Одиссея мичмана Д... - Черкашин Николай Андреевич - Страница 56

ПЕРОМ ПИСАТЕЛЯ. «Солидный кавторанг в белом мундире и в штиблетах из белой кожи… пощипывал бородку стиля „де-катр“.

– Беклемишев Михаил Николаевич, честь имею… Во Влади востоке командую подводными лодками, которые я сам и доставил из Петербурга на железнодорожных платформах… Не буду скрывать от вас, что офицерскую публику воротит от моих подлодок, как от хорошей касторки. Все согласны плавать хоть на землечерпалках, только бы не видеть эти железные гробы, которые частенько тонут, горят и взрываются… Зато у нас полно свободных вакансий!

Известие о том, что Панафидин позволил кавторангу Беклемишеву увлечь себя, офицеры встретили без зависти:

– Тут и на воде-то не знаешь, как удержаться, а вы еще под воду полезли. Да ведь у Беклемишева на «Шилке»1 собрались отпетые – вроде клуба самоубийц… Еще пожалеете!»

Так или примерно так могло состояться и знакомство Домерщикова с Беклемишевым. Во всяком случае, молодой офицер приглянулся пионеру русского подводного плавания, и тот назначил мичмана командиром сразу двух (!) субмарин– «Дельфин» и «Сом» (такое на заре подводного плавания случалось: слишком много вакансий было в «клубе самоубийц»). Как бы там ни было, но мне очень дорого, что в орбиту моего героя вошел такой человек, как Михаил Николаевич Беклемишев.

Глава пятая

НЕКРОЛОГ ЗАПОЗДАЛЫЙ

Умирая, он сказал сыну: «На могилу мою не ходи. Для тебя я навсегда ушел в море…»

В 1936 году в Ленинграде в доме близ Фонарного моста через Мойку тихо скончался «русский капитан Немо». Некрологов в газетах не было, и потому спустя полвека я попытаюсь исправить оплошность тогдашних газет. Напечатать они тогда должны были по меньшей мере следующее: «Сегодня на 78-м году жизни умер конструктор и коман дир первой русской боевой подводной лодки «Дельфин» Михаил Николаевич Беклемишев».

Рассказывать об этом человеке трудно, ибо от всей его заме чательной жизни остались лишь пара изломанных фотографий да никогда не видевшие его внук и внучка, чья память сберегла о деде очень немногое. Затоптана его могила на Смоленском православном кладбище, что на Васильевском острове. Давным-давно разобрано на металл стальное детище Беклемишева – «Дельфин», даже закладной доски не сохранилось, затерялись в недрах архивов и чертежи первой русской подводной лодки, так что не смогли отыскать их и авторы фундаментального труда «Подводное кораблестроение в России». И все же…

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. С переломанного наискось паспарту, украшенного некогда золочеными виньетками, печально и строго смотрит седоватый офицер. На белом кителе погоны капитана 1-го ранга. Острые усы и бородка делают его похожим на писателя Бунина и Дон-Кихота одновременно. Впрочем, современники назы вали его «русским капитаном Немо».

Род первого русского подводника уходит в историю России двадцатью двумя коленами – к началу XV века.

Зимой 1525 года на берегу Москвы-реки ратные люди великого князя Василия Иоанновича отрубили голову Ивану Беклемишеву, бывшему послу в Польше и Крыму, – «за дерзкие слова против государя». Говорят, это случилось против Москворецкой башни Кремля, и с тех пор она зовется Беклемишевской.1

Род Беклемишевых давал России послов и стольников, воевод и полковников… «Достойно замечания, – отмечал генеалог, – что князь Михаил Федорович Пожарский, отец князя Дмитрия Ми хайловича, женат был на Евфросинье Федоровне Беклемишевой и Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов, отец князя М. И. Кутузова-Смоленского, также был женат на девице Беклемишевой; таким образом, главные вожди российских войск в великие 1612 и 1812 годы оба происходили по женскому колену из фамилии Беклемишевых».

К этому надо добавить, что и в жилах Александра Сергеевича Пушкина текла толика беклемишевской крови1. Так что в том, что и великий русский поэт, и первый русский подводник закончили свой жизненный путь на берегах Мойки, есть, наверное, своя историческая логика.

В родовом гербе Беклемишевых были и львы, и орлы. И если бы революция не упразднила департамент герольдии, в древнем гербе, наверное, появился бы новый символ – дельфин.

Никто не знает, где и когда появилась первая подводная лодка. Как утверждал Аристотель, еще Александр Македонский спускался под воду в стеклянной бочке с вполне боевой целью – разведать боновые заграждения Тира.

Подводная лодка родилась как оружие мести – тайной и беспощадной. Всякий раз, когда к берегам страны, обладавшей слабым флотом, подступали чужие эскадры, патриоты-энтузиасты убеждали своих адмиралов ударить по неприятелю из-под воды: проекты подводных тарано-, мино– и даже ракетоносцев выдвигались один за другим. Подводные лодки изобретали монахи и фотографы, отставные поручики и политические преступники, серьезные инженеры и безгра мотные авантюристы. И вот за дело взялись профессионалы: инженер-кораблестроитель и моряк-минер – Бубнов и Беклемишев. Одному всего лишь двадцать восемь, он только что блестяще окончил Морскую академию (его имя выбито на мраморной доске); другой немолод – ему за сорок, и он немало поплавал, командуя кано нерскими лодками береговой обороны. Сошлись талант и дерзость, опыт и расчет. Работы велись в строжайшей тайне. Запрещено было употреблять в документах и переписке слова «подводная лодка». Подводный корабль именовался сначала как «миноносец №113». Вскоре номер заменили именем «Дельфин», и потом годы и годы еще подлодки маскировались термином «миноносцы типа «Дельфин».

Прежде чем браться за неизведанную работу, Беклемишев, мало кому известный преподаватель Кронштадтских минных классов, побывал в США, Англии, Германии и Италии – в тех странах, где бешеными темпами, оглядываясь на соседей – не обогнали бы, – строились подводные лодки. Беклемишеву удалось поприсутствовать во время одного из погружений лодки знаменитого Голланда.

Любой конструктор, прежде чем сесть за чертежный стол, изу чает все, что создано в его области коллегами и предшественниками. Именно так поступили Бубнов с Беклемишевым – они обобщили сведения, добытые Михаилом Николаевичем, и разработали свой, оригинальный проект, основные принципы которого соблюдались русскими кораблестроителями лет пятнадцать.

К 1900 году ни в одном военно-морском флоте мира не было боевых подводных лодок. Но зато в первые три года нового века морские державы наперебой принялись строить подводные торпедо носцы – Америка, Франция, Германия, Италия, Англия… Не отста вала и Россия, а кое в чем и опережала…

Если сравнить две соразмерные лодки – русскую «Дельфин» и американскую «Фультон» (фирма Голланда), то сравнение будет не в пользу заокеанских конструкторов. «Дельфин» погружался надвадцать метров глубже «Фультона» (50 м и 30 м), ходил над водой быстрее на полтора узла, в два раза мощнее был вооружен (два торпедных аппарата вместо одного). Единственное, в чем уступал тот «фультону», – в дальности плавания.

Сразу же после «Дельфина» Бубнов с Беклемишевым разработали проект новой лодки, с несколько большим надводным водоизме щением – 140 тонн. Головной корабль назвали «Касатка». За ней пошли «Скат», «Налим», «Макрель»…

Русский подводный флот зарождался не в тихой заводи. Огненный водоворот русско-японской войны втягивал в себя новорожденные корабли прямо со стапелей. Зыбкие, опасные скорее для своих экипажей, чем для врага, эти ныряющие кораблики смело уходили не в море даже – в Тихий океан – и занимали там боевые пози ции.

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «Рано утром, – писал в своем дневнике командир подводной лодки „Касатка“, – увидел на горизонте не сколько дымков, почему тотчас начал поднимать якорь. Вскоре ясно обрисовались силуэты шести миноносцев, которые держали курс прямо на меня. Предполагая, что это неприятельские минонос цы, я хотел было начать погружение, чтобы принять атаку в подводном положении, но… вспомнил предписание начальства – не нырять.

Дело вот в чем. Начальство мое, отправляя меня в море и, конечно, зная прекрасно, каким опытом подводного плавания я обладал, пройдя самый ничтожный его курс, и боясь взять на себя ответственность в случае гибели моего экипажа и катастрофы с лодкой, решило выйти из трудного положения и дало мне на всякий случай предписание, конечно, словесное, – в течение этого «боевого похода» не нырять…