За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 11

— Ну, ты что, прирос? Проходи, — тронул Владимира за плечо водитель.

Славин сел за ближайший столик и неотрывно смотрел на буфетчицу. К ним подошла пожилая официантка:

— Ну, что, мальчики, будем заказывать?

— Нам чего-нибудь горяченького, — попросил Александр.

— Есть только суп гороховый, а на второе — котлеты с тушеной капустой.

Водитель ткнул Славина в бок:

— Ну, что берем? Тебе можно и сто граммов для аппетита, не за рулем же.

— Что вам на третье? Компот или чай? — нетерпеливо спросила официантка. — Водку если захотите, то в буфете возьмете.

— Давайте чай, — махнул рукой Славин и, подождав, пока официантка отойдет от стола, спросил у водителя:

— Саша, эта буфетчица давно здесь работает?

Водитель поглядел в сторону буфета и, улыбнувшись, сказал:

— Что, понравилась? Она уже больше года здесь... симпатичная женщина, только старше она нас с тобой.

— Она замужем?

— Не знаю. Хочешь, спрошу?

— Нет, что ты! Просто мне показалось, что раньше она в Марьянске работала.

Вдруг он решился:

— Знаешь, пожалуй, я возьму себе сто граммов, чтобы не простудиться, а то на дороге почти полдня проторчал на ветру в ожидании машины.

Славин встал и подошел к прилавку. Он не боялся, что Латанина его узнает, вряд ли она помнила соседского паренька.

Стоявшая за прилавком женщина бросила пустой взгляд на парня и безразличным тоном спросила:

— Что?

— Сто граммов.

«Да, это она!» — Славин теперь был твердо уверен.

Буфетчица налила в граненый стакан водки и, пододвинув поближе к Славину, пробормотала:

— Хлопец здоровый, молодой, и от полного стакана ничего не стало бы.

— В следующий раз, — отшутился Владимир и хотел отойти от буфета, но передумал и сказал: — Хорошо здесь у вас, чисто, аккуратно, сколько езжу по этой дороге и всегда с большим удовольствием заезжаю к вам.

— Взял бы тогда и благодарность написал, раз нравится.

Славин и сам клонил к этому. Под своей ли фамилией работает здесь Латанина? Владимир ответил:

— А что? И напишу, вот только карандаш дайте, а то не имею с собой.

В кармане пиджака Владимира лежала хорошая авторучка, которую подарила Рита еще в прошлом году, но он не хотел делать хотя бы малейшего шага, который мог бы насторожить буфетчицу. Пусть он остается просто тем, за кого она его принимает. Латанина подала ему книгу жалоб и предложений. Это был обыкновенный журнал, к которому был привязан карандаш.

Славин спросил:

— Как ваша фамилия?

— Сыроежная.

— Имя?

— Любовь Сергеевна.

— А официантки?

— А зачем тебе и официантке писать? Хватит, что мне напишешь.

Славин еле сдерживал себя, чтобы не схватить ее за руку и прямо через прилавок вытащить в зал, бросить в машину и доставить в ближайшее отделение милиции. Но он знал, что прежде, чем задержать преступницу, надо предъявить ей обвинение. Славин сел за стол и стал писать, а перед глазами у него стоял образ отца. Возможно, именно Латанина и донесла фашистам о нем. Вспомнил ее улыбающуюся на Комаровском базаре, окруженную гестаповскими офицерами, показывающую рукой на какого-то мужчину, которого тут же схватили. Его не смутило то, что эта женщина назвалась другой фамилией, нет, он не перепутал, это была она — Светка Латанина!

Владимир написал несколько слов благодарности, указав в ней фамилию Сыроежной. Есть он не стал. Выпил водку и начал торопить водителя. Тот удивленно посмотрел на него.

— И чего ты так спешить стал? То благодарность пишешь, то даже от еды отказываешься.

— Ладно, друг, не ворчи, сделай для меня доброе дело, поехали побыстрее!..

9

КУПРЕЙЧИК

В пивнушке народу было много. Купрейчик и оперуполномоченный уголовного розыска Новиков, которого он взял себе в помощники, заказали по кружке пива и, стоя недалеко от пивной бочки, осторожно разглядывали продавца.

