Да здравствует Государь! (СИ) - Касаткин Олег Николаевич - Страница 9

Он казался ей и в самом деле каким — то древним первосвященником явившимся из глубин веков для того, чтоб обвенчать их.

— Смертию смерть поправ… жизнедавче… человеколюбче… — доносилось до нее.

Елену словно невидимая рука толкнула — и она перекрестилась — троеперстно.

— Честнейшую Херувим… и славнейшую без сравнения Серафим…

Их подвели к аналою. Елена не слышала голосов и невнятно доносилась речь Священника. Отец Феогност произносил предвенчальную молитву, затем трижды прочитал «Отче наш», и «Богородицу». Елена замерла, слушая затверженные недавно а теперь как будто знакомые с детства слова.

— Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою… благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших… аминь…

И хор из трех десятков певчих — детей-семинаристов и двух десятков дородных монахов возглашает.

— Исаия, ликуй!..И вы, дщери Иерусалимския!.. И вы, дщери Иеффая!..

И отец Феогност стоит, воздымая руки, седовласый, напряженный а после возглашает зычно на весь собор святые слова соединяющие людей именем Творца.

Он только что не сиял от гордости — пусть сейчас во Владимире три митрополита и заслуженные епископы с архиепископами — но таинство брака — брака Императора Всероссийского! — должно совершать именно ему.

— Венчается раб Божий Георгий рабе Божией Елене…

— Кольцо — обычное золотое обручальное — уже на ее руке.

— Венчается раба Божия Елена рабу Божию…

Кольцо… Она сама должна надеть ему кольцо — а руки дрожат. Георгий стоит перед ней, облаченный в свой сияющий, парчовый наряд, и меховую шапку что блестит драгоценными каменьями.

Государь…

И Елена, глядя прямо в глаза Георгию, надела на его палец кольцо короля-крестоносца — оно охватывает палец как будто делалось для него.

Священник, что держал над ними венцы явно волновался — руки его дрожали…

— Венчается раба Божия Елена рабу Божию Георгию…

Они направились к аналою. Отец Феогност осенил их крестным знамением.

Вот он, золотой, сверкающий, старый, венец над ними…

Толпа гостей крестится. Императрица-мать, дядья и племянники Георгия, с ним их жены, чада и домочадцы…

А еще — за стенами собора — простой народ.

Они сейчас молятся за неё и за Царя — и сейчас их мозолистые руки творят крестное знамение, троеперстие во имя Троицы Единосущной. Сейчас по всей России — за вычетом может самых глухих «medvezjih» углов народ молится за нее — а может поднимает чарку во здравие молодых… Она представила этот «народ» — сельские священники в бедных бревенчатых храмах; офицеры и солдаты в провинциальных полках; бородатые лавичники — ой — лавочники! — в сапогах-бутылках, мужики в армяках и гимназистки…

Отец Феогност беспрерывно крестил их, словно боясь, что они останутся хоть на миг без защиты знаменья, без осеняющего крыла Божия.

— Гряди, голубица!.. — тоненько, торжественно, медленно поют певчие…

«О Георгий, вот я и Твоя жена. Вот и повенчал нас Господь… Все сделалось само. Как? Нам этого теперь уже никогда не понять.»

Он склонился к ней и его губы коснулись её щеки…

— Исайя, ликуй! — торжествующе запел хор — грянув словно с небес. Гости закрестились.

— Гряди, Голубица!!

Она не помнила толком как вышла из храма — твердо запомнилась лишь его рука в жесткой парче твердо держащая ее за локоть.

А под светом солнца на нее накатило густое гуденье медного баса — ударили в колокола…

И волны густого тяжелого звона накатывали, плыли сияющим облаком, вызывая ощущение счастья и благоговение…

Дальше было возвращение к губернаторскому особняку, где в огромном шатре их ждали накрытые к пиршеству столы…

Оркестр Мариинского театра заиграл полонез. А гости, сели за столы, залах, и под нежные порхающие звуки принялись уплетать зернистую икру, тарталетки, заливные, салаты, жареные лангусты, ризотто с белыми трюфелями мороженое, пить из хрустальных бокалов вино столетней выдержки, желая венценосной паре долгих лет жизни и любви. Было много цветов — темно-пурпурные и черные орхидеи, белые гвоздки, маргаритки — в таком изобилии, что дух захватывало — два вагона цветов в бадьях оцинкованной жести с водой доставили из Москвы. (Это не считая полевых цветов и цветов из палисадников горожан пошедших на украшения улиц и убравших центр Владимира растений из усадебных оранжерей).

