За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 20

— Откуда рванул?

— С этапа. В вагоне пол разобрали, а когда со станции состав начал трогаться, мы трое и рванули, остальные побоялись.

— За что срок получил?

— За многое... — Алексей выждал немного и только после этого пояснил: — Пару магазинов взяли, около десятка квартир, с десяток гоп-стопов, в том числе офицера какого-то шилом слегка задел...

Алексей по лицам слушателей видел, что его слова произвели впечатление. Правда, Корунов сохранял прежнее выражение лица, но то, что он продолжал задавать вопросы в более уважительной форме, говорило о многом. Он спросил:

— А где те двое, что рванули с тобой?

— Один сразу двинул на юг, а второй со мной в Минск приехал. Здесь у него должны быть довоенные знакомые. Мы разошлись, но договорились, что будем подваливать с восьми до девяти вечера на вокзал по вторникам, четвергам и субботам.

— Сегодня суббота, чего ты не пошел?

— Еще рано, если захочу, то, может, и пойду.

— А ты сам откуда?

— Как откуда? — переспросил Алексей.

— Родился где?

— На Украине, в Харькове. — И Купрейчик сам неожиданно спросил: — А ты откуда?

— Я? — удивился Корунов. — А зачем это тебе?

— Да чтобы знать, где такие придурки родятся, и эту местность стороной обходить.

— Это зачем же эту местность стороной обходить? — вспылил Корунов. — Может, оттого, что могут распознать, какой человек повстречался?

— Нет, только потому, что из них хорошие следователи получаются. Я ведь на своем веку много таких встречал. Они тоже, как ты сейчас, напротив меня через стол, только без закуски и водяры, сидели и вопросики наводящие «кто?», «откуда?», «что совершили?» задавали.

В перепалку вмешался Драбуш:

— Ладно, хлопцы, завязывайте. Давайте лучше выпьем...

— И засмалим, — поддержал хозяин и протянул Купрейчику пачку с папиросами: — Закуривай, Леха.

Купрейчик молча взял папиросу, размял ее и тут увидел, что Корунов протягивает горящую спичку:

— Закуривай и не заводись. Сам должен понимать, в нашем деле осторожность нужна, как той попадье, когда с монахом батюшке изменяла.

— Ты осторожничай, но мою честь не пятнай, — с горячностью и, делая вид, что опьянел, громко сказал Купрейчик. И тут же понял, что попал в точку. Все сразу, даже жена хозяина, зашумели и начали ругать Корунова. Тот замолчал. Хозяин квартиры, Прутов, поднял наполненный стакан:

— Я предлагаю выпить за нашу дружбу!

Купрейчику пришлось снова пить. Но иного выхода не было, надо было держаться до конца.

Наконец все вышли из-за стола.

К Купрейчику подошел Драбуш.

— Ты, Леха, не обижайся на Вовку. Я его знаю давно, он человек надежный! Пойми его, он уже который год по острию бритвы ходит, в любой момент погореть может. У любого на его месте, при виде нового человека, очко заиграло бы. — Драбуш позвал Корунова. — Вовка, а Вовка, иди сюда.

Подошел хмурый Корунов.

— Чего тебе?

— Нет, ты не дрейфь. Лешка человек что надо, он свой, ей-богу, свой. Я уверен, если вы подружитесь, то польза большая будет, на любое дело запросто можно пойти.

— Да я что... — пробормотал Корунов, — я же просто так, хочу поближе познакомиться, — и он неожиданно протянул руку Купрейчику. — Не обижайся, давай будем корешами.

Купрейчик сделал вид, что он тоже несколько смущен.

— Да я не обижаюсь. — И он пожал протянутую руку.

Мир был восстановлен, и вскоре Алексей и Корунов вели спокойную беседу Корунов обещал своему новому знакомому помочь прижиться в городе и взять его на «дело». Но он тут же намекнул, что, только посмотрев на Алексея в «работе», он будет доверять ему.

Прошел еще час. На дворе было темно. Драбуш и Корунов ушли вместе. Жена хозяина приготовила постель Алексею в соседней комнате Купрейчик прикрыл поплотнее дверь и лег. Наступил момент, когда можно было проанализировать события прошедшего дня Алексей долго лежал в темноте, вспоминая все, что пришлось пережить за день. «Вроде пока все идет нормально, накладок не было, — но тут же вспомнил обещание Корунова взять его на „дело“. — Что же он может мне предложить?»...

Алексей, засыпая, уже в который раз за это время подумал: что ждет его среди этих незнакомых, враждебных ему людей.

А на улице завывал ветер, шел снег. В город пришла настоящая зима...

18

РИТА АЛЕШИНА

Рита Алешина была веселой и симпатичной девушкой. Она жила в общежитии, вместе с ней в комнате жили еще пять девушек. Все они работали в поликлинике, но не только это объединяло и даже роднило их. Так уж случилось, что ни у одной из них не было родителей, и, может, поэтому девушки относились друг к другу с нежностью и любовью.

В этот вечер вместе с Ритой в комнате находилась Валя Терехина. Рита, сидя у стола, стоявшего посередине комнаты, писала письмо Славину. Терехина читала.

Рита написала в письме, чем занималась в последние дни, и задумалась. Сейчас ей предстояло главное — сообщить Владимиру, что она не сможет выехать к нему в мае.

Сегодня ей сказали, что офицерская школа расширяется и раньше июля ее вряд ли отпустят. По дороге в общежитие Рита даже всплакнула от обиды, но в комнату вошла только тогда, когда успокоилась. Девчонки собирались на танцы, но Риту даже не стали приглашать. После того как уехал бывший курсант Славин, она на танцы не ходила.

Рита, так и не придумав, как ей написать о неприятной новости, встала со стула и подошла к большому квадратному зеркалу, висевшему на стене. На нее грустно смотрела высокая кареглазая девушка. Длинные каштановые волосы падали на плечи.

Терехина оторвалась от книги и, глядя на Алешину, сказала:

— Рита, а тебе никто не говорил, что вы со Славиным похожи? Оба высокие, стройные, темноглазые и темноволосые. — Девушка неожиданно рассмеялась. — Ой, Ритка, у тебя сейчас даже выражение лица, как у твоего Вовы, вот здорово!

— Придумала тоже! — отмахнулась Рита и, смутившись, вернулась к столу. — Вот пишу ему, а сама не знаю, как сказать, что к маю не приеду?

— Что, боишься, что разлюбит, другую найдет?

— Да ну тебя! — снова махнула рукой Рита. — Знаю, что не разлюбит. Он у меня серьезный и, кажется, однолюб. Мне просто не хочется его огорчать. Знаешь, какая там в Сибири работа. Вот сидим мы сейчас с тобой в тепле, а он, может, в эту самую минуту на сорокаградусном морозе по тайге мается. — Девушка молчала некоторое время, а затем, решившись, сказала: — Но написать правду я обязана!

И она склонилась над листом бумаги.

А Славин в это время действительно находился в морозной и снежной тайге...

19

КАПИТАН МИЛИЦИИ БУРАВИН

В Становое Славин и Симоха добрались только вечером следующего дня.

Остановились на опушке леса недалеко от села и начали советоваться, ехать ли на лошадях прямо в село или же сначала встретиться с участковым уполномоченным и выяснить обстановку.

Славин остался с лошадьми, а Симоха двинулся к селу. Лейтенант, боясь, что его увидит случайный прохожий, раз за разом запрягал и распрягал лошадей. Этой работой ему пришлось заниматься не менее получаса, прежде чем вернулся Симоха. Он пришел в сопровождении немолодого, одетого в длинную шубу и солдатскую зимнюю шапку мужчины. Это и был участковый уполномоченный.

Он пожал озябшую руку Славина и представился:

— Капитан милиции Буравин. Я уже решил, что, если вы не появитесь до утра, двинусь вам навстречу.

— А куда нам деться, Михаил Яковлевич? Дорогу же знаем, — улыбнулся Симоха.

Но Буравин чуть ворчливо ответил:

— «Куда-куда», а кто его знает куда! Тайга же ведь, а в ней только стоит с пути сбиться, а там и месяц можешь плутать и не выберешься. Знаю я немало таких случаев. Бывало, и местные жители домой не возвращались. А тут пурга, видишь, вот-вот начнется.

Славин удивленно подумал: «На небе звезды можно считать, деревья не шелохнутся, а он о пурге говорит, наверняка хочет припугнуть».