Крестом и булатом. Атака - Черкасов Дмитрий - Страница 4

И заложники, преодолевая рвотные позывы, принялись ловить и заталкивать в рот вшей, пауков и другую мелкую живность. Именно она вкупе с набранными на огородах побегами лука, чеснока, петрушки и кинзы помогала хоть как то поддерживать жизненные силы.

Резван Гареев договорил и уселся на отполированное бревно, установленное вдоль стены.

Слово взял старый чеченец, приходящийся Резвану двоюродным дядей.

Чубаров украдкой посмотрел на единственного из заложников, который понимал о чем идет речь. Магомед Цароев стоял с опущенной головой, безвольно опустив руки.

«Молодец, — подумал Митя. — Как и договаривались. Ничем не выдает свое знание языка... Но на фиг нас вообще сюда привели? Базарят о чем то о своем, на нас — ноль внимания. И очкарик этот... Чо ему тут надо? Журналюга западный? Может быть... Репортаж о борьбе за независимость. Ему, наверное, сказали, что мы пленные контрактники. Ну ну... Особенно монахи на контрактников похожи! — Пожилой дядюшка Гареева возвысил голос. — Ишь, разошелся, старый пидор! Ручонками размахивает... Видать, сталинские времена вспомнил. Как в Казахстан ехали. Зря Виссарионыч их не добил. Надо было не депортировать, а бомбить. Сравняли бы тогда Чечню с землей, сейчас бы проблем не было...»

В зал гуськом вошли три женщины с подносами, уставленными кружками с горячим чаем, и обнесли присутствующих.

Престарелый абрек, изображавший из себя жертву политических репрессий, а на самом деле трижды отсидевший за квартирные кражи и один раз — за совращение несовершеннолетних, наконец закончил свою речь и тяжело уселся на свое место.

Из толпы выскочил всклокоченный юноша и что то крикнул.

Чубаров заметил, как Магомед напрягся и побледнел.

Но головы не поднял.

Чеченцы загомонили, явно одобряя выкрик товарища. Тот с гордым видом распрямил спину и уставился на заложников.

Резван Гареев вновь вышел на середину свободного пространства и забубнил, тыча пальцем то в потолок, то в сторону пленников. Зрители согласно закивали.

Цароев прикусил нижнюю губу.

Двое подростков приволокли с улицы деревянную колоду и установили ее в самом центре зала.

У оператора заблестели глаза, и он приник к видоискателю, наведя объектив на возбужденного Гареева. Командир боевиков нарочито медленно подошел к шеренге заложников и поманил пальцем Якова.

Экс бомж безропотно сделал несколько шагов вперед.

— А теперь, — Резван перешел на русский язык, — по законам шариата этот пес будет наказан. Тащите топор.

— За что?! — выдохнул Яков.

Гареев коротко, без замаха ударил пленного в солнечное сплетение.

Двое молодых чеченцев подскочили с боков, заломили согнувшемуся Якову руки и уложили грудью на колоду.

На остальных заложников нацелилось несколько автоматов.

Чумазый подросток подал Резвану обмотанный синей изолентой туристский топорик.

— Этот пес украл у меня деньги...

— Я ничего не брал! — взвизгнул Яша, извиваясь в руках у подручных Гареева.

Чеченец ухмыльнулся.

Выдвинутое обвинение звучало абсурдно, однако возражений у собравшихся не вызвало. В конце концов, какая разница, за что казнить или миловать раба? Есть повод или нет, все едино... Жизнью заложника распоряжается тот, на чьей стороне сила.

Тем не менее, публичное объявление о действительном или мнимом проступке пленника придает наказанию видимость законности и позволяет участникам судилища чувствовать себя комфортно. Мол, не просто так собрались, а на суд, отправление общественных надобностей. И другим рабам наука.

— По законам шариата я должен отрубить тебе руку. Но ты не признался в краже. Поэтому я отрублю тебе голову...

Телеоператор возбужденно задышал и передвинул регулятор трансфокатора на максимальное увеличение. Якова изогнуло в дугу.

Резван подбросил в руке топорик, примерился и широко размахнулся.

Митя Чубаров закрыл глаза...

