Белые флаги - Думбадзе Нодар Владимирович - Страница 32

Увы! Для того чтобы родиться заново, человек прежде должен умереть... Увы! Шошиа не знает этого...

С добрым утром, мой Тбилиси дорогой!

Хочешь знать - откуда плач и ропот мой?

Подружился, горемыка я, с тюрьмой...

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Бьет, гудит сионский колокол святой,

Простираю к нему руки я с мольбой...

Предан был я другом верным - не судьбой!..

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Мтквари-матушка, великая река!

Глупо угодил я в сети рыбака!

Пожалей же ты беднягу бедняка!

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Путь окончен мой, могилу вижу я,

Тяжкий грех я уношу с собой, друзья!

День и ночь я проклинаю сам себя...

Бедной пташке дайте, люди, крылья!..

Сидит Шошиа на своей галерке и поет, Шошиа мечтает о крыльях. Но где их взять, крылья? В наши дни крыльев нет у самих ангелов, кто же их даст Шошиа? Знает, знает об этом Шошиа, и все же он поет... Если бы сейчас здесь был Тигран, он наверняка придрался бы к Шошиа, что эти стихи принадлежат Этиму Гурджи*, но написаны-де они вовсе не так. Шошиа и об этом хорошо известно. Но он все же поет, потому что Этим Гурджи плакал о своем, а Шошиа плачет о своем...

_______________

* Э т и м Г у р д ж и - тбилисский поэт-ашуг.

- Шошиа, будь человеком, перестань нюнить и хныкать, спой или расскажи что-нибудь веселое! - прошу я.

- До ареста у меня было одно место на Майдане... Из грузин лишь я да еще несколько человек о нем знали... Раньше я не стал бы рассказывать тебе, а теперь чего уж скрывать... Так вот, выйдешь отсюда, сходи обязательно! Назови мое имя - откроют в любое время дня и ночи...

- Да кто меня отсюда выпустит, Шошиа?

- Тебя выпустят!

- Почему ты так думаешь?

- Потому что нет на свете тяжелее греха, чем держать в тюрьме невинного человека.

- Я не первый, не последний, Шошиа!

- Это верно. Половина всех узников в мире сидит без вины... По крайней мере, попались они случайно... А тебя, вот увидишь, отпустят не сегодня, так завтра! - Заверил меня Шошиа таким тоном, словно решение о моем освобождении лежало у него в кармане и он скрывал его лишь из боязни остаться в камере один.

- Твоими бы устами да мед пить! - обрадовался я.

- Так вот, про Майдан... Было у меня там одно местечко... Около пестрых бань, если идти отсюда - по левой стороне. Одноэтажный дом, деревянные ворота выкрашены в голубой цвет. Внутри - крохотный, с николаевский пятак, дворик... Хозяина зовут Азиз. Запомни: Азиз, татарин... Он там содержит собственную чайную... С девочками!.. Поверь, я ходил туда исключительно ради чая... И днем и ночью... О, настоящий чай! Ты не знаешь, что такое настоящий чай! Но сейчас не об этом речь. Есть у Азиза одна комната, где он принимает клиентов...

- Как же так! - удивился я. - Человек имеет частную чайную, не чайную, а бордель, и никто его не трогает?!

- Эх, дорогой мой, сколько я там видел людей, кому именно и положено ловить таких частников... Нам бы с тобой столько червонцев... - произнес Шошиа мечтательно.

- Не верю!

- Поспорил бы я с тобой, да где тебя потом искать!.. Говорю, выйдешь отсюда, сходи к нему, сам увидишь... Учти только, чай у Азиза чуть дороже того, что продают в чайной напротив университета. Понял?

- Понял...

