Балканский тигр - Черкасов Дмитрий - Страница 33

Идейка организовать в Петербурге общество по защите прав очередников на получение муниципального жилья оказалась удачной. Страждущих насчитывалось несколько десятков тысяч, и перспектив у них не было практически никаких, если бы не велеречивый и убедительный Ковалевский. Молодой бизнесмен смог уверить окружающих, что живет исключительно заботой об их благополучии и только с ним связаны надежды на лучшую жизнь. Еще чуть-чуть, немного подождать, заплатить членские взносы, оформить нужные документы — и вожделенные ключи от квартир окажутся в руках обездоленных. А пока — не сдаваться и терпеть! Председатель общества «За права очередников» с ними, с народом, он через день ходит к губернатору, бьется с чиновниками, пишет в Государственную Думу, выявляет расселяемые объекты, выступает по телевидению, налаживает контакты со строительными компаниями. С утра до вечера в делах, порой даже не остается времени перекусить или поменять несвежую рубашку.

И все бы хорошо, если б не одно «но».

Ни о каких очередниках Николай не думал. Ему было глубоко плевать на убогих старушек, матерей-одиночек и многодетных отцов. В общем, на серую массу, быдло, только путающееся под ногами и выклянчивающее подачки. С каким удовольствием Ковалевский послал бы всю эту шушеру к чертовой матери…

Но позже.

Еще не время.

Борьба за права обездоленных имеет массу преимуществ для того, кто находится на вершине пирамиды. Прикрываясь заботой о несчастных, можно быстро и безболезненно проворачивать собственные делишки.

Чем Коля с успехом и занимался.

Шныряя по жилконторам и ремонтным управлениям, он собирал сведения об одиноких пенсионерах и алкоголиках. Потом, с помощью своего не менее оборотистого дядюшки из ГУВД, находил способ выселить людей из квартир и выгодно перепродать жилплощадь посредническим конторам. Или прописаться на площади недавно умершего человека, оформив задним числом поддельную дарственную у своего нотариуса.

Хотя и об очередниках Ковалевский не забывал.

С миру, как говорится, по нитке…

Он создал общую кассу, куда ежемесячно со всех сторон стекались скудноватые денежные ручейки взносов. Но, собираясь воедино, они образовывали достойную председателя сумму. Коля назначил себе и своим заместителям солидную зарплату, оплачивал аренду шикарного офиса, о котором очередники не подозревали, списывал общественные деньги на личные расходы. А расходов было много — тут и ремонт дачи, и бензин, и наряды новой жены, взятой Ковалевским в подруги жизни по одной-единственной причине: Диана была непроходимо глупа, и рядом с ней Николай чувствовал себя комфортно. Прежние пассии быстро раскусывали самовлюбленного и недалекого бизнесмена, а первая супруга так вообще называла его «вороватым треплом». Причем еще до развода.

Однако все это — унижения, насмешки окружающих, подчеркнутая отстраненность более умных собеседников, брезгливое нежелание общаться, не поданные при прощании руки — осталось в прошлом.

В настоящем присутствовало «положение в обществе», безнаказанность, разговоры на равных с чиновничьей братией, сверкающая лаком иномарка, вкусные обеды в дорогих ресторанах, отеческий тон в беседе с журналистами и прочие маленькие радости. Правда, была еще «крыша», но трусливый Ковалевский напрямую с бандитами не общался, прятался за дядюшкиной спиной. Да и крыша-то состояла сплошь из бывших сотрудников милиции, а не из бритоголовых «братков», быстро опустивших бы чересчур говорливого Колюню на ноль…

Председатель общества «За права очередников» разложил на письменном столе бумаги и взял телефонную трубку. Необходимо созвониться с фирмой, которая устанавливает металлические двери, и дать заказ на смену замков в свежеприобретенной квартирке на Васильевском острове. До Николая там проживал какой-то биолог — то ли погибший, то ли уехавший куда-то, то ли отдавший жилье за долги. Дядюшка, передавший ему документы на квартиру, о судьбе бывшего хозяина не распространялся. А самого Ковалевского подобные детали не интересовали.

