Унесенные бездной. Гибель «Курска». - Черкашин Николай Андреевич - Страница 34

– Арнольд сильно переживал, – рассказывает его начальник капитан 2-го ранга Вячеслав Лохматов. – Но он не из тех, кто начинает пить или опускает руки. Наоборот, взялся за учебу. Собирался поступать в адъюнктуру при училище подводного плавания. А потом в командировке в Питере познакомился с женщиной, которая на девять лет старше его. Приехал и говорит: «Женюсь! И сына её семилетнего усыновлю». Я отговаривал. Но он все же осенью собирался жениться. Однако судьба распорядился по-своему…

Арнольд Борисов – из многодетной семьи: у него три сестры и два брата. Родители живут в Кронштадте. Он окончил училище подводного плавания. Но служить на подлодках не привелось. Распределили в военную приемку каспийского завода, выпускающего торпеды. Он так радовался возможности сходить в море на современнейшем подводном крейсере. Ведь вместо него в командировку должен был ехать его начальник – военпред капитан 2-го ранга Лохматов. Но в последний момент командировку переиграли. Черная карта выпала Борисову…

Когда адмирал флота Куроедов навестил в Каспийске мать Мамеда Гаджиева, она попросила его только об одном: «Скажите всем, что мой сын ни в чем не виноват». Присутствие на борту «Курска» «лица кавказской национальности» и к тому же специалиста в области торпедостроения вызвало разные толки, точнее, кривотолки. Они черной тенью легли на память начальника КБ «Дагдизеля». Ни у одной матери из погибших на «Курске» сыновей нет ещё и такой нелепой заботы – доказывать, что сын во взрыве не виноват. А он и в самом деле не виноват. Он вообще не должен был выходить в море. Там для него работы не было. Все, что ему полагалось сделать, он выполнил на берегу: выяснил, что аккумуляторы для торпед, с которыми они работали, оказались велики, не вписывались в нужные габариты.

– Мы ждали, что он вернется домой, – говорили коллеги. – Но он почему-то ушел в море. Зачем? За компанию с Борисовым? Не хотел упустить шанс – побывать под водой на борту наисовременнейшей субмарины?

А кто бы отказался от такой возможности? До гибели «Курска», разумеется. Тем паче что Мамед родственник, хоть и дальний, героя-подводника Магомеда Гаджиева, в честь которого назван на Севере целый город? Он и не отказался. Пошел, чтобы потом рассказать своим дочерям – Индиане и Роксане о подводном путешествии. Теперь девочки вместе с мамой, надевшей черный платок, уехали из Каспийска в горное село переживать свое горе с родственниками.

Сестра жены мичмана Сергея Грязных ходила в те сумбурные августовские дни к гадалке. Та обнадежила: «Спасутся – карты показали дорогу домой…» Ошиблась гадалка. Техника вычислительной группы мичмана Грязных уже давно не было в живых. Он погиб в первые же секунды мощного взрыва во втором отсеке, погиб 12 августа – гримаса судьбы – в день рождения Лены, жены.

Они познакомились в Северодвинске, где Сергей учился в школе техников, а Лена жила с родителями. Ее отец строил тогда «Курск».

Сергей не исчез из этой жизни бесследно, он остался в своем сыне, полугодовалом Вадике, Вадиме Сергеевиче Грязных.

Среди стаи посмертных писем, которые прилетели в дома родителей после гибели их сыновей, было и письмо главстаршины Ришата Зубайдуллина. Оно пришло в поселок Межозерный, что в Челябинской области, 17 августа. В нем он повторял то, что всегда говорил матери с сестрой: «Хочу служить на лодке до пенсии». Он так хотел помочь им своими «северными деньгами»…

Мать матроса Руслана Тряничева, Валентина Николаевна, узнав, что единственный сын находится в отсеках «Курска», слегла, и её отвезли в череповецкую больницу. Она взяла с собой календарь за 1999 год, на котором рукой Руслана было написано: «Мама, я вернусь домой!» Это было её единственное утешение до роковой вести – на «Курске» все погибли. Трюмный машинист матрос Тряничев находился во время взрыва в третьем отсеке. В ноябре он должен был вернуться домой в Череповец, где, кроме родителей, его ждала и студентка лесотехнического техникума Марина Хрулева. От двадцатилетнего парня остались только письма и фотографии.

