то, что отчетливо видно на слегка помятом листе бумаги: одни реки перемещают свои воды на восток и поворачивают на север к океану, а другие — на запад, после чего поворачивают на юг к Каспию и Средиземноморью. Получается, линия на восток делает резкий поворот на север, а линия на запад резко поворачивает на юг. И что же это за фигура?

Николай почувствовал , что его ладони стали слегка влажными от волнения. Удивленный своим открытием, он достал из нагрудного кармашка завалявшийся обгрызок красного карандаша и провел им по тонким синим линиям рек. Рука вздрогнула от неожиданности, и карандаш покатился в густую траву: русла рек изображали крест с загнутыми под прямыми углами концами! Да это же — свастика! Или — коловрат, как говаривал как-то в Санкт-Петербурге его дед по материнской линии, уважаемый в родне своей просвещенностью Владимир Александрович! Да-да, именно свастику! Свас-ти-ку!!!

— Николай! Что там? — вывел его из размышлений Иван.

— Да вот изучаю карту...

— И что?

— А на ней нет гор! А здесь, посмотри прямо — совсем близко три холма...

— А может, мы опять... ну... как тогда, свернули не туда?

— Да мы ведь прошли всего ничего! Или думаешь, что заблудились?

При этих словах Богдан, присевший в траве, где он что-то разглядывал, никак, божью коровку или стрекозу, резко повернул голову. О! Видно, понял слово «заблудились»! Не нужно бы пугать паренька:

— Думаю, все в порядке! Здесь всего одна тропинка... Как можно сбиться с пути? Но вот что интересно... старик пропал! Может быть, пройти туда да посмотреть, что там? Когда что-то не сделаешь, всегда потом жалеешь об этом...

А если врут картографы начала двадцатого века? А если пока еще мало изучили здешние места и не заметили трех сопок? А может, когда-то здесь возвышались довольно высокие горные хребты? И потом, со временем, они каким-то образом разрушились? Скажем, после извержения вулкана... Какого вулкана? Везувия или Фудзиямы... Тьфу ты! После такой мысли Арбенин нахмурился: что только не лезет в голову!

И все же... Внутренний голос ему подсказывал: «Иди за мужиком с колесом!».

— Ну что, друзья? Передохнули? Тогда посмотрим, куда пошел дед? Здесь же — рядом! А потом двинемся дальше, в Чердынь нужно засветло успеть.

Богдан с неохотой начал подниматься из высокой травы, видно, понравилось ему разглядывать букашек. Иван выставил вперед палочку и, опираясь на нее, привстал с пенька.

— Однако, засиделся так, что ногой не могу пошевелить, — проворчал он себе под нос.

А Николай сначала свернул карту и положил ее в вещмешок, затем уже встал с коряги. Сделал пару шагов, вспомнил о красном карандаше и нагнулся, поискал его в траве. Нельзя таким ценным предметом, благодаря которому он увидел на обычной географической карте мистический знак, разбрасываться!

***

Слабый ветер шелестел зеленой листвой деревьев, словно рука мудреца перелистывала страницы древней книги — осторожно, будто опасаясь ненароком повредить ее. Над окрестностями стоял размеренный звон цикад, чуть монотонный, и на этом фоне особенно вызывающе вновь прокуковала кукушка: ку-ку, ку-ку, ку-ку, каждому путнику — по одному году, а может, по веку, или — по тысячелетию, или — по мегагоду...

Далеко окрест не было никого, кроме троих путников с заплечными вещмешками. Они шли вереницей в сторону трех холмов: Николай, за ним — Иван и следом — Богдан. Старались придерживаться того же маршрута, что и мужик с колесом. Вот здесь он перепрыгнул через какое-то препятствие, оказывается, выбился из-под земли родник и сделал небольшую запруду, а здесь особенно сильным было шуршание камней. Сюда... Сюда... Вот здесь стоял странный бородач с не менее странной ношей...

