Кулак войны - Левицкий Андрей - Страница 18

Ронни, который оказался Тианой, ждал Дайгера в кресле, покачивая ногой, – Базиль, меряющий шагами кабинет, расстегнул фиксаторы, и ее руки и ноги были свободны. Оператор, выехавший из аппаратной на инвалидном кресле, завидев Дайгера, козырнул и спешно ретировался. Курт принял из рук Базиля наушники, надел их.

Тиана почесала плечо и уселась в кресло. Щелкнули фиксаторы, смыкаясь на ее лодыжках и запястьях, на голову опустился черный обруч, мягко обхватил голову. Теперь она могла только водить глазами вправо-влево.

– Ганс, – крикнул Базиль оператору. – Начинаем.

Тиана скосила глаза на инъектор в его руке и зажмурилась. Базиль приложил инъектор к ее плечу, потом убрал его.

– Все. Пять минут ждем. Тиана, говори, как ты себя чувствуешь.

Девушка распахнула глаза, вперилась в потолок, уголок ее века задергался. Обычно реакция наступала через минуту-две. При несовместимости с сывороткой правды допрашиваемый закатывал глаза, пускал пену, у него начинались судороги, и он терял сознание. Очнувшись, чаще всего вел себя как умственно отсталый. Реже личность полностью разрушалась. Еще реже случались инсульты с параличом.

– Нормально, только горячо, – заговорила Тиана в наушниках, на это раз голос механического переводчика был женским.

– Где горячо? – спросил Базиль.

– Ноги, низ живота.

– Нормально.

Дайгер старался не смотреть в черные раскосые глаза Тианы, сосредоточился на синей венке на ее виске. Голос Тианы был резким, нервным, подростковым. Он то несся галопом и повышался, то замедлялся и становился приглушенным. Голос переводчика напоминал диктора, который объявляет станции в метро, и потому казалось, будто жизнь ушла из Тианы, в кресле сидит говорящая кукла.

– Голова не болит? Не трясет? Озноба нет?

– Нет, – прошептала Тиана, сжала кулаки и шумно сглотнула слюну.

Базиль покосился на часы:

– Вроде все нормально. Еще немного ждем, и можем начинать.

Сыворотка правды – опасное вещество, потому даже изобретатели – ученые Синдиката – использовали ее очень редко. Год назад разведке Легиона удалось раздобыть ее формулу, и теперь допрашиваемые, не желая того, говорили правду. Обмануть ее невозможно. Еще никому не удавалось этого. Причем прослеживалась закономерность: чем сильнее человек сопротивлялся, тем хуже ему становилось потом. Но правду из него все равно извлекали.

– Курт, приступай, – сказал Базиль, включив диктофон и камеру.

Дайгер, стоящий позади кресла, вышел вперед, чтобы Тиана его видела, и ощутил себя гестаповцем на допросе.

– Имя. Возраст. Место и дата рождения.

– Тиана Краль, дата рождения – девятое апреля две тысячи двенадцатый год. Родилась и выросла в Белграде, улица Толбухина, дом 17, квартира 134. Родители Ива Недич и Илия Краль. Брат Деян Краль, мы были близнецами. Родители погибли во время бомбежек, брат не перенес хирургического вмешательства в лаборатории исследовательского центра Синдиката.

Тиана говорила совершенно спокойно. Она давно похоронила и оплакала своих близких, они остались в прошлом.

– Учебные заведения, – продолжил допрос Дайгер, чтобы потом сотрудники проверили, совпадают ли сведения с действительностью.

Девушка назвала номер школы, где она училась, и добавила:

– Школа уцелела, сейчас там казармы.

– Откуда ты знаешь?

– Нас возили мимо нее туда-сюда.

– Сколько вас было? Возраст?

– Было нас по-разному: когда двадцать пять, когда шестеро, одних подопытных переводили, другие умирали. Были и дети, и взрослые, в основном подростки. Много близнецов. Центр оборудовали в городской больнице, в родильном отделении.

Дайгер смутно припоминал, что не так давно какой-то концлагерь атаковали французы и камня на камне не оставили.

– Как тебе удалось уйти?

– На нас напали. Но поскольку мы – ценные опытные образцы, синдикатовцы приказали нас расстрелять – лишь бы врагу не достались. Меня и еще троих из концлагеря вывел доктор Гольдин.

– Зачем ему это нужно?

