Серп и молот против самурайского меча - Черевко Кирилл Евгеньевич - Страница 67

Проблема, таким образом, в значительной мере сводится к определению состава Курильских островов в международных актах, устанавливающих их пределы де-юре и де-факто. В частности ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров устанавливает, что такие понятия должны употребляться в обычном, а не в специальном, как это делает Токио, «юридическом» значении.

При этом проясняют данное определение в отношении правомерности включения в состав Курильских островов и их южной части официальные документы сторон, в том числе географические карты, либо неофициальные, но одобренные официальными властями, которые, хотя и являются внутренними административными актами, но выражают правовое поведение государства в отношении международного договора и поэтому учитываются Венской конвенцией о праве международных договоров как юридическая норма, указывающая на молчаливое согласие (silent agreement) определенного рода, в данном случае на характер территориального урегулирования в районе южной части Курил.

Возражение же, что эта конвенция как заключенная в 1969 г., не имеет отношения к международно-правовым актам более раннего периода, какими являются соглашения и договоры в отношении Японии предшествующего периода, является несостоятельным, так как согласно ст. 4 этой конвенции в данном случае не впервые устанавливаются, а кодифицируются действовавшие ранее нормы международных договоров.

ГЛАВА 6

СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ЯЛТИНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ДО ВСТУПЛЕНИЯ СССР В ВОЙНУ ПРОТИВ ЯПОНИИ (ФЕВРАЛЬ – НАЧАЛО АВГУСТА 1945 г.)

1. ОТ ЯЛТЫ ДО ПОТСДАМА И РАСТОРЖЕНИЕ ПАКТА О НЕЙТРАЛИТЕТЕ (11 ФЕВРАЛЯ – 5 АПРЕЛЯ 1945 г.)

Сразу же после окончания Ялтинской конференции и публикации его коммюнике японская сторона, осознавая, что до разгрома ее главного союзника во Второй мировой войне – фашистской Германии остаются считанные месяцы, вследствие чего в случае вступления СССР в войну с Японией ее положение может стать критическим, попыталась выяснить, не обсуждались ли на этой конференции перспективы войны на Дальнем Востоке, и стала зондировать почву в отношении посредничества Советского Союза в деле ее прекращения. С этой целью советского полпреда в Японии уже 15 февраля 1945 г. посетил генеральный консул Японии в Харбине Ф. Миякава, а 22 февраля наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову нанес визит посол Японии в Советском Союзе Н. Сато.

В наше время звучат обвинения в адрес советской дипломатии, которая, по словам некоторых историков, коварно обманула Японию, не сказав правды о ялтинской встрече. Российский исследователь советско-японских отношений Б.Н. Славинский выступил с утверждением, что в беседе «В.М. Молотов откровенно солгал японскому послу в отношении обсуждавшихся вопросов на Ялтинской конференции» и патетически добавил «Неужели ложь должна быть непременным спутником дипломатии?»[489]. Этот вопрос заслуживает, на наш взгляд, внимания, тем более что знакомый, как нам стало известно, с такой оценкой советской дипломатии этого периода другой историк, В.П. Сафронов, в своей более поздней работе по той же тематике не только не возразил против этой оценки, но и по сути дела согласился с нею, утверждая, что, по заверению советского наркома, «работа конференции ограничилась рамками европейских проблем»[490]. При этом оба упомянутых историка некритически повторили такое же мнение на этот счет бывшего министра иностранных дел Японии С. Того[491]. Этого же мнения придерживается американский историк японского происхождения Ц. Хасэгава. Он пишет, что Молотов прибег к «рассчитанной лжи с тем, чтобы оставить Японию в заблуждении в отношении своего нереалистического желания сохранить Советский Союз нейтральным»[492]. Как же обстояло дело в действительности, если обратиться к архивным источникам советской стороны, на которые ссылаются сами авторы?[493]

Обратимся к выдержкам отчета об этой встрече: «Конференция обсуждала довольно много вопросов. Его, Молотова, задача облегчена тем, что коммюнике подробно освещает вопросы, которые обсуждались в Крыму, и дает большой материал о том, как смотрят три великие державы, в том числе Советский Союз, на международное положение. Это коммюнике отражает, конечно, и точку зрения Советского Правительства… Конечно, отношения между Советским Союзом и Японией отличаются от тех отношений, которые имеют с Японией Англия и Америка. Англия и Америка воюют с Японией, а Советский Союз имеет с Японией Пакт о нейтралитете. Мы считаем вопрос о советско-японских отношениях делом наших двух стран. Так было и так остается… Что касается тех или иных разговоров во время конференции, то мало ли о чем бывают разговоры в таких случаях…» Далее в записи этой беседы отмечается, что «Молотов, с удовлетворением выслушал заявление посла о позиции Японского Правительства в вопросе о Пакте о нейтралитете, и он имел в виду несколько позже специально побеседовать по этому вопросу с японским послом. Молотов говорит, что не мог этого сделать ранее, так как в последнее время он, и не только он, был отвлечен делами, в частности, конференцией в Крыму»[494].

На наш взгляд, приведенные ответы В.М. Молотова не подтверждают выдвинутые против него обвинения, так как он прямо не отрицал, что вопросы международного положения на Дальнем Востоке не рассматривались в Ялте, наоборот, он говорил о том, что конференция обсуждала довольно много вопросов и что касается советско-японских отношений, то «мало ли о чем бывают разговоры в таких случаях».

Тем самым В.М. Молотов, проявив дипломатическое искусство, уклонился от непосредственного ответа на вопрос японской стороны, сославшись на тот факт, что в Ялтинской конференции, как и в Тегеранской в 1943 г., представители гоминдановского Китая участия не принимали, а также на то, что, как это и было на самом деле, пакт о нейтралитете между СССР и Японией формально сохранял свою силу. О том, будет ли Советский Союз продлевать его на следующие пять лет или денонсирует за год до истечения срока действия этого договора, как это было предусмотрено его условиями, советский нарком обещал сообщить японскому послу позднее, до 25 апреля 1945 г., т. е. за год до прекращения в случае денонсации срока его действия, считая со дня ратификации, и до назначенной на эту дату первой конференции ООН в Сан-Франциско. В ее работе Молотов должен был принять участие, в частности для утверждения Устава ООН, основные положения которого были приняты в Ялте, предусматривающего коллективные санкции против любого агрессора, каковым была и Япония, даже если у членов ООН имелись с агрессорами противоречащие ее Уставу договоры или соглашения (ст.103, 107). Утверждать же, что В.М. Молотов должен был заблаговременно раскрыть перед японским агрессором содержание соглашения о совместной борьбе союзников против него, является не только абсурдным с точки зрения здравого смысла, но и представляло бы собой нарушение таких основополагающих документов современного международного права, как Декларация Объединенных Наций 1942 г. и положений будущего Устава ООН, согласованных в Ялте тремя великими державами – СССР, США и Великобританией, которые несли главную ответственность за борьбу с агрессорами во Второй мировой войне.

5 апреля 1945 г. В.М. Молотов, как он и обещал, принял посла Японии в СССР Н. Сато и сделал ему заявление о денонсации пакта о нейтралитете между СССР и Японией. Это заявление гласило: «Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией был заключен 13 апреля 1941 года, т. е. до нападения Германии на СССР и до возникновения войны между Японией, с одной стороны, и Англией и Соединенными Штатами Америки, с другой.