Вековая книга перемен - Щетинников Александр - Страница 2

Другим доводом может стать любая энциклопедия. Найдите в энциклопедии статью о великом человеке и перепишите на лист бумаги. В большинстве случаев у вас ещё останется место. Все великие открытия, произведения, картины, победы и подвиги. Целая жизнь гения легко вписывается в объём странички. С обычными людьми ещё лаконичнее: только тире между датами рождения и смерти. Поэтому автор приносит извинения за многословность и просит не называть его писателем.

Вторым доводом может стать широкое внедрение методик скорочтения. Скорочтение призвано отсекать литературу и оставлять факты и мудрость, то есть свести толстую книжку до размера странички.

Третий довод наличие реферативных журналов по всем отраслям науки. В реферативных журналах описывают только суть открытия или процесса, сам факт случившегося и выводы.

Четвёртый довод – наличие «Парадокса автобиографии». Парадокс проявляется в том, что у человека любого возраста автобиография занимает одну страницу убористого подчерка.

Пятый довод – широкое распространение журналистского жанра «Некролог». О человеке можно написать целую книгу, но талантливый журналист легко изложит биографию усопшего в малюсенькой заметке.

Шестой довод – существование эпистолярного жанра. Все родители знают, что их уехавший сын легко изложит новости последнего года на тетрадном листочке, да ещё место останется.

Наличие жанра «Афоризм» доказывает, что одна страничка – это точно целый роман.

Автор настоятельно рекомендует не увлекаться и не торопиться при чтении. Желательно прочитывать по одному роману в день, постоянно помня, что это целая жизнь.

P.S. С возрастом человек становиться болтливее, вследствие того, что старикам становится сложнее коротко и ясно излагать свои мысли. Поэтому объёмы части поздних романов вышли за пределы одной-двух страниц. Будем считать их многотомными микророманами.

1. Один

Афоризм. «Даже у Христа за пазухой человек находится один!»

Толкование. Ты никто и ничто. Целый год ты будешь в полной зависимости от других людей. Они будут кормить и поить тебя. Другие будут определять всю твою жизнь, но без них ты не сможешь выжить. Как упавший за борт человек находится в полной власти океана, так и младенец первый год жизни полностью зависит от родителей.

Притча. Нет ничего проще, чем написать киносценарий. Это я понял, когда находился в рейсе у берегов Западной Сахары на борту СРТМ-8100 «Афелий». 6 октября 1987 года мне приснился сон, который я впоследствии записал. Таким образом, написание сценария это простой пересказ увиденного во сне. А если ты не можешь просмотреть весь фильм в своём мозгу, то ты и не сценарист, а просто ремесленник.

Следует заметить, что это был самый короткий сценарий, который может быть. Однако следует учитывать особенность фильма, где всё происходящее должно происходить в очень замедленном темпе. В рейсе всё тянется очень долго и время как бы замедляется, поэтому главным эффектом данного фильма должно быть очень медленное и тягучее изображение происходящего. Переход от одного ракурса на другой должно быть очень постепенным, а переход к новой сцене должен происходить в тот самый момент, когда зритель уже начинает собираться уходить из зала.

«Он знал, что ему 30 лет, и знал,

что он бездарен».

(Начало романа)

Действие чёрно-белое, воспоминания и сны цветные.

Слов практически нет, но часть далёких разговоров слышны как говор, но сами слова разобрать не возможно.

Грузовое судно отходит от причала в рейс. Иностранный порт. Вид причала. Вид судна. Судно довольно большое (команда около 30 человек) часть из них стоят вдоль борта. На палубе стоят разноцветные контейнеры. Солнце. Нечленораздельные по звучанию, но понятные по смыслу команды по отдаче швартовых. Несколько человек с борта машут руками находящимся на пирсе провожающим. С пирса 7-8 женщин разного возраста машут руками в ответ. Главный герой в каюте, его никто не провожает. Он сидит грустный и смотрит в точку на стене, что-то вспоминая….

