Приключения Карла Фрейберга, короля русских сыщиков. - Орловец П. - Страница 4

— Со мной никогда не бывало галлюцинаций, но… теперь я и сам начинаю сомневаться, — пробормотал он.

И вдруг, хлопнув ладонью по лбу, он воскликнул:

— Позвольте, у меня на столе он оставил письмо от мисс Торн. Если его там не окажется, то я первый скажу, что вся эта история не что иное, как галлюцинация!

— В таком случае пойдемте к вам! — сказал сыщик.

Вместе с Фрейбергом, консул вошел в свой кабинет.

— Нет, черт возьми, я не галлюцинировал! — обрадовался сэр Бликсфильд, подбегая к своему письменному столу и хватая с него запечатанный пакет. — Вот то письмо, которое он мне оставил.

Сыщик взял из рук консула пакет и задумчиво посмотрел на надписанный адрес.

— Но… — произнес он недоверчиво, — этот пакет, может быть, вовсе не от мисс Торн, а просто случайно отделился от этой кучи пакетов, которые вы, вероятно, получили с сегодняшней почтой.

— Это можно легко проверить, — ответил консул. — У меня в столе есть визитная карточка с собственноручной надписью мисс Торн, которую она прислала мне, когда ей что-то понадобилось во время ее пребывания в Петербурге.

Он порылся в столе и подал сыщику карточку.

Едва взглянув, Фрейберг оживился.

— Тут нет никакого сомнения: почерк один и тот же, а следовательно, пакет прислан от мисс Торн. Разбойник был здесь!

Он беспомощно оглянулся по сторонам и вдруг со злобой сжал кулаки.

— О, если бы ты попался мне в руки! — воскликнул он. — Твоя поимка была бы моей гордостью!

Но факт оставался фактом — разбойник исчез бесследно, словно провалился сквозь землю.

Через несколько часов собрались и чины полиции, бывшие в оцеплении. По их сообщениям, решительно весь квартал подвергся повальному обыску, но… поиски ни к чему не привели. Исчезновение разбойника было, наконец, признано всеми, и все, кроме Фрейберга и генерального консула, разошлись по домам.

На всякий случай в посольском дворе был оставлен караул.

Едва дверь отдельного кабинета в ресторане «Медведь» затворилась за вошедшими туда сэром Бликсфильдом и Фрейбергом, последний вынул из кармана пакет и произнес:

— Вы хорошо придумали, удалившись сюда. Наше уединение здесь никому не покажется подозрительным, а между тем мы одним ударом убьем двух зайцев: прекрасно поужинаем и поговорим о деле.

Он позвонил и заказал вошедшему лакею ужин и вино.

Затем, подождав, пока лакей выйдет, он не торопясь вскрыл пакет и вынул из него несколько мелко исписанных листов бумаги.

— Читайте вслух, — проговорил сэр Бликсфильд.

Сыщик утвердительно кивнул головой и, развернув листки, принялся за чтение.

«Милостивый Государь,

Сэр Бликсфильд!

Данное письмо пишется отчасти по принуждению, отчасти по доброй воле.

По принуждению я пишу только то, что мы взяты в плен и наша свобода обусловлена выкупом в двести пятьдесят тысяч рублей. Нам сказано, что в случае, если нас не выкупят, мы умрем, и это я сообщаю вам. Обратитесь с этой просьбой к моим соотечественникам! Умоляйте их! Бог даст, я хоть с трудом, да отдам им эти деньги. Должна прибавить, что пока с нами обращаются очень хорошо и вежливо. Во время нашего ареста разбойники, на мой взгляд, не очень похожие на разбойников, нашли у меня две тысячи рублей, но… не взяли их, заявив, что эти деньги для них мелочь. При этом их предводитель объявил мне, что все они принадлежат к одной тайной организации и что выкуп им нужен для нужд организации.

Этими словами я заканчиваю принудительное письмо и остальные строки пишу сама.

Местность и приметы ее я не упоминаю по требованию наших временных владык.

Итак, я начинаю рассказ.

Вам, конечно, известно, что мы выехали из села Воронцова в Чернышевку, сопровождаемые местной сельской учительницей и учителем. И тот и другая — весьма симпатичные люди, сделавшие много добра населению, и мне совершенно непонятно, почему губернское начальство косится на них. Впрочем, я заметила, что русское начальство вообще косится на народных учителей, как будто от них одних идет на Руси вся неразбериха.

Итак, мы выехали из Воронцова — все вместе на телеге. Было около часа дня, и погода стояла великолепная, солнечная. Проехав полем версты две, мы въехали в лес, и вскоре дорога пошла среди почти векового леса. Этим лесом мы проехали еще версты полторы. Тут дорога делала крутой поворот, и на самом повороте стоял огромный камень, похожий на скалу. Лишь только наша телега поравнялась с этим камнем, как вдруг из-за него вышел человек в маске, очень прилично одетый.

Мы обмерли от страха…

Человек в маске хладнокровно взял под уздцы лошадь, проговорив:

„Вам не сделают никакого зла, если вы не будете сопротивляться, но всякая попытка к сопротивлению повлечет за собой вашу смерть. Будьте любезны сойти с телеги“.

Не помня себя от страха, мы, все четверо, сошли с телеги. Через минуту незнакомец тихо свистнул, и из леса выскочили несколько человек, одетых много проще, но так же, как и первый, в масках.

По манере и по тому, как держали себя по отношению к нему остальные, я заключила, что первый был их предводителем.

Двое из шайки завладели упряжкой, остальные держались своего атамана.

Между тем он обратился к учителю и учительнице, указывая на меня и мою секретаршу: — „Эти две особы, — сказал он, — останутся у нас в плену. Что же касается вас, то вы можете быть уверенными, что будете освобождены, как только опасность для нас от вашей преждевременной болтливости минует. А теперь потрудитесь все вместе следовать за нами“.

И нас повели в лес, куда была введена и упряжка.

Они дали нам оправиться и, видя, что моя подруга беременна, тут же заявили ей, что об этом беспокоиться нечего и к нужному моменту к ней будет доставлена акушерка.

Затем нас посадили верхом на лошадей, завязали глаза и куда-то повезли.

С завязанными глазами, поддерживаемые ими, мы путешествовали два дня, и повязки снимались с нас только во время отдыхов и ночлегов.

Насколько я помню, мы ехали все время лесом.

На третий день утром нам позволили ехать без повязок, и таким образом мы проехали еще четыре дня. Повторяю, я не могу описывать местность, в которой теперь находимся, но живем мы почти комфортабельно, едим хорошо и сытно, и вообще нам оказывают большое внимание.

Главарь похитителей, которого я до сих пор не видела без маски, заявил сегодня учителю и учительнице, что завтра их повезут обратно, отдав им лошадь, и, значит, когда это письмо дойдет до вас, они будут уже на свободе. Наши похитители народ вежливый, и я склоняюсь к мысли, что это не простые разбойники, а люди партийные, и не желаю им зла.

Еще раз умоляю вас не оставить нас. Я думаю, американцы сумеют выручить свою соотечественницу.

Жду помощи. Уважающая вас

А. Торн».

Кончив чтение письма, Фрейберг внимательно посмотрел на сэра Бликсфильда.

В свою очередь, консул беспомощно глядел на сыщика.

— Я хотел бы знать, что вы думаете предпринять и что посоветуете мне, — проговорил наконец сэр Бликсфильд.

Несколько минут сыщик молчал.

Наконец по его лицу пробежала едва уловимая улыбка.

— Вот что! — сказал он решительно. — Я съезжу в Воронцово. Возможно, что по описаниям освобожденных я и нападу на след. Если нет, быстро вернусь. Вы же пока что исполняйте приказания разбойника, но… без меня денег из своих рук не упускайте.

— Хорошо, — кивнул консул. — Я понял вашу мысль. Если вам не повезет в Воронцове, то мы сумеем захватить разбойников во время передачи денег.

Два лакея внесли ужин и собеседники принялись за еду, с удовольствием прислушиваясь к звукам румынского оркестра Саввы Подурьяно, игравшего в общем зале.