В институте Ласкера нет строго установленного обеденного перерыва. Каждый сотрудник спускается в столовую на нижнем этаже в удобное для себя время, проходит с подносом вдоль прозрачных стеллажей, набирает тарелки с едой и расплачивается у кассы. Система оплаты, как и многое другое в этом научном заведении, отличается оригинальностью — стоимость исчисляется по весу. Ставишь поднос на весы у кассы, и через секунду на табло высвечивается сумма.

Профессор Брукхеймер взял себе холодный чай, бисквит и йогурт, заплатил четыре семьдесят пять и сел за столик к доктору Лоуренсу Фишборну из лаборатории перспективных технологий. С Лоуренсом они были давнишними приятелями, вместе играли в боулинг и ходили на яхте, если выдавался свободный уик-энд.

— Слышали, коллега, русские утверждают, что смогли полностью разложить протеиновую группу вируса Лхасса? — Фишборн всегда был в курсе самых свежих новостей из области микробиологии. — В Сибири чертовски головастые ребята! На будущей неделе они собираются делать доклад у Пелье в Париже, в Пастеровском Центре. Надо обязательно заказать полный текст.

— Ничего себе! — Брукхеймер открыл йогурт, — Состав реагентов еще не известен?

— Скажут в докладе. Но каково! В Форт-Дедрике над проблемой бились три года, а эти ребята справились за неполных пять месяцев. Молодцы. Если так пойдет и дальше, то через два года они слепят универсальную вакцину против любой лихорадки…

— Ага, — пессимистичный Брукхеймер поковырял ложечкой в пластиковом стакане, — и выведут штамм боевого применения. Если уже не вывели.

— Да бросьте вы! Русские соблюдают конвенцию. И регулярно сообщают о всех своих открытиях. Я вот только что получил бандероль из Зеленограда с образцами антител, которые они выделили у пораженных раком кожи мышей. Интереснейшие результаты, скажу я вам! Там по хромосоме "D" открываются совершенно фантастические перспективы. Совершенно… С русскими можно и нужно работать, — Фишборн поправил огромные очки. — Если только наши политиканы опять все не изгадят. Начнутся проблемы из-за долбаного Косова, русские вступятся за сербов — и конец программе сотрудничества. — В этом сотрудничестве Лоуренс был заинтересован больше других, ибо его лаборатория наполовину зависела от контактов с Россией. — Я уже говорил Кригмайеру, что собираюсь пригласить их специалистов на стажировку. На полгода. А он попросил подождать конца кризиса. Мол, пока не хочет выходить с подобным предложением на Госдеп. И что теперь? Я должен тормозить программы только потому, что Билли вознамерился отыграться за Монику? Идиотизм…

— У меня тоже трудности с поступлениями из-за рубежа, — примирительно сказал Брукхеймер, не желая вступать в спор с ярым республиканцем Фишборном. Лоуренс не соглашался ни с одним решением демократического кабинета и не упускал случая подколоть своего коллегу, голосовавшего за нынешнего президента. — То густо, то пусто… Позавчера наконец прибыл альфа-фета-протеин. Я ждал почти восемь недель! Но русские здесь ни при чем.

— А-а, — отмахнулся Лоуренс, — у китайцев вечные заморочки.

— Почему у китайцев?

— Ну, вы же, коллега, из Пекина протеин получаете.

— Почему из Пекина?

— А откуда еще? Насколько мне известно, альфа-фета-протеин из биологических объектов извлекают только в Китае. В других странах эти производства закрылись лет пять назад. Признаны негуманными.

— Нет, мой протеин точно не из Китая, — кожа на лбу профессора собралась в складки. Он всегда сильно морщился, когда был чем-то недоволен. — Бандероль пришла из Европы. По-моему, из Италии…

— Не может быть, — безапелляционно заявил Фишборн, — европейцы не позволят строить на своей территории подобные…

— Да я точно помню! — перебил Брукхеймер, отставляя стакан. — Печать нашего посольства в Риме. Доставка диппочтой.

— А зачем биокомпоненты отправлять через дипломатов? — удивился любопытный Лоуренс. — Чтобы не проходить досмотр? Эт-то интересно, коллега, очень даже интересно… И какова партия?