Слуги милосердия - Леки Энн - Страница 28

Никакого ответа.

— Ты знаешь, кто я.

Я была уверена, что он слышал, как я это говорила, слышал, как я назвала свое имя Баснаэйд Элминг в челноке «Милосердия Калра», рядом с пробитым куполом Садов.

— Ты сказал тогда, что хотел бы, чтоб я узнала, каково быть в твоем положении. И я знаю это.

Молчание.

— Я здесь потому, что я знаю. Я здесь, чтобы предложить тебе кое–что.

По–прежнему тишина.

— Если хочешь, если согласиться, мы можем удалить все коды доступа Анаандер, которые сумеем обнаружить, их обеих. А когда это будет сделано, ты сможешь закрыть свой отсек центрального доступа. Я имею в виду — физически. И будешь сам контролировать, кого туда допускать. Это не избавит тебя полностью от контроля лорда Радча, такого я не могу сделать. Я не могу обещать, что тебе больше никто не станет приказывать или принуждать к чему–то. Но я могу серьезно осложнить это. А если ты не хочешь, не буду ничего делать.

Никакого ответа не было целую минуту. Затем «Меч Атагариса» сказал:

— Как великодушно с вашей стороны, капитан флота. — Его голос звучал спокойно и ровно. Еще десять секунд тишины. — Особенно с учетом того, что вы этого в действительности сделать не можете.

— Я не могу, — признала я. — Но лейтенант Тайзэрвэт может.

— Это политиканствующее лиловоглазое дитя? — спросил «Меч Атагариса». — Неужели? Лорд Радча дала лейтенанту Тайзэрвэт мои коды доступа? — Я не ответила. Она никому не дает такие коды. А если вы способны сделать то, что, по вашим словам, вы можете, вы бы просто сделали это. У вас нет причин спрашивать моего согласия.

— Мое сердце — над человеческой речью, — сказала Тайзэрвэт, — я понимаю лишь крики птиц и звон разбитого стекла. — Наверное, это были стихи, хотя явно не радчаайская поэзия, и я не узнала этих строк. — И ты прав, корабль. Нам и правда не нужно спрашивать.

О чем Тайзэрвэт и говорила мне на челноке, очень долго и все больше страдая. Однако в конце концов она поняла, почему я хотела сделать это именно так.

Тишина.

— Разумно, — сказала я и направилась назад, к переходному шлюзу. — Пойдем, лейтенант. «Меч Атагариса», ты сможешь забрать своих офицеров часов через шесть. Следи за маяком.

— Подождите, — сказал «Меч Атагариса». Я остановилась. Подождала. Наконец он спросил: — Почему?

— Потому что я была в твоем положении, — сказала я, держась одной рукой за дверь шлюза.

— А какова цена?

— Ее нет, — ответила я. — Я знаю, что Анаандер сделала с нами. Я знаю, что я сделала с тобой. И у меня нет иллюзий, что мы станем друзьями. Полагаю, ты все так же будешь ненавидеть меня, невзирая на мои дальнейшие поступки. Тогда будь моим врагом по своим причинам. А не по причинам Анаандер Мианнаи.

То, что здесь происходит, ничего не изменит. Если мы сделаем для «Меча Атагариса» то, что Тайзэрвэт сделала для базы, ничего не изменится. И тем не менее.

— Ты мечтал, — сказала я. — Ты висел здесь, смотрел на базу, смотрел на планету. Мечтал о том, что твой капитан вернется. Так стремился получить возможность действовать. Хотел, чтобы Анаандер — любая из них — не могла просто забраться в твой мозг и все изменить так, как пожелает. Хотел, чтобы она не делала того, что сделала. Я не могу исправить этого, «Меч Атагариса», но мы ладим тебе то, что можем. Если ты нам разрешишь.

— Ты позволяешь себе, — произнес «Меч Атагариса» спокойным и ровным голосом, — рассказывать мне, что я думаю. Что я чувствую.

— Ты хочешь этого? — спросила я.

И «Меч Атагариса» сказал:

— Да.

Глава 8

Когда мы оказались в конце концов на борту «Милосердия Калра», я поручила своим Калр устроить «Титанита» и отправилась проконсультироваться с врачом. Она уже ужинала в одиночестве, конечно, компанию за столом ей обычно составляла Сеиварден.

— Сэр. — Врач собиралась было встать, но я показала движением руки, что в этом нет необходимости. — Лейтенант Сеиварден спит. Хотя, возможно, вскоре проснется.

