Белая карта - Черкашин Николай Андреевич - Страница 37

Первый раз – в 1916-ом, второй раз – три года спустя…

История, разумеется, не терпит сослагательного наклонения, но варианты ее несостоявшихся исходов разбирать поучительно.

Итак, логика первой возможности спасения России состоит из трех звеньев: во-первых, Россия захватывает в 1916 году Босфорский пролив и осаждает Стамбул, во-вторых, Турция, столице которой объявили шах с угрозой мата в один ход, немедленно выходит из войны, меняя в корне всю ситуацию в Европе, в-третьих, никакой революционный февраль, а уж тем более переворотный октябрь, в стране-победительнице невозможен. И если два последних утверждения бесспорны, то первое, то есть возможность взятия Босфора в 1916 году, требует уточнения.

Уточняет современник Колчака, человек, который стоял на острие «босфорской проблемы» в Главной ставке – контр-адмирал Александр Дмитриевич Бубнов.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Бубнов родился в Варшаве в 1883 году. Родом из старинной семьи, давшей России плеяду замечательных ученых в области медицины, истории, военного дела. После Морского корпуса окончил Николаевскую морскую академию. Боевое крещение получил в Цусиме на борту броненосца «Орел». Там же был тяжело ранен. Впоследствии, благодаря аналитическому уму и глубокому стратегическому мышлению, сделал блестящую карьеру в Морском Генеральном штабе. В годы мировой войны был направлен в царскую Ставку сначала в качестве флаг-капитана, потом начальником Морского управления, то есть главным советником по войне на море.

Во время гражданской войны был на стороне белых. Колчак направил вице-адмирала Бубнова в составе русской делегации на Версальскую мирную конференцию.

После краха белого движения перебрался во Францию, где написал (вместе с генералом Головниным) монографию «Тихоокеанская проблема в ХХ столетии». Книга была издана на английском языке в Лондоне и вызвала к себе такое внимание, что Бубнов получил приглашение из США занять место профессора в Военно-морской академии в Аннаполисе. Это приглашение наилучшим образом решало все житейский проблемы отца двух дочерей, но Александр Дмитриевич, верный чувству славянской солидарности, выбрал приглашение югославского короля Александра, который просил бывшего русского адмирала помочь организовать военно-морское училище в Дубровнике. Бубнов взял на себя преподавание всех важнейших дисциплин – стратегии и тактики, истории военно-морского искусства, фортификации и международного морского права. Можно только позавидовать югославским морякам, которым посчастливилось перенимать знания и опыт у теоретика отнюдь не кабинетного, видевшего войну и через смотровые щели орудийных башен и с высоты Ставки Верховного Главнокомандующего.

В 1930 году Бубнов по образцу некогда родной ему Николаевской военно-морской академии создает Высшую военно-морскую школу, через которую прошел весь руководящий состав югославского флота. Изданная им новая монография «Стратегия. Ведение войны на море» стала настольной книгой для многих высших чинов британского Адмиралтейства.

Бубнов дожил до глубоких седин и до великих исторических событий, был свидетелем прорыва России в космос. Адмирал русского и югославского флотов упокоился 2 февраля 1963 года в приморском поселке Кранье.

В мировую войну, или как поначалу ее называли – Европейскую, Россия вступила без четко определенной цели. Никаких территориальных претензий к супротивным державам – к Германии и Австро-Венгрии – она не имела. О черноморских проливах речь поначалу тоже не шла. Народу да и всему миру объявлялось, что Россия вступается за братский сербский народ, над которым нависла австрийская угроза. Еще говорили о водружении святого креста над бывшим главным византийским храмом Святой Софии, ставшим за последние четыреста лет главной мечетью магометанской Турции. Но только говорили, не более того, видя подобное водружение в каких-то весьма туманных политических грезах. Ибо если бы российский самодержец со своей придворной партией (сегодня бы сказали «командой») всерьез возжелал бы «прибить свой щит на вратах Царь-града», то моряки и армейцы стали бы всерьез готовиться к тому, а не ограничились бы маниловскими благопожеланиями. И Черноморский флот готовился бы к такой операции загодя, высаживая учебные десанты еще в мирное время на гористых берегах Крыма. Однако флоту на случай войны были поставлены две весьма скромные боевые задачи: охранять свое побережье да обеспечивать морские перевозки России по Черному морю. Ни о каких рейдах против Босфора в секретных оперативных планах Генмора не было и речи.

