Ненавистный брак (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 69

- Ты хочешь, чтобы я бросил ее?! Ни за что!.. Послушай, Фредерик… я…

- Помолчи! – резко приказал Кумазин. Он посмотрел влево и пробежал вперед, раздвигая ветви кустов, но никого не нашел. – Странно… – пробормотал он. – Мне показалось, среди ветвей мелькнула юбка, словно кто-то прятался там и следил за нами, но никого нет... Может, это и нелепо, Федор, но, по-моему, мы не должны лгать и обманывать достойного человека.

- Фредерик, прошу тебя... – взмолился Лаврецкий.

- Но это правда. Александр – честный и благородный человек, и твое присутствие в доме под чужим именем постыдно и непростительно.

- Я же объяснял тебе, что Лиза в опасности, особенно из-за той женщины. Она ненавидит ее! Это она подстроила якобы несчастный случай, чтобы Лиза погибла! Я знаю, что это сделала она… и знаю, что она сделает многое другое!

- К несчастью, ты зашел слишком далеко, чтобы объясняться и раскрывать правду, – задумчиво промолвил Кумазин, – так не заходи еще дальше. Завтра же мы покончим с этим безрассудством. Так, по крайней мере, от нашей поездки в Малороссию будет польза, и я рад, что мы приехали сюда.

Кумазин и Федор вернулись в залу, где их ждали князь и дамы. Надя накрыла к чаю стол, и все расположились возле большого мельхиорового самовара.

- Завтра господин Ежов намерен ехать в Орловку, – сообщил Кумазин за чаем. – Пожалуй, я составлю ему компанию.

Надя была рада остаться с Лизой и благодарно улыбнулась мужу. Лев Ильич, не вмешиваясь в разговор, наблюдал за этой сценой. Его проницательные глаза, казалось, читали мысли и непроизнесенные слова, из которых сплеталась нить интриг.

- Я с женой тоже с удовольствием бы съездил в Орловку и снова посмотрел на столь желанные земли, – заметил Карелин.

- Никаких поездок. Я разрешу княгине ездить в экипаже не раньше чем через два-три месяца, – впервые за вечер сказал свое веское слово Лев Ильич.

- Но поездка в Орловку не более чем прогулка, доктор, – смеясь, возразил Александр. – Всего три-четыре часа по ровной дороге. Никаких тебе ухабов и рытвин.

- Хорошо, позже мы еще вернемся к этому разговору, князь… тем более, что Ваши гости еще не уезжают…

Доктор посмотрел на Лизу и заметил, что ее лицо еще больше осунулось и побледнело. От внимательных глаз Льва Ильича не укрылись едва заметные горькие складочки в уголках лизиных губ и легкая дрожь беспокойно сжимаемых и разжимаемых рук.

- Когда вы уезжаете? – уточнила Надя, обращаясь к мужу.

- Полагаю, на рассвете – в самый раз.

- Помилуйте, граф! – вскричал Карелин. – К чему ехать в такую рань? До Орловки всего тридцать верст. Я дам вам резвых лошадей, дорога не займет и трех часов. По-моему, лучше выезжать после полудня. Так я смогу доехать с вами хотя бы до границ моих земель.

Александр встал и помог подняться Лизе.

- А сейчас я сыграю роль мужа-тирана. Ступай в свою комнату, Лиза, отдыхай. Тебе нужен покой.

- Но еще так рано, Александр. Мне хотелось бы поговорить немного с Надей. Я хочу расспросить ее о Керловке…

При этих словах князь не смог скрыть своего недовольства. Малейший намек на прошлое, любое название или имя пробуждали воспоминания, которые он безуспешно хотел выбросить из своей памяти.

Лиза ушла вместе с Надей к себе в комнату. Подружки хотели поболтать наедине. Александр тоже откланялся.

- Пойду в кабинет, поработаю немного, – пояснил он. – Завтра на рассвете поеду в участок, что на другом берегу реки, посмотрю на бродяг, которых задержали на этой неделе.

- Что?.. Опять кого-то поймали? – встревожился Федор.

- С тех пор, как на Вас напали, я велел устраивать облавы и удвоить заставы на дороге. За это время удалось поймать около дюжины бродяг и мелких воришек. Исправник ждет, чтобы я посмотрел на них и решил их дальнейшую судьбу. Меня не удивит, если одним из них окажется Николашка. По своей глупости он украл одну из моих лучших лошадей…

- Интересно знать, кто продает им самогон…

- Я вот о чем подумал. Если Николашка находится среди этих людей, то стоит лично допросить его. Доброй ночи, господа…

- Князь как-то неожиданно помрачнел, – заметил Кумазин, когда Карелин уже ушел.

