Обжигающий след. Потерянные - Невер Анна - Страница 34

– Тетя Тиса, спасибо большое, – розовея ушами, смущенно пробормотал юнец.

Под строгим взглядом матери Лука выжал из себя еще пару благодарственных слов и затем утек из комнаты, как карась из дырявой сети.

– Жди от этих балбесов благодарности до седин в волосах, – фыркнула Ганна.

Далее понеслись последние новости Увега. Тиса узнала, что отец пару дней назад закупил в часть лошадей. Что семья Кошкиных живет не тужит. А малыш растет не по дням, а по часам.

– Марика же совсем от рук отбилась, – причитала подруга, – бегает на свидания к колдуну и грезит о тайном с ним венчании. Мы совершенно ничего не можем с ней сделать. Была бы она моей сестрой, я бы просто заперла дуреху в комнате. Но Настасья Никитична слишком с ней мягка. Как бы это худом не вылилось. И вот еще что. Раз заговорили о колдунах, то я должна сказать, что мне пришло письмо от твоего вэйна. Не пугайся. Всего несколько строк, ничего дурного. Вот. Смотри.

Войнова, которая успела за полчаса видения Ганны разомлеть, снова взволновалась. Боже, куда же можно от этого вэйна деться?

Знакомый летящий почерк по белому листу появился перед глазами с легкой руки подруги.

«Тиса, прости, что данным письмом вновь смею напомнить о себе, ты, верно, уже сама знаешь, но и я обязан сообщить. Рич и Агап Фомич изъявили желание отправиться в табор и выбрали меня в провожатые. Знаю, что мое согласие помочь усугубило и так твое не самое лестное представление о моей персоне. Но Агап объяснил причину спешки: ребенок собирался сам отправиться на поиски табора, а этого старик допустить не мог. Прости, теперь я косвенно повинен и в отъезде Рича. Знаю, что значит расставание с дорогим сердцу человеком, посему не жду прощения. Склоняю низко голову и доношу, третьего дня мы благополучно достигли Крассбурга и вскорости собираемся прибыть в мое загородное поместье, где и пробудем до тех пор, пока Рич не решит двигаться дальше. Не волнуйся, с ними все будет хорошо. Обещаю. Я сделаю все от меня зависящее для благополучия Рича.

С мыслями о весне, Д.Н.

Постскриптум: отправляю это письмо Ганне Харитоновне с тайной надеждою, что оно найдет истинного адресата быстрее, нежели если бы было направлено по адресу пограничной части».

Глава 11

Проблеск успеха

Старый парк безмолвствовал, кутаясь в сумерках раннего утра. Девушка миновала кованые ворота с ржавыми, местами погнутыми зубьями и медленно двинулась по вишневой аллее вглубь парка. Под ногами мерно хрустел снег, с небес срывалась ледяная крупа. Тянущийся по бокам разросшийся вишняк, укрытый рваной снежной шалью, словно недоверчиво прислушивался. Мало кто вторгался в такую рань в его владения. Это центральный городской парк всегда полнился людом, его дорожки чистились совками по зиме, лавочки имели кованые завитки и звериные лапы вместо ножек; этот же, на окраине города, интересовал жителей лишь с весны, когда снег сходил ручьями, ветви покрывались изумрудной листвой, а на проталинах расцветали куртины подснежников. Тогда у ворот теснились запряженные коляски, по аллее прогуливались статные кавалеры и барышни с кружевными зонтиками, желающие романтичной прогулки. Нынче пришедшая в парк незнакомка была одна. Она медленно брела по длинной дорожке, созерцая зимний наряд деревьев, и остановилась у старой корявой вишни на повороте аллеи. Ладонь в перчатке погладила черную кору. Девушка прислонилась к стволу и закрыла глаза. Шепот, что срывался с девичьих губ, слышала разве что старая вишня. Дерево сочувственно покачивало верхушкой.

Когда совсем рассвело, Тиса с сожалением покинула понравившийся парк. Душа будто омылась родниковой водой и взбодрилась. Что бы ни преподносила жизнь, надо воспринимать это как урок, и только так. Рич исчез из ее жизни, зато он вернулся в родную семью, и она рада за него. Пусть вэйн еще владеет ее своевольным сердцем, но ее разум принадлежит ей и сможет справиться с запретными порывами. А в парк надо бы наведываться почаще.