- В той комнате - пять маленьких столиков. Каждый столик - на двоих, на парочку... Над каждым столиком висит клетка с канарейкой. Пять клеток... И каждая канарейка берет не меньше пяти октав, а то и больше. Цена такой канарейке от ста пятидесяти до двухсот рублей... Ты, наверно, слышал - соловей в году поет три месяца, начиная с мая. А канарейка поет круглый год! Теперь представь себе эту комнату. Полумрак... Воздух пропитан ароматом чая, восточных пряностей и сигаретного дыма... В комнате тепло... Поют канарейки... Чай, канарейка и... любовь. А? Представляешь себе? Ничего слаще я не видел. Это был рай... Уходя, я оставлял Азизу, лично Азизу, сто рублей... Не вздумай только спрашивать - откуда да каким образом я доставал деньги... Доставал! Ведь терпят верующие? Мучаются и терпят. А зачем? Чтобы после смерти попасть в рай! И я терпел, мучился, из кожи лез вон, чтобы попасть в этот рай. Ну, ладно... Канарейки, знаешь, они до того привыкают к клетке, если выпустить - умрут! Потому что не в состоянии прокормить себя. Если даже найдется канарейка, способная найти себе корм, все равно она погибнет - сожрет кошка. А почему, знаешь? Потому что поющая канарейка забывает обо всем на свете. Она поет, закрыв глаза, ничего не замечая вокруг себя. И кошка легко подбирается к ней... Одним словом, канарейка и клетка - неотделимы. Но и в клетке канарейки умирают. Азиз жаловался мне, что его канарейки умирали через два-три месяца, - не выдерживали табачного дыма и спертого воздуха. Канарейки умирают в раю! А ты хочешь, чтобы я жил здесь да еще рассказывал тебе веселые истории? Нет, не получится, дорогой Заза!

- Что с тобой говорить, Шошиа, у тебя мозги набекрень!

- Кто же их должен выправить?

- Кто - не скажу, но тот, кто возьмется за эту операцию, должен иметь очень чистые руки. Знаешь ведь, мозги вещь нежная...

- Да не такой уж я безнадежный больной, Заза! Вот если случится чудо и меня простят...

- Простят?

- Ну, не простят, конечно, но... Если дадут мне мало...

- Сколько, например, Шошиа?

- Скажем, пятнадцать... Нет, пятнадцать - это много!.. Десять, девять, семь... Пять! - Шошиа взглянул на меня глазами побитой собаки. Я отвел взгляд.

- Ладно, дали тебе пять лет... Что ты сделаешь?

- Как только вернусь, повидаю детей!

- Потом?

- Потом... Прогоню жену!

- Потом?

- Потом приду к Сиран и скажу: "Сиран, дорогая моя, пойдем ко мне..." - Шошиа, точно поющая канарейка, закрыл глаза... Я громко рассмеялся.

- Ты чего?! - вздрогнул Шошиа.

- Знаешь, Шошиа, ты со своей Сиран напоминаешь анекдот про того сумасшедшего, который бил окна...

- Какого сумасшедшего?

- О, это старый анекдот...

- Расскажи, для меня все анекдоты - новые! - попросил Шошиа.

- Ходил по Тбилиси один сумасшедший и бил в окнах стекла... Одевался он чисто, был вежлив и добр, не попрошайничал. Вот только ходил и бил стекла.

- Как это - бил стекла? А куда смотрела милиция? - удивился Шошиа.

- Дай же рассказать!

- Ну, ну!

- Милиция его ловила, отводила в дом умалишенных. Держали его там неделю, потом, видя, что он человек вполне нормальный, брали с него расписку и освобождали...

- Дальше?

- Дальше повторялось все сначала. Каждый день он разбивал не меньше пятнадцати стекол. Только бил с умом, - менял кварталы. В старых-то его уже знали...

- Ты смотри!

- Так он обошел весь город... Теперь считай: в году 365 дней. В среднем по 15 окон, это

365

x

15

------

1825

+

365

------

5475

пять тысяч четыреста семьдесят пять оконных стекол!

- Как же он их бил?

- Стрелял из рогатки!

- Ва-а!

- Теперь, если учесть, что вставить каждое стекло стоит три - пять рублей, в среднем четыре рубля, то получится, что он причинял городу убыток

5475

x

4

------

21900

в двадцать одну тысячу девятьсот рублей новыми деньгами. Это, брат, годовой бюджет некоторых районов!.. Наконец поймали его и опять поместили в сумасшедший дом. На сей раз продержали его долго. Ждал он месяц, другой, третий, год, - видит, плохо дело, не выпускают. Пошел тогда он к врачам и спросил:

- Что вы собираетесь делать со мной дальше?

- А что ты сам собираешься делать? - спросили врачи. - Как ты себя чувствуешь?

- Я всегда чувствовал себя хорошо, а теперь - просто отлично! обрадовал он врачей.

- Вот и прекрасно! Покажем тебя главному врачу.

- Здравствуйте! - поздоровался главврач.

- Здравствуйте! - ответил сумасшедший.