Ему было не меньше семидесяти. Среднего роста, с редкими седыми волосами. Он работал проворно и ловко. Быстрым движением подносил пустую кружку к крану, открывал его, при этом весело переговаривался со знакомыми, которые, как успели заметить оперативники, довольно часто появлялись здесь.

В каждую кружку Мулер явно недоливал пиво, не обращая внимания на то, что почти половина кружки заполнена пеной, протягивал ее клиенту. Один из посетителей возмутился:

— Ты бы, дед, недоливал, но по-божески, а так словно на тебе креста нет. Посмотри на себя: ты же жизнь уже прожил, а все гроши копишь. Богатство на пене накопил, небось, уже и сам не знаешь сколько.

— А ты не пей, тогда тоже богатым будешь, — невозмутимо и совершенно безобидно ответил Мулер.

Находившийся недалеко мужчина сказал жалобщику:

— Не трепи себе нервы, мужик. Разве доймешь его, этого скопидома, словами. Вот если бы ему в морду врезать, то тогда, может, и дошло бы, но ведь нельзя — старик же. Хотя что касается его возраста, то не беспокойся, он нас переживет и болеть не будет, и совесть его грызть не станет...

Дед не дал ему закончить и бесстрастно ответил:

— Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.

Купрейчик наклонился к Новикову:

— Слушай, Ваня, а что, если нам воспользоваться этим шумом и пригласить Мулера для объяснений в отделение, заодно там и о Корунове выясним?

— Давай, — односложно согласился Новиков и, поставив на небольшой, залитый пивом прилавок кружку, показал Мулеру удостоверение. — Заканчивайте торговлю и собирайтесь. В отделении разберемся, долго ли вы еще обманывать будете.

Мулер даже глазом не моргнул и тем же спокойным и невозмутимым тоном ответил:

— Опять, наверное, милиции пиво не понравилось. Хорошо, сейчас соберусь...

В отделении Купрейчик открыл выделенный для его группы кабинет и пригласил Мулера сесть. Продолжая сохранять спокойствие, тот сказал:

— Я думаю, что из-за пивной пены садиться не стоит.

— Это почему же? — заметил Новиков. — Вы людей обманываете и считаете, что за это перед законом отвечать не надо?

— Э, молодой человек, я не обманываю...

— Как это не обманываете, — удивился Новиков. — Ответьте мне тогда, почему вы недоливаете покупателям пиво?

— Я старый человек и плохо вижу...

— А почему, в таком случае, не переливаете?

— О, я еще не настолько ослеп. — Мулер лукаво и чуть заметно улыбнулся.

Чем дольше Купрейчик слушал Мулера, тем больше убеждался, что он не так прост, как показалось. Капитан несколько раз уловил не по возрасту быстрый и внимательный взгляд, которым ощупал его старик. В глазах светился скорее вопрос, чем испуг или растерянность.

«Догадывается старик, что не из-за пива мы его сюда привели. Наверное, ходить вокруг да около не стоит. Он неглупый человек, а с таким лучше отношения на доверии строить».

— Лев Абрамович, а кем вы работали до войны?

— В какое время?

— Ну хотя бы в предвоенные годы.

— О, тогда я был уже на пенсии.

— Ну а на пенсию когда пошли?

Мулер тем же ровным голосом неожиданно сказал:

— Вы меня извините, но я прожил на свете, как говорится, дай бог каждому и уверен, что вы не хуже меня знаете, кем я работал и когда на пенсию ушел. Я в этом уверен на все пять тысяч рублей, так же как и в том, что не из-за пены я здесь. Вам что-то от меня нужно. Спрашивайте и поверьте, Лева Мулер и в более молодые годы не кривил душой перед властью. Скажите, какой мне смысл врать сейчас, на склоне жизни, когда хочется одного: немножко тепла, уюта и чистого нижнего белья?

— Хотите сказать, что ведете аскетический образ жизни? — улыбнулся Новиков.

— Знаете, уважаемый гражданин-товарищ, я не знаю таких мудреных слов, но уверен, что живу нормально.

— Ну, не совсем нормально, если учесть, что, недоливая в каждую кружку пива, вы имеете неплохой доход, — заметил Купрейчик, продолжая приглядываться к Мулеру и думать, каким образом приступить к главному. Капитану не понравилось, что старший лейтенант Новиков несколько бесцеремонно обращается с пожилым человеком. Но делать было нечего, разговор уже велся, и надо было направлять его в нужное русло. Купрейчик мягко сказал: