За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 3

И действительно Мартов, узнав Лагуту, остановился и сделал вид, что заинтересовался чем-то в огороде за забором.

— Мартов, ты что не здороваешься?

Мартов вынужден был подойти.

— А, Иван Епифанович, здравия желаю! А я засмотрелся на огород и вас не увидел.

Славин заметил, как настороженно ощупали его маленькие глазки Мартова. «Смотри, артист какой! — подумал Владимир. — На лице улыбка елейная, а в глазах настороженность и злоба».

Лагута спросил:

— А ты почему не на работе?

— Я сегодня ночью работал, дали отгул.

— В честь отгула жену не побил или тещу под лавку не загнал?

— Нет, что вы! Я уже и забыл, когда у нас скандалы были.

— Это потому, что у тебя память слабая, а не то вспомнил бы, что после последнего скандала, когда за тещей с паяльной лампой по улице гонялся, и недели не прошло. Как там она, опомнилась хоть немного?

— А что с ней будет, с этой старой телегой? Живет. Здорова.

— Помирился ты с ней уже?

— С кем?

— Да с тещей. Мог бы ее и матерью звать. Ведь, кроме твоей жены и тебя, у нее никого нет.

— Конечно, помирились... сразу же. Сами знаете, у кого в семье мелкой размолвки не бывает? А тещей я и так не зову.

— А как же ты ее зовешь?

— Ее мать, — кротко опустил глаза Мартов.

— Сам ты «ее мать», хоть бы старуху пожалел. Имей в виду, еще один скандал и — арестуем, хватит с тобой возиться. Так я участковому и сказал.

Метров сто Славин с Лагутой шли молча, затем Славин спросил:

— Кем он работает?

— Шофером. Лес возит, хитрит, черт. Не верю я ему. А вот и столовая, здесь можешь обедать. Есть не хочешь? А то можем зайти.

— Нет, нет, спасибо. Я хорошо позавтракал.

Они прошли по поселку в самый конец и повернули обратно.

В отделении Славин сразу же стал знакомиться с делами и не заметил, как наступил конец рабочего дня.

Постепенно расходились сотрудники, ушел и Лагута. Славин дочитал материалы уголовного дела и пошел к себе. «Ну, что, товарищ оперуполномоченный, каковы ваши впечатления о новом месте службы? — спросил он себя и окинул взглядом комнату, привыкая к ее обстановке. — Понравится ли здесь Рите? Поедет ли она сюда?» Когда расставались, обещала приехать к нему хоть на край света, если позовет. «Я-то позову, а откликнешься ли ты?»

Славин улыбнулся, вспомнив, как они познакомились с Маргаритой. Торопясь на занятия, он нечаянно толкнул девушку, которая от неожиданности уронила сумочку. Владимир хотел извиниться и заглянул в лицо ей. На него, лукаво прищурившись, смотрели большие темно-карие глаза. Владимир растерялся и пробормотал что-то несвязное. Девушка улыбнулась и, напомнив, что он опаздывает на занятия, ушла. Славин, конечно, в тот день опоздал, но и сидя на занятиях, ничего не слышал и не видел. Перед глазами было ее лицо, в ушах звенел ее голос. Он проклинал себя за нерасторопность и каждый день ломал голову, как найти девушку. Целую неделю он ходил на занятия той же дорогой, даже опаздывал, чтобы обязательно в то же время быть на том месте, где нечаянно толкнул девушку, но все было безрезультатно. И вот однажды их роту строем привели в поликлинику на прививку. Славин боялся уколов и, чертыхаясь в душе, вошел в процедурный кабинет, а там... она. У Славина речь отняло, а она покраснела и командует: «Рубашку снять!» Владимир так застеснялся, что сел на стул и зачем-то стал снимать сапоги. А девушка засмеялась и говорит:

— Я прививок на ногах делать не умею, хотя вам и надо было сделать, чтобы на занятия не опаздывали.

Теперь Славин понял, почему девушка знала тогда, при первой встрече, что он действительно опоздал на занятия. Она работала в поликлинике НКВД и хорошо знала, когда начинаются занятия в офицерской школе. То краснея, то бледнея, он, после того как девушка сделала ему прививку, узнал, когда она кончает работу, и, конечно, вечером встретил ее. Познакомились, подружились и, когда лейтенант милиции Славин уезжал из Ашхабада, договорились, что, устроившись на новом месте, он обязательно вызовет ее и они поженятся.

«Да, но это было там, в большом городе, а как она посмотрит на жизнь здесь, где кругом тайга?» — грустно подумал Славин.

Он так задумался, что вздрогнул, когда неожиданно услышал стук в дверь. Вошел Алтынин.

— Ну, как чувствует себя новое пополнение? — улыбнулся он.

— Нормально, товарищ майор. Устроился хорошо, посмотрел на поселок.

— Ну, ну, давайте привыкайте. Завтра утром я вас личному составу представлю.

3

МАЙОР МОЧАЛОВ

Узкая улочка, зажатая по сторонам дощатым забором, змейкой взбиралась по косогору вверх.

По прогнившим доскам деревянного тротуара, втянув голову в плечи, стараясь, чтобы хлеставший дождь и холодный ветер не попадали за воротник под одежду, быстро шел человек.

Дождь был настолько густым, что день казался вечером, а сквозь пелену крупных капель только с трудом можно было разглядеть в прохожем майора милиции.

Сверху по разбухшей, неровной дороге, громыхая и отчаянно лязгая старыми, потрепанными бортами, пронеслась полуторка. Она обдала майора грязью. Он, чертыхаясь, посмотрел вслед автомашине и, не разглядев номера, начал стряхивать прилипшую к шинели грязь.

Вскоре майор остановился у глухих высоких ворот, нажал на металлическую ручку, и тут же бесшумно открылась калитка. Двор был узкий и казался неуютным. В больших черных лужах плавали жухлые листья, противно поскрипывало висевшее над срубом колодца ведро. Небольшой черный пес, который обычно весело бежал навстречу жильцам, забился в деревянную будку, где свернулся калачиком, и даже не полюбопытствовал, кто это пытается обойти лужи и подойти к крыльцу дома.

Майор громко топнул ногами и, потянув на себя дверь, вошел в сени, где сразу же снял фуражку, стряхнул ее и открыл следующую дверь. Небольшая комната, служившая одновременно и прихожей и кухней, встретила его теплом, а побеленная русская печь — веселым огнем. Стоявшая у печи женщина повернулась к вошедшему и улыбнулась:

— Ага, явился! А я уже решила, что мой муж и в выходной день раньше полуночи домой не придет.

Она приставила ухват к печи, подошла к мужу и помогла ему снять насквозь промокшую шинель.

— Иди в комнату, переоденься в сухое, а я тебя сейчас горячим борщом накормлю.

— На улице черт знает что творится! Дождь — словно небо прорвалось. А тут еще грузовик окатил меня с головы до ног.

— Это шофер узнал, что начальник милиции идет, вот и решил добавить ему водички и от себя, — пошутила хозяйка и легонько подтолкнула мужа в спину. — Ну, ступай, переодевайся.

Муж вышел, а она проворно захлопотала у печи. И когда он вернулся, переодевшись в старый гражданский костюм, на столе дымилась миска с борщом, рядом — чугунок с горячей картошкой. Муж подошел к умывальнику. Высокий, черноглазый, с обильной сединой, он выглядел старше своих сорока лет. Подсаживаясь к столу, спросил:

— А где ребята?

— Юля у соседки, уроки вместе с ее дочерью делают, а Ване я разрешила с ребятами в кино сходить. Скоро придут. Ты ешь, а то остынет.

Она села рядом и, подперев подбородок руками, смотрела, как он ест.

В ее глазах были грусть и беспокойство. Петр еще больше постарел. Постоянно усталый, невыспавшийся, он не знал отдыха и в выходные дни. И вот сейчас, глядя на его рано поседевшую голову, припухшие от бессонницы глаза, выступающие на лице острые скулы, она видела, что мысли его там, на работе.

Татьяна Андреевна, дождавшись, пока муж отодвинет пустую тарелку, не выдержала, поднялась, легонько коснулась его волос:

— Устал ты, Петенька?

Он поднял на нее глаза:

— Немножко, но у меня же есть ты. Вот дотронулась, — он прижал ее теплую руку к своему лицу, — и сразу легче стало.

— Шутишь...

Татьяна Андреевна, улыбнувшись, снова села рядом.

А у Петра Петровича опять, уже в который раз, сжалось сердце от острой боли.

Уже прошло много времени, чтобы все обдумать, пережить и оценить. Чувство вины перед женой и детьми угнетало его. Он постоянно после той памятной встречи на вокзале винил себя, что потерял надежду увидеть их. Чем больше Петр узнавал о мучениях, которые пришлось пережить его жене и детям, а об этом он узнавал постепенно, потому что жена, оберегая мужа, неохотно рассказывала о пережитом, тем мучительнее становилась мысль о том, что он так легко мог согласиться с мыслью о их гибели.