Я села. Приняла чашку чая, предложенную Калр.

— Вы завершили анализ.

Врач не сказала на это ни да, ни нет. Она понимала, что я не спрашивала, но констатировала факт. Понимала, что я могла узнать результаты анализа, просто пожелав, и, возможно, уже так и поступила. Доктор взяла в рот еще кусочек пищи, отпила чаю.

— По просьбе лейтенанта я сделала так, что, если она примет кеф — или любой из ряда других незаконных наркотиков, — это на нее не подействует. Достаточно просто. Но проблема, которая лежит в основе, разумеется, остается. — Еще глоток пищи. — Лейтенант… — Врач подняла взгляд на Калр, обслуживавшую ее за столом. Га, поняв намек, вышла из каюты. — Лейтенант Сеиварден… сосредоточила все свои эмоции на вас, сэр. Она… — Врач умолкла. Сделала вдох. — Не знаю, как те, кто проводит допросы или испытания, это делают, сэр, погружаются в самое сокровенное в людях, а потом смотрят им в глаза.

— Лейтенант Сеиварден, — сказала я, — привыкла к уважению и восхищению всех, кого считала значимыми. Или по крайней мере, к внешним их проявлениям. Она знала, что у нее есть свое место в обширной вселенной, и это место окружали и поддерживали другие люди, которые были вокруг нее. А когда она вышла из того анабиозного отсека, все это исчезло, и у нее не нашлось своего места, и вокруг нее не осталось никого, кто мог бы сказать ей, кто она. Внезапно она оказалась никем.

— Вы знаете ее очень хорошо, — заметила врач. И тут же добавила: — Разумеется. — Я подтвердила это едва заметным жестом. — Потому, когда вы с ней или по крайней мере недалеко от нее, она чувствует себя прекрасно. По большей части. Но когда вас нет рядом, она… словно рассыпается. То, что недавно мы чуть не потеряли вас, вызвало у нее такое напряжение, с которым ей едва удалось справиться. Простое решение проблемы с ее пристрастием к кефу ничего с этим не поделает.

— Да, — согласилась я.

Врач вздохнула.

— И не исправит также ситуации с Экалу. Дело там было вовсе не в наркотиках и ни в чем другом, кроме как в самом лейтенанте. Ну, еще неудача несколькими днями позже, возможно. Но сам тот спор — там все дело заключалось в Сеиварден.

— Это так, — согласилась я. — Я ведь видела, как она делала это прежде, когда еще несла службу на «Справедливости Торена», но никто никогда не продолжал с ней спорить, когда она настаивала на том, что люди неправы и безосновательно требуют, чтобы она обращалась с ними лучше.

— Вы меня не удивили, — сухо заметила врач. — Итак, как я сказала, было достаточно просто сделать так, чтобы она оказалась физически неспособна вернуться к кефу. Понадобилось лишь установить шунт. А вот стремление к нему и… эмоциональная нестабильность — с этим сложнее. Мы не можем сейчас даже проконсультироваться со специалистами на базе Атхоек.

— Не можем, — согласилась я.

— Я могу предпринять различные — не очень масштабные — меры, которые могли бы помочь. Могу лишь надеяться на то, что все это не принесет серьезных последствий, было бы прекрасно, если б у меня оказалось достаточно времени, чтобы обдумать все и обсудить с кораблем. Она уже размышляла над этим и обсуждала с кораблем. А я, возможно, не смогу ничего сделать, поскольку здесь мой лорд, и не та ее часть, которая к нам расположена.

Я заметила это нам, но оставила без комментариев.

— Я — на борту корабля на обозримое будущее. Позаботьтесь о Сеиварден. Я займусь всем остальным.

Сеиварден лежала на койке в медчасти, голова и плечи ее были приподняты, она уставилась куда–то перед собой.

— Отчего–то это кажется неверным, — заметила я. — Нам следует поменяться местами.

Она отреагировала чуть–чуть медленнее, чем показалось бы мне нормальным.

— Брэк. Брэк, мне так жаль, я облажался.

— Да, — согласилась я.

Это ее удивило, но ей понадобилась доля секунды на то, чтобы осознать это удивление.

— Полагаю, корабль в самом деле на меня рассердился. Не думаю, чтоб он говорил со мной так, если бы ты была здесь. — Она чуть нахмурилась. — Экалу тоже на меня рассердилась, и я так и не понимаю за что. Я извинился, но она по–прежнему сердится. — Она нахмурилась сильнее.