Лебон (СИ) - "StrangerThings7" - Страница 28

Им отрывается от губ Ли.

— Пойдем в дом, — умоляюще смотрит он на него.

— Сейчас мне надо поговорить с моим боссом. Вечером я приеду, и тогда ты не будешь спать всю ночь.

Джухон целует его в нос, и Чангюн возвращается на свое сиденье.

Идея приехать в Отке и увидеться с Техеном была самой лучшей за последние дни. Весь день Хенвон провел с Кимом. Они вместе ездили на осмотр объектов, поели и проверили новую партию оружия, подпольно присланную Минхеком. Затем парни завалились на диван в клубе, уже знакомом Че.

— Странно, но, когда я тут и с тобой, у меня как будто нет никаких проблем, и я все забываю, — говорит Хенвон, пока Техен одной рукой копается в его волосах, а второй держит косяк. Голова Че покоится на коленях Кима.

— Я рад, что это именно так.

— А я рад, что ты слез с того яда, который употреблял.

Техен смеется.

— Ты все еще ребенок, Хенвон-и. С этого не слезают, просто заменяют на что-то менее жесткое.

— Как думаешь, у вас получится? С Минхеком, – сменяет вдруг тему Хенвон.

— У нас вариантов нет. Лебон страшный город. Тут или ты убьешь, или тебя. Я бы предпочел первый вариант. Но одно знаю точно: я не буду подчиняться ни одному главе. Я сам стану главой, — говорит властно Техен и ерошит волосы Хенвона.

Че приподнимается на локтях и смотрит на него снизу вверх.

— Я все время отгоняю эти мысли, но мне страшно. Страшно, что я могу потерять друзей, сестру, даже за Минхека страшно.

— Это война. На войне всегда кого-то теряешь. И, потом, ты никогда не думал, что если с Минхеком что-то случится, то ты будешь править кланом по закону?

Хенвон резко садится.

— Нет. Меня власть не интересует, тем более через чью-то смерть. Я хочу, чтобы никто не умер, и все.

— Все-таки ты глупый ребенок с неправильными приоритетами, — говорит Техен и, нагнувшись, целует Че в лоб, — Не думай сейчас об этом. Если все пойдет по плану, мы выйдем с минимальными потерями.

— Ну, а нельзя его лишить власти? Минхек постоянно повторяет, что в живых оставлять нельзя глав кланов и их семьи. Но, Хосок… Можно же его не убивать и вообще никого не убивать? — выпаливает резко Хенвон, немного громче, чем рассчитывал.

— Даже если бы можно было, я бы все равно его убил. Притом своими руками. Он тот еще сукин сын, который так долго находится у власти. Он и такие, как он захватили город и правят им как вздумается, они думают, что мы не люди. Он считает нас за отбросов, которым даже дышать одним воздухом с ним нельзя. Если он получит Отке, он превратит его в Меннам, но до этого он истребит все население, ибо такие, как мы не имеем право на жизнь. У нас, мол, все это в крови, надо подчистить и заселить «высшими», такими, как он и все эти уроды в трех остальных районах. Я ненавижу его. Теперь пришло мое время, — словно выплевывая слова, говорит со злостью Техен. — И вообще, я не понимаю, почему тебя это все беспокоит. Главное ведь нам победить, а на войне все средства хороши.

Секундный холодок проходит по Че от слов Техена, но он решает не зацикливаться на этом.

— Может останешься? — вдруг спрашивает Техен.

— А можно? — с надеждой спрашивает Хенвон. Ему совсем не хочется возвращаться в холодную квартиру и, в особенности в постель, на которой он провел не лучшую ночь в своей жизни.

— Конечно.

Хенвон предупреждает Чангюна и остается. Че покидает Отке в хорошем настроении только утром . Он давно так спокойно и крепко не спал.

Меннам. SHTower 35 этаж, кабинет Шин Хосока.

Откинувшись на кресле, полубоком к входу в кабинет и с ногами на письменном столе, сидит Шин Хосок. Он отвлекается от созерцания города и поворачивается к двери, когда слышит там копошение. Через минуту в кабинет влетает разъяренный Джухон, за которым семенит Элисон.

— Я не хотела впускать без разрешения, но он не слушается, — оправдывается она.

— Все нормально, Элисон, можешь идти, — спокойно говорит Хосок и снова отворачивается к окну.

Джухон медленно подходит к столу и становится напротив.

