За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 13

— Дождь каждый день, машины сутками в грязи сидят, огромный перерасход горючего. Скорее бы снег выпал, — сразу же начал сетовать на погоду главный инженер.

— Ваш водитель Хохлов на месте? — перебил его Попов.

— Хохлов? Сейчас выясним.

Он позвонил по телефону:

— Кто? Слушай, ты проверь, где сейчас водитель Хохлов находится... Что? Хорошо. Жду.

В кабинете наступила тишина. Все ждали. Наконец главный инженер оживился, выслушав говорившего на другом конце провода.

— Его сейчас нет, со вчерашнего дня находится в командировке и приедет, по нашим расчетам, дня через два.

— Куда он поехал? — спросил Славин.

— Не знаю, я не спросил.

— Кто может сказать?

— Диспетчер, это я с ним разговаривал, если хотите, я еще раз позвоню?

— Спасибо, давайте лучше пройдем к диспетчеру, нам надо выяснить, где Хохлов был тринадцатого сентября.

Они снова пошли через всю территорию автобазы и вскоре оказались в небольшом одноэтажном кирпичном здании.

В жарко натопленной комнате сидело несколько человек. Главный инженер обратился к сидевшему за первым столом мужчине:

— Слушай, Мариничев, посмотри, куда Хохлов направлен?

— В Марьянский район, повез движок для выработки электричества и различные инструменты.

Славин попросил:

— Посмотрите, пожалуйста, где он был тринадцатого сентября?

Мариничев снова склонился над бумагами и через минуту уверенно ответил:

— Там же был. Находился в командировке с десятого по пятнадцатое сентября.

Владимир радостно взглянул на Попова, и они тут же ушли. По пути к машине Попов спросил у Славина:

— Ну, что делать будем?

— Поедем в управление, доложим начальнику, и я буду проситься, чтобы он мне разрешил перехватить Хохлова в пути, когда тот будет возвращаться...

Через полчаса они уже находились в кабинете начальника. Славин доложил о том, что им удалось выяснить, и попросил:

— Товарищ полковник, разрешите я сегодня выеду в поселок Лебяжий и там вместе с местным участковым уполномоченным, как раз с тем, который установил фамилию Хохлова, и доведем дело до конца.

— А может, здесь дождетесь Хохлова, вам наши товарищи помогут?

— А вдруг кто-либо успеет предупредить Хохлова и тот сможет подготовиться к встрече с нами? У нас ведь никаких доказательств его вины нет.

— Мда... — потер рукой подбородок полковник, — а знаете, может быть, вы и правы! Хорошо, езжайте. — Он перевел взгляд на старшего лейтенанта. — Вы, товарищ Попов, на моей машине подбросьте Славина до выезда из города и помогите сесть на попутную машину.

Офицеры решили, что им можно идти, и поднялись со своих стульев. Но полковник попросил Славина остаться.

— Мне звонил час назад Алтынин. Договорились, что он снова в восемь часов вечера позвонит. Он еще болеет. Мы говорили о вас, и я подумал, что вас надо было направить на работу прямо сюда в управление. Может, сейчас вас перевести?

— Благодарю, товарищ полковник, но если можно, я останусь в Марьянске. Я думаю, что если уж меня и надо переводить оттуда, то в Минск. Там у меня мама, сестра... и еще я должен выяснить об отце.

— Да, да, мне о вашей трудной судьбе рассказывал Егор Егорович. Ну что ж, спасибо за откровенность. Работайте пока там, но я буду иметь в виду, и если представится возможность, будем решать вопрос о вашем переводе в Минск...

Растроганный этим разговором, Славин вышел из управления и не заметил Попова, который стоял у машины. Владимир остановился у выхода, и тот его окликнул.

— А, ты здесь? — словно очнулся Славин. — Ну поехали...

Выехав из города, они остановили первый же ЗИС, оказалось, что он идет до развилки дорог. Владимир попрощался со своим новым товарищем, сел в кабину, и машина понеслась по дороге, которая к вечеру начала немного подмерзать. Впереди была бессонная ночь, но это было ничто по сравнению с волнующей лейтенанта мыслью: «На правильном ли я пути? Что принесет встреча с Хохловым?»

