Невеста напрокат, или Дарованная судьбой - Шторм Мира - Страница 36

Принц не выбрал героиню…

Даже сказки не гарантируют, что безрассудное самоотречение обернется желанной наградой. Так прямолинейно и так просто. «Не стоит идти на поводу у эмоций», — с самого начала говорил Тангавор.

В голове наступала холодная ясность.

Я сидела и придумывала, чем буду заниматься «после», когда в библиотеку вошла Маритта. Гибкая пантера, сверкая шоколадными глазами из темноты, сразу направилась в мою сторону.

— Доброй ночи, вы не против моей компании? — Приятный бархатистый голос заполнил библиотеку, отражаясь от тисненых переплетов.

— Нет, прошу вас, присоединяйтесь. — Я спустила ноги на пол и выпрямилась. Но увидев, как изящно Маритта забралась в кресло напротив и свернулась подобно кошке, я вернулась в прежнюю позу. Гостья долго разглядывала меня, смущая откровенным любопытством в глазах.

— Любовь — жестокая подруга, не так ли? — вдруг произнесла Маритта. Моя ладонь, поглаживающая книжку, замерла. Высшая усмехнулась. — Одной рукой любовь дает, а другой отнимает. Знакомо?

— Да, — ответила я, гадая, отчего в голосе Высшей звучит такая злая горечь.

— О чем книга? Вижу, ты расстроена. Грустная история?

— О несчастной первой любви. — Я постаралась придать голосу больше равнодушия, чем ощущала на самом деле.

Маритта понимающе улыбнулась:

— Дай угадаю. Героиня безумно любила и готова была отдать все, что у нее есть, ради него. А он предал. Ушел и оставил после себя пепелище.

Тревожная у нее все-таки красота. Пантера, скрывающая под бархатистой шкурой застарелые шрамы прошедших лет. Было в ней что-то созвучное мне самой. Ощущение родства, которое не успокаивало, а, наоборот, шевелило невольным резонансом внутренние занозы.

— В юности я влюбилась, как кошка. Горела в агонии страсти, готова была бежать за ним на край земли, целовать его ноги, носить ему воду. Я умоляла его взять меня с собой. Капитан из другого мира, он казался мне самим совершенством. Но ему было нужно лишь мое тело. Трахнуть саму айянеру, дочь гордого, высокомерного народа — вот какую зарубку он сделал на рукояти своего меча.

Я вздрогнула от грубых слов, идущих словно со дна души. Так не подходили они аристократичному облику Маритты, что лишь сильнее подчеркивали злую горечь в ее голосе.

— Бесчувственная скотина, он брал меня по несколько раз за ночь, сводя с ума. Я была на седьмом небе от счастья и не замечала отсутствия ответной любви. Мне казалось, моей нам хватит на двоих с лихвой. Глупая девочка, подарившая невинность недостойному, сильно поплатилась. Он улетел в свой мир, а я осталась отвергнутой, использованной маарой с плодом внутри.

Маритта невидящими глазами смотрела в окно, а я потрясенно молчала.

— Наверняка ты уже знаешь, что у мужчин-айянеров дети могут появиться только в браке, после того как его избранная шаари-на сможет принять его семя и понести. Похотливые самцы могут сколько угодно таскать в свои постели женщин и при этом оставаться чистыми и благородными. Потому что у них не бывает бастардов.

Я кивнула. Что-то похожее мне рассказывал Тангавор.

— А знаешь ли ты, что дочери нашего народа могут зачать от любого мужчины из всех миров? Мы редкие, оберегаемые жемчужины. На десяток мальчиков рождается лишь одна девочка. Нас холят и лелеют, прячут до совершеннолетия от чужих глаз… чтобы потом подарить. Ради политических, экономических или каких-то личных выгод. Ведь мужчине не требуется наша любовь, чтобы сделать нас матерью своих детей. Редкие девушки имеют право выбора. Жестокая любовь дарит и отнимает. Айянерам подарила право искать свою любовь среди всех женщин мира, у женщин же это право отняла, взамен дав брак по расчету.

Я боялась, что меня убьют, когда узнают о беременности. Полукровки — страшное пятно на репутации рода. Особенно в те времена. Знак того, что вместо гордой и послушной дочери они воспитали шлюху, раздвигающую ноги перед первым встречным. Полукровок айянеры презирают. Мой ребенок был бы обречен на изгнание, если не на смерть. Моя семья отличалась особой ненавистью к полукровкам и выступала за «очищение рода». Я нашла ведьму, которая обещала мне помочь.