Из памяти словно из тумана появляется изображение возбуждённой, жестикулирующей блондинки. Слов нет, вернее они не слышны, но смысл их понятен. Герой ошарашен настолько, что, отключившись только догадывается, что ей надоели его приходы и отходы, ей надоели дни ожиданий, короткие встречи, и что он должен выбирать море или она, и что если он сейчас уйдёт, то может больше не возвращаться. Ему очень грустно. Он гладит её по волосам и оставляет её рыдающей на диване. Мысленно себе и ей обещая, что это будет его последний рейс.

Туман воспоминаний рассеивается. Он опять в той же застывшей позе смотрит на точку на стене. Топот ног над головой, крики в мегафон, команды с мостика, топот, шум. Тарахтенье буксира оттаскивающего судно от пирса. Буксир какое-то время виден через иллюминатор. Судно медленно разворачивается и выходит из солнечной живописной бухты в открытое море… Солнце потихоньку меркнет, его заволакивают серые тучи, начинает дуть холодный северный ветер, небо всё темнее и темнее (цветное изображение переходит в чёрно-белое). Как будь-то, судно переносится из цветущих тропиков в серое заполярье. Буквально на глазах солнечный день превращается в серый, холодный с бурлящим морем, свистящим ветром над океанским пейзажем…

Герой – простой матрос. Он спит в своей каюте. В дверь заходит его сосед и тормошит героя за плечо. Тот медленно сонно встаёт, проводит рукой по заспанному лицу, наконец, просыпается и встаёт. Умывается, одевается. Тоже самое время его сосед делает всё наоборот – он раздевается и ложится на кровать. Герой заканчивает одеваться, расчёсывается, гасит свет и выходит из каюты, а затем долго, как-то очень долго пробирается по лабиринтам судовых коридоров на мостик. Он – рулевой матрос. Заходит в рулевую рубку, делает приветственный жест вахтенному штурману, стоящему в дальнем углу, хлопает по плечу матроса стоящего у штурвала и занимает его место. До него долетают какие-то звуки, что-то говорит штурман, герой смотрит на компас (вернее указатель курса), видит, что стрелка показывает 1300, кивает штурману и замирает…. Судно идёт лагом (то есть волнение бьёт в борт). Порывы ветра, сильное волнение, качка усиливается. В такт волнению взгляду открываются несколько медленных морских образов (зарисовок):

1. Медленные колебания стрелки кренометра висящего на стене в рулевой рубке (3-4 колебания с большой амплитудой);

2. Штурман склонившийся над картой. В тёмном углу рубки лампой освещено только яркое пятно над столом. Штурман стоит на границе света и тени о чем-то задумавшись, потирая правой рукой подбородок. В противофазе с качкой, сохраняя вертикальное положение, то входит в свет, то выходит в тень;

3. Свисающий хвост чёрного кота, лежащего на столе, качается в такт с корабельной качкой;

4. Качка усиливается, несколько особенно мощных ударов волн в борт судна, вызывают сильную вибрацию всего судна;

5. В грузовом трюме со всё большей амплитудой раскачивается плохо прикреплённый контейнер;

6. Спина рулевого матроса в тёмной рубке. Светится шкала компаса и несколько лампочек на панели управления. Сильная бортовая качка.

Воспоминания рулевого матроса (героя). Солнечный пляж Калифорнии. Молодой герой в форме американских моряков. Служба окончена. Он весел, полон надежд, в глазах радость. Пустой пляж, никого нет. Он раздевается, заходит в море, плавает, наслаждаясь тёплой водой, свободой. Выходя из воды, замечает на пляже молодую блондинку (ту, что в Сцене 2 закатывает ему скандал, будучи уже его женой). Они с интересом смотрят друг на друга. События развиваются стремительно…. Они вместе любуются морем, солнцем, пляжем. В дали по тихому синему морю движется красавец белоснежный лайнер. Он смотрит на корабль с мечтой в глазах, она смотрит с мечтой на него и с тревогой на лайнер.