Тиана посмотрела в глаза Дайгеру и ответила:

– Он был хорошим человеком. Ну, или не до конца плохим.

– Что стало с остальными беглецами?

– Доктора убили стервятники, когда мы шли в Германию. Алиса взорвалась на растяжке, Жан заболел и умер, не знаю, от чего. Джули застрелил снайпер.

– Зачем вы шли в Германию?

– Я, чтобы сбежать от Синдиката и отомстить за брата. Его зарезали. Ну, сделали операцию, что-то приживили, и все. Умер.

Она говорила так спокойно, словно перечисляла покупки, сделанные в супермаркете. В принципе Дайгер услышал все, что хотел, и в дальнейшем допросе не было смысла. Теперь слово за оператором, который сравнит сказанное с реальностью. Сыворотку никто не в состоянии обойти. Девушка чиста перед Легионом. Мало того, она отличный снайпер, и помимо всего, у нее множество других талантов, которые пригодились бы в разведке. Чего стоит ее феноменальная память!

– Скажи, Тиана, – спросил Курт, сменив гнев на милость. – Какие цели преследовал Синдикат, когда ставил эксперименты на вас?

– Они хотели вырастить универсального солдата, но получалось плохо. У меня долго не приживался имплант в глазу, и меня напичкали гормонами. Когда сбежала, думала, от этого загнусь, ну что глаз воспалится, но ничего. Наверное, отчасти из-за того, что эксперименты заканчивались плохо, они прекратили финансировать такие проекты. Им проще наклепать механоидов, чем с людьми возиться.

– Ты ведь помнишь воинскую часть? Лабораторию? Может, видела записи в журналах.

Тиана нахмурилась. У нее была андрогинная внешность: нос, великоватый для такого узкого лица, раскосые черные глаза, черные же брови, на мужской манер сросшиеся на переносице. Небольшие, совсем не чувственные губы. Мальчишка мальчишкой. Только вот слишком высокий голос настораживал.

– Что видела, попытаюсь вспомнить. К сожалению, у меня проблемы с долгосрочной память, со временем многое стирается.

– Логично, – кивнул Дайгер, совершенно некстати вспомнил разговор с Айзеком, который волновал его гораздо больше допроса.

Ему предстоит сформировать четыре отряда по четыре человека для транспортировки под прикрытием. Отряды не должны вызывать подозрений. Четверо суровых мужчин невольно притягивают взгляды. А вот молодая девушка…

Все равно она до самого конца не будет знать, куда именно ее повезут, а значит, слив информации исключен.

– Ты, и правда, хотела бы служить в Легионе?

Вопрос застал Тиану врасплох, она вздрогнула и перевела на Курта осоловелый взгляд, с трудом сфокусировала его.

– Надеюсь, у вас есть женский батальон. Хотя, наверно, женщины более ценны в разведке. И еще, сэр, не называйте меня Тианой. Тиана умерла, остался Ронни. Ну, или осталась – как кому нравится. Да и физия у меня не смазливая для постельной разведки. И не интересно это мне.

С языка Дайгера сам собой слетел вопрос:

– Так уж и не интересно?

Тиана… Так уж и быть, пусть зовется Ронни. Ронни залилась краской до самых кончиков ушей, потупилась и ответила честно:

– Вот с вами, сэр, было бы интересно. Но стремно, конечно же. А с ним, – она кивнула на Базиля, – как-то нет. Совсем нет. Раньше, в лагере, не до того было: то башка трещит, то что-то отваливается. Да и жили мы отдельно от пацанов. После – не со стервятниками же! И вообще, не надо у меня такого спрашивать!

– Так-так-так, – Базиль хихикнул и по привычке потер руки. – Значит, со мной – совсем нет?

– Базиль, хватит балаган устраивать и нервировать ребенка.

Ронни честно ответила на ранее заданный вопрос, вовсе того не желая:

– Ну, а что ты хотел? Пузо отъел – фу. Морда круглая, глаза навыкат, как у совы. Нос сизый, значит, бухаешь… Не то что подполковник. Сразу видно: офицер, белая кость…

– Отставить, – рявкнул Дайгер, и красная Ронни замолчала, зыркнула злобно. Странно, но ответы на личные вопросы давались ей сложнее, чем рассказ о пережитом кошмаре. Бывало такое, что люди, прошедшие через мясорубку, отгораживались от воспоминаний, они были как дрянной фильм. И ощущения похожие: это случилось не со мной!