Зазубренное тупое лезвие с чавкающим звуком вошло в шею беспомощного пленника и скользнуло по позвонкам, распоров сонную артерию. Второй удар попал в основание дельтавидной мышцы, третий обрубил жертве правое ухо.

Потоки крови залили и колоду, и помощников палача.

Чтобы отделить голову от тела, Гарееву пришлось бить восемнадцать раз.

Все это время Яков был жив...

«Снафф видео» пополнилось еще одним реалистичным сюжетом. А корреспондент радио «Свобода» Андрей Мужицкий заработал очередные полторы тысячи долларов и на несколько дней унял зуд, терзавший его подленькую душу в периоды вынужденного простоя.

Лидер санкт петербургского отделения карликовой партии «Демократическая Россия» Руслан Пеньков уныло уставился в окно, почти не принимая участия в разговоре Юлия Рыбаковского с Женечкой Гильбовичем.

В последнее время на Пенькова обрушился шквал мелких неприятностей.

Он разругался с живой легендой российского правозащитного движения Адамычем и был отстранен от выгодных в финансовом отношении операций по поставкам оружия чеченским сепаратистам, партия его попала под налоговую проверку, поданные верным последышем «ДемВыбора России» адвокатом Шмуцем иски по защите чести и достоинства Руслана судами не удовлетворялись, друзья «яблочники» не спешили с признанием Пенькова независимой политической фигурой и не оказывали ему поддержки на выборах в Государственную Думу, проталкивая на освободившееся после ухода Степашко в исполнительную власть место своего ставленника.

А тут еще неудача с Воробьевым!

Вместо показательного избиения не в меру зарвавшегося адвокатишки получилось наоборот — адвокатишка сам от души навалял посланцам Мелонова. Да так, что те уехали в больничку минимум на две недели. Особенно досталось одному, которому Воробьев чуть не расколол череп. Причем, как утверждали пострадавшие, юрист действовал исключительно голыми руками.

Не адвокат, а какая то помесь Чака Норриса с Гражданским процессуальным Кодексом...

Руслан оторвался от созерцания панорамы ночного города и прислушался к беседе Юлика с Железным Гомосеком.

— Это крайне важно, Женя. При сегодняшней конъюнктуре в выгоднее темы не найти.

— Не знаю, не знаю, — протянул Гильбович, поглаживая жирное брюхо. — А если не сработает?

— Должно сработать, — заявил Рыбаковский. — Чубайсенко совсем зарвался, намеревается начать отключение больниц и детских садов. И воинских частей... А в свете аварии на «Мценске» это о о очень животрепещуще.

— Лодка тут не при чем...

— Как это не при чем? — сощурился Юлик. — Очень даже при чем. Прикинь: отключение энергии — задолженности армии энергетикам — катастрофа. Не мне тебя учить. Сейчас на «Мценске» все делают себе имя. Вот и ты не отставай. Но обязательно вверни нашу позицию по Чубайсенко. Объясни читателям, что и именно демократы все время выступают за нормальное финансирование армии. А мы уж в долгу не останемся. Ты нас знаешь...

Гильбович фыркнул.

Его сотрудничество с командой Рыбаковский Пеньков Щекотихин вечно сопровождалось денежными разборками и выколачиванием ранее оговоренных гонораров из прижимистых заказчиков. Псевдодемократы много обещали, но очень не любили платить. Ни дружественным СМИ, ни своим агитаторам. Даже в ресторанах радетели принципов рыночной экономики вели себя подобно девицам динамщицам: нажирались от пуза, а потом старались ускользнуть, оставляя сотрапезников разбираться с официантами.

С недавних пор Железный Гомосек зарекся ходить с «демократами» по кабакам и проводил встречи только у них в офисах.

— Бабки вперед, — Женечка посмотрел Рыбаковскому прямо в глаза.

Тот заерзал в кресле и повернулся к Пенькову.

— Руслан, разберись...

Пеньков нехотя вытащил бумажник.

— Сколько?

— Пятьсот мне... — Гильбович возвел очи к потолку, — и пятьсот Первичному...

— Мы так не договаривались! — возмутился жадный до денег Руслан. — Первичный то тут зачем?

— У него свои сайты в Интернете, — объяснил пузатый журналист. — Разместит нужные резюме...