Правда, в ходе войны и даже за два месяца до нападения германо-турецкого флота на Севастополь, то есть до официального вступления Турции в войну против России, у адмирала Эбергарда, за которым историки закрепили славу, как флотоводца сверхосторожного и нерешительного, полагал (и предлагал Главной ставке это сделать!) – внезапным ударом основных сил Черноморского флота прорваться через Босфор к Константинополю. Еще с довоенных времен разведка флота держала в своих сейфах документы с совершенно точными данными о весьма плачевном состоянии устаревшей обороны Босфора.

«Это надо делать немедленно, – убеждал Эбергард с несвойственной ему горячностью оппонентов, – пока немцы не наладили оборону пролива!».

И даже когда немцы резко усилили турецкий флот двумя своими новейшими и быстроходнейшими крейсерами «Гебен» и «Бреслау», «робкий» Эбергард рвался в бой:

– Пока они приводят себя в порядок после долгого перехода, дайте мне «добро» прорваться в Босфор! Еще не поздно!

Русская агентурная разведка доносила через Бухарест, что оба крейсера срочно перебирают механизмы и щелочат котлы, что в море они выходить не способны по крайней мере еще две недели.

– Разрешите мне ввести в Босфор подводные лодки и они уничтожат крейсера на их якорных стоянках! – бомбардировал Эбергард Ставку секретными юзограммами. – Мы повторим то, что сделала U-9!

Весь военный мир был еще под впечатлением невероятного успеха всего лишь одной немецкой подводной лодки. В первый же месяц войны U-9 под командованием лейтенанта Веддингена, потопила один за другим сразу три (!) британских броненосных крейсера, стоявших на якорях: «Абукир», «Кресси» и «Хог».

В Севастополе базировалась целая бригада подводных лодок и командир любой из них был бы счастлив получить приказ войти в Босфор. Но Ставка отвечала, что она не может отдать такой приказ, поскольку право начать боевые действия против нейтрального пока государства принадлежит только Государю. Тогда адмирал Эбергард, рискуя вызвать Высочайшее неудовольствие, обращается напрямую к императору разрешить операцию в Босфоре, если не против турок, то хотя бы против германских кораблей, которые стоят с разобранными машинами на рейде Буюк-Дере, как раз против бывшей дачи российского посольства.

Император дал невнятный ответ. МИД и правительство еще надеялись удержать Турцию от вступления в большую европейскую войну. Для этого не жалели денег на подкупы влиятельных сановников при дворе султана. Дерзкая атака черноморцев, конечно же, спровоцировала бы Великую Порту на войну против России. Но война эта была предрешена и турки, водили за нос наших дипломатов, выгадывая время. Стратегический шанс был безнадежно упущен. И это в самом начале войны!

«Севастопольская побудка» – внезапный обстрел Главной базы Черноморского флота германо-турецкими крейсерами «Гебен» и «Бреслау» – подняла на воздух желтую, как прах, крымскую землю вместе с последними иллюзиями дипломатов.

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «Лучшим доказательством, выполнимости операции прорыва… Босфора в начале войны, – не без горькой иронии писал позже контр-адмирал Александр Бубнов, – служит то обстоятельство, что разрешение на эту операцию испрашивал командующий Черноморским флотом адмирал Эбергард, который в оперативном руководстве Черноморским флотом проявил в дальнейшем ходе войны такую осторожность и осмотрительность, которая привела к необходимости его замены в 1916 г. более решительным и энергичным адмиралом А.В. Колчаком».