Командир группы радиоразведки старший лейтенант Александр Гудков сам добился перевода на «Курск» с подводной лодки «Даниил Московский».

– Вы не представляете, какая эта подлодка! – говорил он своей бывшей учительнице. – Я хочу служить только на ней!

– Сашенька, – улыбалась Тамара Андреевна, – не забудь привезти мне какую-нибудь ледышку оттуда.

Александр Гудков – из Калининграда, города моряков. Потому и сам пошел на флот, хотя родители, отдавая его в лицей, на изучение сразу двух языков – английского и немецкого, – прочили ему совсем другое будущее. Но парня вела по жизни мечта…

– Мы от мамы, сколько могли, скрывали, что с «Курском» произошла авария, – говорит младший брат капитан-лейтенанта Андрея Васильева. – Я даже телевизор хотел сломать.

Увы, телевизор все-таки принес в крымское село Передовое, что под Севастополем, черную весть – командир группы автоматики дивизиона движения капитан-лейтенант Васильев погиб в пятом отсеке «Курска».

Родители собирались отметить новое звание сына (он только что получил четвертую звездочку) и рождение нового внука. В начале года в семье Андрея родился второй мальчик. Первому – четыре года. Он уже знает – папа навсегда остался в море.

О том, что с «Курском» случилась беда, родители старшего лейтенанта Алексея Иванова-Павлова узнали позже всех. Дело в том, что газетные новости из России – и добрые и печальные – приходит в дунайский поселок Килия на третьи сутки. Телеканалы здесь забиты румынским вещанием, можно поймать украинские передачи, но только не российские. Едва узнали, тут же собрались в Видяево.

Алексей закончил Высшее военно-морское училище с красным дипломом и потому мог сам выбирать место службы. Южанин, он выбрал Северный флот.

– Он был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что его назначили на «Курск», – рассказывают его бывшие одноклассники. – Лешка никогда не хвастался, но, когда речь заходила о подводном ракетоносце, говорил, что такой лодки мир ещё не знал. Мы не сомневались, что он станет адмиралом. Для своего небольшого звания он уже занимал должность капитана 2-го ранга.

Командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Иванов-Павлов погиб во втором отсеке.

После свадьбы старший мичман Сергей Калинин хотел увезти свою Любовь на родину – в Ростов-на-Дону. Впрочем, не против был остаться и в доме жены – в селе Леляки, что на Киевщине. Смерть решила эту проблему. Калинин навсегда остался в третьем отсеке «Курска». Ему оставался лишь год до флотской пенсии.

На снимке жена-красавица обнимает Сергея в парадной мичманской форме за плечи – будто пытается удержать его, не отдать неизбежному. Не удержала…

В роду капитан-лейтенанта Олега Насиковского, командира группы засекречивающей аппаратуры связи, не было ни одного военного. Он же в своем сухопутном Каменец-Подольском просто бредил морем, подводными лодками. «Я буду служить. Я дослужу!» – повторял он всегда, когда речь заходила о выборе жизненного пути.

После Балтийского военно-морского института получил направление в Североморск. Говорят, если бы задержался с выездом на пару дней, получил бы назначение на другую лодку. Но он хотел служить на самом лучшем корабле Северного флота. Там он и остался – в третьем отсеке…

Его годовалая дочь Виолетта никогда не сможет вспомнить отца живым. Она вместе с мамой Региной живет в калининградском городе Светлый. Они никогда не поедут в Видяево. Последний раз Олег приезжал к ним своей последней весной. Тогда-то и был для них город по-настоящему Светлым…

Мичман Яков Самоваров в свои 23 года пять лет писал любимой девушке толстенные письма. «Я увезу тебя на подводной лодке на Гавайи… Не думай, что я какой-то пробитый романтик. Но я люблю это море…» Он любил её и море и романтиком был вовсе не «пробитым», а самым что ни на есть настоящим, хотя должность на «Курске» была весьма далекая от какой бы то ни было лирики – начальник секретной части. Тем не менее соль морской службы он впитал ещё от деда, старого моряка, который и сейчас ещё живет в Североморске. На радость ему и уходил в моря.