Канкан для братвы - Черкасов Дмитрий - Страница 8

– Далеко магазинчик? – Кузьмичев оглянулся на застывший у тротуара джип. – Не хочу тачку здесь бросать.

– И не надо. Дальше по проспекту целых три салона. Объедем все, – Денис дисциплинированно выбросил окурок в урну.

– Папа-а! – Мизинчик-младший дернул братка за рукав. – Купи мне «риибок»!

– Отвали! – коротко буркнул родитель, нащупывая в кармане ключи от машины.

– Ну, па-апа! Ну купи мне «ри-и-ибок»! – заныло чадо.

– Я сказал – отстань! – Павел расстегнул куртку и полез во внутренний карман.

– Тебе что, жалко? – не понял Рыбаков.

– Сначала черепаха, потом хомяк, теперь рыбки! Перебьется! – Мизинчик поднял сынка за шиворот и переставил на метр в сторону. – Покупает он, а кормить мне! Марш в машину и сидеть тихо!

Денис сдержался и не стал объяснять приятелю, что отпрыск имел в виду отнюдь не водоплавающую живность.

– Да, кстати, – замялся Кузьмичев. – Ты не знаешь, где можно достать новогодний костюм большого размера?

– На тебя? – уточнил Денис.

– Ну, примерно, – Мизинчик покраснел. – Типа того...

– А зачем тебе?

– Да надо... – Павел ушел от прямого ответа.

Операция по спасению Глюка, которая была задумана им совместно с Лысым и Пыхом, держалась в секрете от остального коллектива. Мизинчик и два его корешка не были уверены в том, что братаны одобрят инициативу, и потому готовились к осуществлению грандиозного плана совершенно автономно.

Внимательный Рыбаков отметил про себя некоторую нервозность Мизинчика, но счел ее следствием предновогодней суеты.

– Костюм какого типа?

– Это, блин... Супермена, – выдохнул громила.

– Не знаю, – задумался Денис. – В магазинах твоего размерчика явно не найти... А к какому сроку тебе нужно?

– К Старому Новому году, – нашелся Паша.

– Время есть пока, – Рыбаков выпятил нижнюю губу. – Придется на заказ шить...

– Но где? – развел руки браток. – В ателье я уже был. Не катит. Говорят, не умеют...

– Это вопрос... Знаешь что, попробуй-ка ты в театральные мастерские обратиться, – сообразил Денис. – Там что хошь сошьют. Хоть Супермена, хоть Мефистофеля. Мефистофель даже покруче будет.

– Серьезно? – Мизинчик сдвинул брови. – А где эти мастерские?

– Да при любом театре. Вон, тут неподалеку Ленком, заедь туда...

– Давай вместе! – попросил браток. – А то я, блин, чо-то не то скажу еще...

– Это ты можешь, – кивнул Рыбаков. – Хорошо, поехали...

Обрадованный Мизинчик затопал к своему внедорожнику.

Вопреки «Закону о милиции» и идиотически-радостным реляциям генералитета МВД, основной деятельностью многих рядовых сотрудников правоохранительной системы России является сбор дан и с мелких лоточников, проституток и сутенеров, карманных воров, бомжей, наркоторговцев и задержанных в нетрезвом виде обычных граждан.

Иначе на ту нищенскую зарплату, что им положило родное государство, не прожить. Сорока-пятидесяти долларов в месяц элементарно не хватит даже на полноценное питание и оплату коммунальных услуг, не говоря уже об обеспечении более-менее сносного существования семье.

Все госчиновники, от которых зависит принятие финансовых решений, это прекрасно знают, однако ничего, что могло бы изменить ситуацию в лучшую сторону, не делают. Сильная и независимая розыскная система невыгодна прежде всего бюрократам всех уровней, отщипывающим кусочки от бюджетных потоков и с пафосом рассуждающим о криминогенной обстановке в стране и методах борьбы с валом преступлений. Выделяемые милиции средства обычно не доходят до низовых структур, распыляясь где-то на уровнях министерства и трансформируясь в генеральские дачи, многодневные круизы начальства в экзотические страны для «обмена опытом» и торжественные приемы по праздникам.

Народ, на протяжении многих веков воспитанный в традиции противопоставления понятия «Родины» понятию «государства», воспринимает само существование милиции как неизбежное, но не очень страшное зло, и предпочитает выживать автономно, общаясь с людьми в сером лишь тогда, когда они сами начинают приставать с разными дурацкими вопросами типа «Откуда у вас автомат Калашникова?» или «Где украденные в прошлом году пыжиковая шапка и три бюстгальтера?».

Милиция со своей стороны граждан тоже недолюбливает и старается отыграться на наиболее незащищенных представителях общества вроде простых работяг, «очкастых интеллигентов» и бездомных. Последних регулярно отлавливают, избивают и за их счет выполняют план по раскрытию преступлений, вешая на какого-нибудь алкоголика дядю Васю сотню-другую квартирных краж, совершенных за год тремя независимыми группами профессиональных домушников. Благо дядю Васю можно безнаказанно прессовать в камере и объяснять отсутствие украденных вещей тем, что бомж «успел их продать и пропить»...

Юра Петров осторожно выглянул из-за платформы, загнанной в тупичок на запасном пути Московского вокзала, за секунду оценил обстановку и спрятался обратно.

Цепь матерящихся милиционеров из территориального отдела продолжала прочесывать район складов. Пузатый подполковник в бронежилете потрясал кулаком и орал на подчиненных, вот уже битых два часа заставляя их бродить по шпалам и искать спрятавшихся бездомных. Перед Новым годом подполковнику нужны были два десятка «пойманных с поличным» вагонных воров, дабы отрапортовать наверх об успешном завершении очередного отчетного периода. «Поличное» из вскрытого дюжим сержантом контейнера валялось неподалеку.

Однако бомжей так просто не возьмешь. Завидев выползающих из дежурки сонных ментов и поняв, что охота началась, вокзальные завсегдатаи мгновенно растворились в толпе и попрятались по одним им известным убежищам. Улов линейного отдела составил всего три единицы «подозреваемых», чего для красивого рапорта было явно недостаточно.

Петров заметил бурную и бестолковую активность правоохранителей достаточно поздно, но это не помешало ему юркнуть под бетонный настил платформы, на карачках пробежать сотню метров в полумраке и выбраться из оцепленного пространства прямо перед подходящим к перрону сочинским поездом.

Загонщики были отрезаны от беглеца громыхающим составом.

Юра пулей промчался мимо отстойника, где гнили старые вагоны, и схоронился за насыпью тупиковой ветки, куда отгоняли пустые платформы и цистерны. Возле тупика широко раскинулась лужа из сливаемого многими годами мазута, и Петров надеялся, что в такую грязь привыкшие к теплой дежурке милиционеры не полезут.

В свои семнадцать с небольшим Юра имел опыт сорокалетнего мужика.

Он бомжевал уже второй год, оказавшись на улице и без средств к существованию сразу после выхода из ворот детского дома. Оставленная ему умершими родителями квартира оказалась занята семьей грузинского коммерсанта, перебравшегося из нищей республики на берега Невы, а приход Петрова в райотдел милиции закончился тем, что у него отобрали все документы, сильно поколотили, отвезли на «уазике» в другой конец города и вышвырнули в лесополосе, предупредив, чтобы он и думать забыл о каком-то своем жилье и вообще о появлении в том районе, где существовал те пять лет, пока родители были живы. Начальник райотдела лично способствовал гостю из Тбилиси обрести вожделенные квадратные метры и не хотел лишиться нескольких тысяч долларов из-за какого-то мальчишки.

Детдомовское воспитание помогло Юре не растеряться и начать выживать. Он прибился к компании привокзальных бомжей, проявил талант попрошайки и тем самым обеспечил себе какие-никакие пропитание и одежонку. Волчонок, с пятилетнего возраста видевший подлость и лицемерие взрослых и привыкший не верить ни одному человеку, превратился в молодого волка, готового зубами отстаивать свое право на кусок хлеба и крышу над головой...

Сгрудившиеся у одного из контейнеров милиционеры завопили.

Заскрипела ржавая дверь, и из железного ящика появились трое бездомных, привычно держащие руки на затылке.

– На землю! – приказал подполковник и заглянул в темное чрево контейнера. – Есть еще кто?