Фрукты в вазах — яблоки, сливы, виноград и ананасы…

Для новобрачной были приготовлены особые блюда — французской старой аристократической кухни: королевский суп — курятина на молоке, с толчеными орехами, цыплята «кок-о-вин», с гарниром из томленного в духовом шкафу гороха, бараньи отбивные под соусом а на десерт «омлет-суфле».

Запивая это все охлажденным фруктово-ягодным компотом, Елена думала что отныне старая жизнь закончилась.

Да — сегодня первый день новой жизни. У нее есть теперь муж.

«Муж и Царь твой. И Господин твой. И Владыка и Повелитель твой.»

Глава 3

В наступившей тишине четко прозвучал щелчок поворачиваемого ключа, и тихий полусумрак окружил ее.

Елена вздохнула.

Последние три часа Елена провела в шумной суматохе пира. К счастью, Елене не надо было общаться с каждым из приглашенных. Ее роль сводилась к тому, чтобы тихо сидеть за столом, пробовать разнообразные блюда да по глотку отпивать шампанское из изящного бокала — в ожидании того что определено судьбой этой ночью. Ее пальцы вздрагивали — она один раз чуть не уронила хрустальный бокал.

И вот все кончилось и Агафоклея проводила ее сюда — в спальню убранную и задрапированную особо привезенной из Петербурга мебелью и коврами с портьерами. Но что дальше?

— Мне надо в ванную, — сообщила она Георгию нарочито спокойно.

Умывшись, обтеревшись при свете маленькой керосиновой лампы на медном крюке и накинув халат, она вернулась — а Георгий уже обнаженный — лишь прикрывшийся полотенцем сидел на кровати.

…Он поглядел в её сияющие глаза… и смутился…

…У нее ещё этого не было…он понимал, что должен быть нежным и ласковым не уподобляясь дикарю.

Полотенце соскользнуло на пол. При свете ночника она увидела его всего… и мельком подумала о тех женщинах что также ждали его в постели… Сколько их было? Но какая разница? Мужчина имеет права каких нету у женщины — причем права дает не закон а природа… Ибо мужчина не забеременеет от мимолетной связи…

Елена… милая… — он обнял ее.

Елена покраснела когда он совлек с нее халат.

Обнаженная она стоит перед ним. В комнате почти темно. Лишь слабый, едва уловимый свет от нескольких свечей. И возбуждающий запах из ароматической лампы.

— Я все время любуюсь тобой. Ты очень красивая и такая уверенная в себе. А как насчет поцелуя? — руки Георгия лежали на талии девушки, притягивая ее к мужскому телу. Его губы были так близко, что она не выдержала.

Они поцеловались.

Елена почувствовала, что уже не стоит на ногах, а почти лежит на его руках, откинув голову. Его поцелуи переместились на шею., потом он начал двигаться в сторону уха и прикусив мочку, прошелся по нему языком. Она была уже готовы кричать от прикосновений и одновременно пыталась оттолкнуть его прочь от себя. Через пол-минуты тело начала снова слушаться, и Елена нашла силы прервать поцелуй….

Георгий притянув к себе, целует ее в губы. Она обнимает его за шею и вдыхает его запах…. Слышит, как стучит его сердце. Его руки ласкают Елену. Он осыпает поцелуями ее лицо, шею. Очень медленно, нежно, не спеша.

Чуть касаясь руками, он целует грудь, ласкает языком, покусывает соски… У нее вырывается стон. Она обнимает его голову и непроизвольными движениями судорожно перебирает, взъерошиваю волосы. Он опускается передо Еленой на колени и продолжает свои ласки, уже повергшие ее в состояние блаженной истомы. Она чувствует, как становится тяжелой и сладко ноет грудь. Он опускается ниже и целует живот, чуть ниже, еще… Елена смущается и невольно пытается освободиться из его объятий.