11

КАПИТАН КУПРЕЙЧИК

Когда капитан Купрейчик вошел в длинный и темный коридор, из дверей угловой комнаты доносились резкие всхлипы. «Как я некстати, — подумал он, осторожно пробираясь мимо расставленных на полу жестяных тазов, ведер, поломанных табуреток, — неужели несчастье случилось?» А прерывистые, похожие на громкий плач звуки не прекращались. Наконец Алексей добрался до комнаты. Она была метров двенадцать — не больше, слева виднелась дверь, ведущая в другую комнату. Капитан ранее не видел такой запущенной квартиры: на полу, который уже давно не убирался, шелуха от семечек, мусор и грязь. Вдоль стен стояли три неубранные кровати с нестиранным бельем. Справа от входа — большой прямоугольный стол. На нем — грязные тарелки, остатки пищи, обрывки бумаги.

В комнате было шестеро детей — один чуть больше другого — все плохо одетые, неумытые. У стены сидела женщина на повернутой боком табуретке. Она держала ноги в жестяном тазу с водой. На женщине была старая ватная поддевка и черная юбка. Ее длинные волосы были разбросаны по плечам, закрывали худощавое лицо. Оказалось, что эти странные звуки исходили от нее. Маня Жовель смеялась. Смех ее был не похож на обычный и скорее напоминал плач человека, у которого от горя перехватило дыхание и звуки с трудом вырывались наружу.

— Их... их... их... — хохотала Жовель, низко наклоняя голову к коленям.

У тазика на корточках сидели две девочки. Одна — лет десяти, другая — чуть постарше. Они тоже смеялись, но, увидев незнакомого человека, умолкли и с удивлением смотрели на него.

Девочка постарше дотронулась рукой до плеча матери:

— Ну хватит! Посмотри, человек пришел...

Жовель подняла голову и посмотрела на Купрейчика. Алексей поздоровался и спросил:

— Наверное, дети рассмешили?

Женщина, став серьезной, ответила:

— А кому же еще осталось смешить меня?

Она слегка толкнула дочерей:

— Ну, чего ждете, подайте человеку стул.

Пока Купрейчик устраивался на старом, расшатанном стуле, в комнату вошел парень лет пятнадцати. Он хмуро поздоровался и молча присел на дальней кровати. Алексей почувствовал, как изучающе смотрит на него Жовель. Капитан встретил ее взгляд и тихо сказал:

— Мария Григорьевна, я хотел бы с вами поговорить.

Жовель быстро по очереди посмотрела на детей:

— А ну, драпайте отсюда!

Дети молча, один за другим, начали выходить. Три девочки пошли в соседнюю комнату, четверо ребят — в коридор. Было видно, что они рады лишний раз вырваться из дома.

Купрейчик, прежде чем прийти сюда, к Жовель, трижды встречался с продавцом пива Мулером, который посоветовал, как нужно себя держать с Маней. Капитан помнил об этом и не торопился говорить о главном. Он представился ей и начал беседу издалека:

— Вы давно здесь живете?

— А ты что, хлопец, не из нашего отделения?

— Я — новичок. Недавно перевели сюда.

— Ясно. А то я удивилась, что мильтон... ох извиняюсь, милиционер и — вдруг ничего о Мане не знает.

— Ну почему же, — улыбнулся Купрейчик, — кое-что я уже знаю.

— И что же?

— Ну, например, что у вас семеро детей, что вы — сторожовская знаменитость, что даже немцы не решались с вами связываться, — польстил Мане Алексей, — боялись, что не выйдут из вашей квартиры.

— Да, это правда, фрицы и полицаи старались мой дом стороной обходить. Но ты не беспокойся, я тоже этим пользовалась и двух евреев, считай, от смерти спасала: почти два года прятала у себя.

«Постой, постой, — подумал Алексей, — ведь Мулер же сказал мне мимоходом, что Жовель он многим обязан. Не его ли она прятала?» Он спросил:

— Вот об этом-то я и не знал. И что, удалось вам спасти этих евреев? Кто они?

— Один, который помоложе, после того как пришла Красная Армия, на фронт ушел. Погиб, бедняга. Хороший человек был, музыкант.

— А второй кто? — не выдержал и спросил капитан.

— Второй? Он жив-здоров, но жаднюга страшный. Сначала газировку продавал, на воде и дом себе построил, теперь уже года полтора как пивом торгует на Комаровке. Левой его звать, а фамилия Мулер. Может, слыхал?