— Какого хрена, Хосок? — в гневе спрашивает Ли, — Даже для тебя это было слишком. Ты понимаешь, что ведешь себя как урод?

Шин, не отрываясь, смотрит в окно и не реагирует.

Джухон обходит стол и становится напротив.

— Может, хоть попробуешь объяснить? Потому что даже я, при всем своем отношении к тебе, в этом случае не на твоей стороне.

— Я сам не на своей стороне, — вдруг сбрасывает обет молчания Шин, и, встав, идет к бару. — Я знаю, что я натворил. Я это еще там понял. Без нотаций, пожалуйста. Мне херово настолько, что я вообще сейчас с тобой это обсуждаю.

 — Так нельзя. Ты должен признать, что ты к нему чувствуешь, должен принять это. Потому что даже я вижу, что этот парень в тебе что-то перевернул, иначе бы ты не вел себя так необдуманно.

— Я уже признал. Да, чувствую, — говорит Хосок и наполняет бокал, — Я не хотел так поступать, не хотел делать ему больно. Еще на приеме я хотел всех их убить, я хотел отрубить руки Хену, но я сдержался и не начал бойню. А потом я поехал… Я хотел поговорить… Не знаю… Хотел спросить, какого хрена он там выкинул. Но, когда я его вижу, у меня башню срывает и я не контролирую себя. Я не могу тебе это объяснить. А он не жалеет ни о чем, он не делает шаг вперед. Он не просит… Не ластится. Понимаешь, он весь какой-то неправильный и при этом совершенный. Я знаю, что я урод. Даже когда я его… Я знал, что делаю больно, а он не просил ничего. Это меня еще больше взбесило. Я не знаю… Я ненавижу себя, — говорит он тихо, залпом выпивает виски, наливает второй бокал и идет к дивану.

Джухон без слов садится рядом с Шином, который продолжает без остановки говорить, словно боится не успеть.

— Я не знаю, как это назвать. Я не знаю, что это, но он очень прочно сидит в моей голове, и я не могу с этим ничего сделать. Хочу извиниться, хочу просить прощение на коленях, я бы на них встал, веришь или нет, но встал бы, но вместо этого я сижу тут с тобой и несу какой-то бред.

— Ты должен понять, что то, что ты натворил, простым “извини” не исправить.

— Я все понимаю. Но, блять, я даже не знаю, что он чувствует, что думает. Мы никогда не разговаривали. Понимаешь, я не знал никогда, как начать разговор с ним и что вообще сказать. Я не знаю, что он любит, что ненавидит, чем дышит. Вообще ничего не знаю. Я сперва думал, что это лишь секс. Но, блять, скажи мне, если это просто секс, почему я хочу забрать его себе всего и навсегда. Хочу все с ним… Хочу, чтобы он везде был рядом. Хочу показать ему Меннам. Я столько лет строил эту империю, а сейчас я хочу подарить ее ему. И не только Меннам, а все, что он пожелает. Любое желание хочу исполнить и это меня пугает. Он управляет мной, сам того не зная. Это меня сильно пугает. Все, чего я хочу, это то, чтобы он чувствовал хотя бы мизерную долю того, что я к нему испытываю… Мне этого хватит. Ты понимаешь, до чего я докатился? Понимаешь, почему это полный пиздец? Я бы взял любого в этом гребанном городе, похуй, с согласия или без, но если Хенвон мне откажет, то я его и пальцем не трону. Что за хуйня внутри меня творится… Хоть головой об стену бейся. Я помню досконально все моменты, когда был с ним и видел его, вплоть до мельчайших деталей, но, Джухон, я не помню все наши с тобой последние переговоры, встречи, то, что ел вчера... Я ничего не помню. Как будто мой мозг считает нужным запоминать только то, что связано с ним.

— Это называется любовь,— тихо говорит Ли.

— Это называется пиздец, и я в нем увяз, — отвечает с горечью Хосок.

Джухон окидывает Шина взглядом.

— Ты даже домой не поднимался?

— Нет.

— Надо тебе уже решить, что делать, потому что так продолжаться не может. Пока иди наверх прими душ, приведи себя в порядок, а после мы придумаем, как выйти из этой ситуации, и как ты вообще будешь вымаливать прощение, — говорит Ли и, встав, идет в сторону к двери.

— Я отменю приговор, – тихо выговаривает Хосок.