Маритта снова замолчала. Мне хотелось подойти к ней, обнять… но я не осмелилась.

— Она помогла. Избавила меня от беременности, а заодно и возможности познать счастье материнства. Боги умеют карать.

Стремясь скрыть смятение от ее рассказа, я неловко выбралась из кресла и подошла к застекленному бару. Не особо разбирая в темноте, что за напитки там стоят, схватила первую попавшуюся бутылку и налила в бокалы. Мне было стыдно, что в ответ на откровенность Маритты я малодушно прячу свое точно такое же горе. Нам обеим не суждено познать радость материнства. Я подошла к ее креслу и протянула бокал, сверкнувший жидким золотом. Она благодарно улыбнулась и залпом выпила. Я же осторожно понюхала неизвестный мне алкогольный напиток. Аромат горького апельсина и шоколада подсказал мне, что в бокале ликер. Вслед за Мариттой сделала большой глоток и поморщилась.

— Презираешь меня? — вдруг глухо спросила она.

— Нет.

— Вижу, — невесело усмехнулась Высшая, разглядывая блики от хрустального бокала. Сложно было представить, что эта грустная красивая женщина — в некотором смысле бабушка Тангавора. Она выглядела едва ли старше меня. Маритта поднялась, принесла бутылку с ликером и снова наполнила наши бокалы. Две женщины в темноте библиотеки при лунном свете. Мы видимся с ней в первый и, скорее всего, последний раз. Я внимательно слушала и незаметно напивалась. А пантера делилась своей жизнью. Она так и не простила себе тот глупый тщеславный страх, толкнувший ее на порог к ведьме. Ее дважды выдавали замуж за безразличных ей мужчин. Богатых и влиятельных, как водится. Но вскоре мужья возвращали ведомой с клеймом «пустая». Родители были так разочарованы, что вычеркнули ее из своей жизни. Она превратилась в живой призрак самой себя. Пока не приехал старший брат и не забрал Маритту с собой. Он единственный заботился о ней.

Мой стресс расплавился в душистом ликере, тревоги и стеснительность рассеялись в неожиданной откровенности. Я искренне сочувствовала Маритте — мне знакомо чувство, когда тебя отвергают из-за «ущербности». Я делала маленькие глоточки и вспоминала свой второй карнавал Джунай. Я и Роман. Мой бывший жених организовал для нас поездку в столицу. Я думала, что боги смилостивились надо мной и снова подарили мне любовь посреди праздника. Неделя пролетела как сон, а в последнюю маскарадную ночь Роман сделал мне предложение. Я была невероятно счастлива. А уже через несколько недель он ударил меня и выгнал, потому что я тоже «пустая».

Невесело про себя усмехнулась. И в третий раз я умудрилась влюбиться неправильно.

— Расскажи мне о своей первой любви, — вдруг попросила Маритта, разрывая повисшую между нами тишину.

Я со смущением посмотрела на женщину. Остро понимала, что рассказывать про Романа не могу и врать не получится. Мне очень хотелось отплатить за ее откровенность. С трудом подбирая слова и отсеивая ненужные подробности, я рассказала о ночи на первом карнавале. Максимально абстрактно, лишь намеками и образами, без упоминания места и времени, замалчивая многие обстоятельства. О незнакомце в маске, о первом волнующем поцелуе. О том, как таяло сердце от его горячих губ, шептавших восхитительные слова. Как невозможно уютно было в его руках. Впервые в жизни я позволила облечь в слова свои запрятанные воспоминания. Даже подругам не смогла рассказать. Из-за чувства вины. Кто знает, может, если бы я их тогда не потеряла, то они бы не оказались у той подворотни. Как я могла рассказать о своем счастье им? А остальным и тем более не осмеливалась. Боялась лишних вопросов, уточняющих место и время. Но Маритты я не опасалась. Высшая, лишь на секунду заглянувшая в наш мир, действительно не стала выпытывать подробности. Крутила опустевший бокал в тонких пальцах и задумчиво улыбалась.

Не знаю, сколько мы еще просидели в уютных креслах за неспешными разговорами. Может, час, а может, всю ночь. Время словно перестало существовать.