Подошли так близко к пологому склону сопки, что могли воочию наблюдать необычную картину. Да что же это? Неужели — мираж? Нет, не может быть! Разве бывают видения в таких реалистичных местах? Если только в море... или же — в пустыне... и всегда там, где уже утомишься в пути и потеряешь надежду на то, что доведется увидеть когда-нибудь спасительную землю или оазис!

Наклонная поверхность холма на глазах обретала крутизну и... обрастала скалами. Эти острые камни словно выстреливали из недр горы и занимали позиции почти перпендикулярно склону, напоминая сталагмитовые сосульки, те самые, какими была полна Дивья пещера. А «сосульки» выстреливали и выстреливали! За считанные секунды весь склон оказался утыканным каменными шипами, и в отвесной стене оставалось лишь одно нетронутое пространство — невысокий, но довольно широкий грот.

— Боже! — прошептал Арбенин. — Вот так чудеса!

— Фантастика! — пробасил Сибирцев.

И в этот момент Сиротин, с таким же интересом наблюдавший за происходящим, вдруг воскликнул:

— Я знаю, это — сталагмиты! В пещере их было очень много!

— В пещере? — переспросил его Арбенин. — А что там ты еще видел?

— Много чего... — загадочно произнес тот, — например, розовую деву... мы тогда отдыхали в большом зале...

— Очень хорошо, молодец! — поддержал его Иван. — А ты откуда приехал?

— Как это — откуда? — искренне удивился тот. — Как и все — из Санкт-Петербурга!

Арбенин с Сибирцевым рассмеялись и пожали друг другу руку.

— А мне? — протянул свою мальчишескую ладонь Богдан.

И они зажали ее с двух сторон, да, видно, так крепко, что он весело заверещал:

— Раздавите же, ироды!

После чего уже гремел смех всех троих.

Путники подошли к холму поближе и увидели, что вход в пещеру так сильно зарос растительностью, что не вызывало сомнения: здесь не ступала нога человека с доисторических времен. Получается, что и старик с колесом тоже не проходил? Но тогда куда он провалился?

Можно ли дотрагиваться до этого чуда? Об этом тогда никто не задумывался. И Николай потянулся рукой к природной зеленой занавеси, чтобы немного раздвинуть вход в пещеру и посмотреть, что там внутри. В этот момент из глубины земли послышался мерный гул. Он начал нарастать, пока не перешел в оглушительный грохот. Казалось, будто ударили в каменные барабаны хозяева гор — суровые великаны, не привыкшие к человеческому сообществу.

Как и вчера, в День Перуна, небо начало темнеть, закрывая солнце черными пуховыми подушками. Однако, грозой и не пахло. Никакого намека на дождь, даже — моросящий! Никаких зловещих молний! И вдруг это небо враз исчезло, как исчезают бутафорские предметы под черным колпаком фокусника! И кто же это руководит театральным зрелищем? Кто проявляет изобретательность и виртуозность? Кто же положит потом натренированную руку на цилиндр с его содержимым, продляя время кромешной тьмы до бесконечности?

В полной темноте Арбенину показалось, что его голову сдавили каменные тиски. Тогда почему не исчезают мысли? Почему они продолжают бежать, причем, все быстрее и быстрее? Из этого калейдоскопа размышлений сознание не может выбрать самое важное, не может на чем-то одном сконцентрироваться. И только бальмонтовские строки бьют молоточками:

«Я насмерть поражен своим сознаньем,

Я ранен в сердце разумом моим».

И вдруг — как хлопок разорвавшегося воздушного шара, полная тишина...

Мертвая... Гробовая...

Эпилог

О арии! Радуйтесь, пойте и пляшите.

Мы наконец-то достигли Урала,

Новой земли ариев.

Это земля, что обещана нам, Благословенная земля, данная нам Ахурой.

Здесь мы будем жить, расти и благоденствовать.

И дети наши перед злом

Не склонят головы.

Наш род будет расти,

А наша вера – процветать.

Хвалите Ахуру, Великого и Милостивого.

Если бы не Его помощь, нас бы погубили