- У него такой характер, – ответил Федор. – Жить рядом с ним, значит постоянно мучиться от подобных перемен. Вот он – сама доброта и любезность, а через секунду становится грубым, как дикарь, а Лизе приходится все это терпеть. Теперь ты понимаешь, Фредерик?

- Лиза любит князя, Федор, это сразу бросается в глаза. К тому же, поди разбери этих женщин... возможно, ее привлекает подобная переменчивость.

- Лиза не из таких…

- Бедный, бедный Федор, откуда тебе знать? Как бы хорошо ты не знал Лизу, а… – внезапно Кумазин замолчал и прикусил губу. В полумраке залы, недалеко от них, стоял Лев Ильич и слушал разговор. Доктор, как ни в чем не бывало, подошел к ним, и Кумазин деланно улыбнулся ему, соблюдая светские приличия.

- Доктор, вероятно, напуган нашей фривольностью, – сказал он.

- Нужно быть сумасшедшим, граф, чтобы вести подобные разговоры, где любой может вас подслушать. Это единственное, о чем я думаю… Покойной ночи.

- Черт возьми, какой кошмар! – тихо пробормотал Кумазин, глядя вслед ушедшему доктору. – Ума не приложу, как я мог…

- Не беспокойся, – прервал его Федор. – Доктор полностью на стороне Лизы.

- Ладно, как бы там ни было, а завтра ты уедешь отсюда, и больше ноги твоей здесь не будет. Из Орловки ты поедешь прямо в Киев, а остальным я сам займусь.

Лев Ильич вышел из дома и направился к небольшой, стоявшей неподалеку и укрывшейся среди ветвей, избушке, своему нынешнему жилищу.

Июньская ночь была ясной и безоблачной, и только луна омывала бледным светом молчаливые, сонные поля и темные стены княжеских хором. Сбоку почти неслышно приоткрылась дверь, из дома выскользнула Наташа и, увидев доктора, решительно пошла ему навстречу. Заметив идущую к нему Маслову, Лев Ильич улыбнулся.

- Кажется, Вам не спится, доктор? – любезно поинтересовалась она.

- Да вот, знаете ли, иду к себе. Может, Вам чем-то помочь, коллега?

- Благодарю, но нет, – улыбнулась Наташа, глядя на доктора. – У всех свои особые причины, чтобы побыть одним: у нашей раскрасавицы-княгини, у ее загадочных гостей, у статного молодца Ежова и у встревоженного князя, который сейчас не в духе, хотя и хочет скрыть свое беспокойство.

- Могу я узнать, почему Вы назвали друзей княгини загадочными?

- А разве Вы не находите их такими?.. Послушайте, давайте говорить начистоту. Вы так же, как и я, отлично знаете, что они заодно с княгиней… Не старайтесь навести тень на плетень, доктор, не стоит разыгрывать удивление. Граф и графиня Кумазины пособники этого мнимого торговца зерном.

- Думаю, сударыня, у Вас слишком бурно разыгралась фантазия…

- Отнюдь, я уверена в этом. Впрочем, Вы и сами, должно быть, слышали что-то…

- Абсолютно ничего. Меня не интересуют чужие разговоры…

- Лучше признайтесь, что тоже предпочитаете покрывать княгиню… чтобы верно служить нашему владыке.

- Надо мной никто не властен, коллега, и, заметьте, я по мере своих сил и скромных знаний служу людям по доброй воле. Если бы вы делали то же самое, то жили бы намного счастливее. Доброй ночи, сударыня…

Доктор продолжил свой путь, а Наташа хмуро смотрела ему вслед. Лев Ильич вошел в дом и закрыл за собой дверь. Он был обеспокоен разговором, и не скрывал этого. На его лице читалась тревога.

- Вот гадюка! – неожиданно сорвалось с его губ. – Храни господь княгиню от подобного врага!

- Болван! – стиснув зубы, процедила Наташа, стоя в саду...

А между тем Карелин вышел из кабинета и направился в поля. Его обуревали сомнения, тревога, беспокойство и ревность, да-да, та самая ужасная ревность, которую он напрасно пытался одолеть. В этом райском уголке при виде сияния ясных глаз жены, в которых читалась любовь, прошлое оживало. В голове снова и снова крутились воспоминания о тоскливых днях помолвки и послесвадебном кошмаре. Александр казался себе смешным и слабым рядом с людьми, знавшими все подробности его сватовства и женитьбы. Неожиданно ему показалось странным возращение Ивана Ежова, да и приезд Кумазиных выглядел не совсем обычным… Что-то непонятно-неуловимое витало в воздухе, обволакивало, мешало дышать. Карелин задыхался, ненавидел и проклинал Наташу, видя насмешливую улыбку, блуждающую на ее губах. Он страдал и мучился, сам не зная, отчего.