На подходе к дому Кадушкиных Тису обогнали сани. Каурая лошадка повернула, и повозка встала у соседских ворот. Из саней выбралась пара – судя по богатым норковым воротникам, те самые Вениамин и Матрена Голиковы, владельцы скорняжной лавки, о которых толковала Никифоровна. Тиса поздоровалась и удостоилась скупого кивка Матрены. Чубатый, с подкрученными усами Вениамин улыбнулся молодой соседке, но тут же получил локтем в бок от жены. Дородная, как баба на чайнике, Голикова чуть ли не за шкирку ухватила супружника и потащила в дом.

Тиса пожала плечами и тут же забыла о странной парочке, так как из калитки высунул нос Устин и тут же юркнул обратно. Так! Она еще за проказы с ним не поговорила.

– Устин, подожди! Я хочу с тобой поговорить.

Войдя во двор, Тиса застала хозяйского сынка с косточкой в руке. У ног мальчишки вертелась белая собака, виляя тонким хвостом.

– Куси ее, Силач! – с уморительной серьезностью приказал Устин. – Куси, кому говорю!

Но пес слушаться не собирался: худющий, с рыжей подпалиной на белом боку, он неотрывно следил за костью в руке мальчишки и облизывался.

– Мне кажется, эта кличка не совсем ему подходит, – усмехнулась Тиса.

– Не ваше дело! – Убедившись, что проделка не удастся, Устин обиженно буркнул: – Эх ты, предатель! – и бросил кость псу.

Подачка была поймана на лету и проглочена за долю секунды. Мальчишка подхватил пса на руки и давай бежать.

– Устин, зачем ты так? – вдогонку ему крикнула новая жилица. – Я же тебе плохого ничего не сделала. Или я не права?

Ни ответа ни привета, что в колодец кричать.

Позже после стирки Тиса вывесила мокрые вещи на улицу, в том числе и свою теплую косынку, которую решила освежить. В остаток дня с завидным упорством штудировала шуйские мечтания, заставляя себя из раза в раз представлять свою скромную персону ясным солнышком. Бред. Но если учитель считает, что это может ей помочь, то она, изнань возьми, будет им заниматься. После сцены с соблазнительной кочевницей ее рвение расправиться с нежелательными видениями прибавилось втрое.

Утомленная частыми поисками последних дней, Тиса уснула крепким сном, даже не слышала, как ночью разгулялась вьюга. А та выла в печной трубе, скрипела ставнями, посрывала с веревок стираное белье. Поутру пришлось собирать в таз и развешивать на дверях и кроватных спинках. Благо, на урок нынче не к восьми часам, как раньше, а к одиннадцати. Тиса успела и выспаться, и позавтракать, и одеться неторопливо.

Девушка замыкала флигель, когда услышала хлопок хозяйской двери. Алевтина с очередной большой корзиной наперевес выпятилась на крыльцо. Составив ношу на перила, она ловко надела рукавицы, а завидев постоялицу, окликнула:

– Вы на улицу, Тиса Лазаровна? Погодите, я с вами!

Женщина принялась давать наставления дочери, стоящей в сенях. Та, кутаясь в огромный шерстяной платок, достающий уголком ей до колен, недовольно кивала.

– Следи за Устинкой, чтобы не баловался. Хватило мне от Голиковых выслушивать, как он их петуха снегом закидал!

– Ага! Уследишь его… – Девчонка скривилась в ответ.

– Постарайся, доча! И еще сбегай в едальную, гречки купи. Вот тебе копейки. Смотри, отцу не давай!

Натка ковырнула пальцами пару прыщиков на лбу, пока мать по рукам не стукнула.

– Не дави, а то еще больше вскочат! Дай взгляну.

– Ну ма! – хныкнула девчонка и, застеснявшись постоялицы, увильнула от рук матери.

– Не малюй больше той пакостью щеки. И вообще, Натася, не рано ли взялась лепоту наводить?

Дочь не ответила.

– Ладно, – махнула рукой Алевтина. – Иди в дом, ноги застудишь. Спасибо, что подождали, Тиса Лазаровна!

Хозяйка повесила на локоть корзину и вместе с постоялицей потопала со двора.

Из будки, стоящей возле сломанной телеги, к ним выскочил знакомый белый пес с рыжим пятном. Он вилял хвостом, как ветрило в ураган, но подойти близко не решался. Черный собачий нос втягивал запахи выпечки из корзины.