Белая карта - Черкашин Николай Андреевич - Страница 46

Взрывы гудели. Рвались погреба 130-миллиметровых снарядов.

С уничтожением дежурной кочегарки корабль остался без паров. Нужно было во что бы то ни стало поднять их, чтобы пустить пожарные помпы. Старший инженер-механик приказал поднять пары в кочегарке № 7. Мичман Игнатьев, собрав людей, бросился в нее.

Взрывы следовали один за другим (более 25 взрывов). Детонировали носовые погреба. Корабль кренился на правый борт все больше и больше, погружаясь в воду. Вокруг кишели пожарные спасательные пароходы, буксиры, моторы, шлюпки, катера…

Последовало распоряжение затопить погреба второй башни и прилегающие к ним погреба 130-мм орудий, чтобы перегородить корабль. Для этого нужно было проникнуть в заваленную трупами батарейную палубу, куда выходили штоки клапанов затопления, где бушевало пламя, клубились удушливые пары и каждую секунду могли сдетонировать заряженные взрывами погреба.

Старший лейтенант Пахомов (трюмный механик) с беззаветно отважными людьми вторично ринулся туда. Растаскивали обугленные, обезображенные тела, грудами завалившие штоки, причем руки, ноги, головы отделялись от туловищ. Пахомов со своими героями освободили штоки и наложили ключи, но в этот момент вихрь сквозняка метнул в них столбы пламени, превратив в прах половину людей. Обожженный, но не сознающий страданий, Пахомов довел дело до конца и выскочил на палубу. Увы, его унтер-офицеры не успели… Погреба сдетонировали, ужаснейший взрыв захватил и разметал их, как осенняя вьюга опавшие листья…

В некоторых казематах застряли люди, забаррикадированные лавой огня. Выйди – сгоришь. Останешься – утонешь. Их отчаянные крики походили на вопли безумцев. Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висели над водой, а ноги в огне.

Между тем в седьмой кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары. Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозящую опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднимать пар – авось пригодится, – мичман Игнатьев крикнул:

– Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь – позову. Я сам перекрою клапана.

По скобам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри… Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий?

Много позже, когда подняли «Марию», нашли кости этих героев долга, разбросанные по кочегарке…»

Всего на линкоре погибло 216 человек, ранено и обожжено.

Жертв могло быть и больше, если бы часть экипажа не творила утреннюю молитву в корме корабля.

О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ВАХТЕННЫЕ ЖУРНАЛЫ

Итак, седьмого октября 1916 года город и крепость Севастополь были разбужены взрывами, разнесшимися над притихшей гладью Северной бухты. Люди бежали к гавани, и их глазам открывалась жуткая, сковывающая холодом сердце картина. Над новейшим линейным кораблем Черноморского флота – над «Императрицей Марией» – поднимались султаны черного дыма, разрезаемые молниями чередующихся почти в математической последовательности взрывов.

В те страшные минуты было не до хронометража событий, но позднее, по записям в вахтенном журнале стоящего неподалеку от «Марии» линкора «Евстафий», можно было проанализировать последовательность происходящего:

«6 часов 20 минут – На линкоре «Императрица Мария» большой взрыв под носовой башней.

6 часов 25 минут – Последовал второй взрыв, малый.

6 часов 27 минут – Последовали два малых взрыва.

6 часов 30 минут – Линкор «Императрица Екатерина» на буксире портовых катеров отошел от «Марии».

6 часов 32 минуты – Три последовательных взрыва.

6 часов 35 минут – Последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к «Марии".

6 часов 37 минут – Два последовательных взрыва.

6 часов 47 минут – Три последовательных взрыва.

6 часов 49 минут один взрыв.

7 часов 00 минут – Один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.

7 часов 08 минут – Один взрыв. Форштевень ушел в воду.

7 часов 12 минут – Нос «Марии» сел на дно.

7 часов 16 минут – «Мария» начала крениться и легла на правый борт».

Телеграмма А.В.Колчака начальнику Генерального морского штаба адмиралу А.И. Русину.

Колчак был потрясен гибелью лучшего корабля своего флота. Боль была бы не так остра, если бы «Мария» погибла в бою. Но в родной гавани… Почему? По чьей вине или по чьему умыслу рванули погреба на дредноуте?

Да, на все воля Божья… И стоя на панихиде во Владимирском соборе, Александр Васильевич пытался постичь этот удар судьбы, как плату за свои военные удачи на Балтике, за свое скоропалительное вице-адмиральство, за свою нечаянную и отвеченную любовь… Быть может, это знамение свыше, которое не предвещает ничего хорошего ни ему, ни флоту. Ведь на борту погибшего линкора было имя не просто императрицы, но самой Богородицы…

Архиепископ Таврический Дмитрий утешая его в письме, распределял вину за трагедию в Северной бухте на всех, но он-то знал – mea culpa, моя вина. Письмо это, подписанное и настоятелем Херсонесского монастыря Сильвестром, Колчак носил у сердца – в левом нагрудном кармане белого кителя: