Кулак войны - Левицкий Андрей - Страница 12

– Знал ли детали Терновский? – спросил Дайгер, поднял ложку, насыпал сахар в чай, но пить не стал.

– От меня вряд ли, – вздохнул Айзек, погрустнел и осунулся. – Он работал напрямую с Гительманом.

Полковник Гительман никогда не нравился Курту, в нем чувствовалась гнильца. Складывалось впечатление, что он был трусом и никогда не работал честно. Свое место получил, плетя интриги и подсиживая начальство.

– Понимаешь, от этой операции очень многое зависело! Кстати, и у Гительмана тоже, ему было даже важнее, чтоб операция прошла успешно. Когда предам результат огласке, он будет подозревать меня.

– Брат, не забывай, что любая жажда власти утоляется жаждой денег.

– Это ты хорошо сказал, – Айзек встал, повернулся к сейфу, снова сел, закинув ногу за ногу; здесь было холодно, и снимать плащ он не стал. – Предложил бы коньяку, но мне еще отчитываться о провале. Хорошо хоть завалить курьера удалось. Значит, твой снайпер не при делах. И еще, Курт… Да, я не слишком честный человек, не лучший боец, но я не предатель.

Дайгер улыбнулся по возможности дружелюбно. Младший брат выглядел жалким, давно Курт таким его не видел.

– Извини, Курт, тянуть дольше нет смысла, мне пора связываться с Гительманом. А тебе придется написать отчет и вспомнить все подробности. Потом, вероятно, нас всех допросят с детектором лжи.

Дайгер встал, громыхнув стулом, громко фыркнул:

– Ерунда это все, как показала практика, совершенно бессмысленная процедура. Синдикатовцы обманывают детектор.

Айзек пожал плечами, проводил Курта до двери:

– Продумай отчет. Твоим тоже придется написать.

Меня допрашивали в первую очередь, почему к людям подполковника такое пристальное внимание, мне было неведомо. Меня посадили в кресло, подключили к рукам какие-то датчики, на голову нацепили обруч. Если сейчас они узнают мой секрет, то все, хана всем планам. Руки судорожно вцепились в подлокотники.

Один лейтенант, сероволосый и сероглазый, с родинкой на лбу, напоминающей дельфина, сел, надел наушники и уставился в монитор. Второй, с жидкими светло-русыми волосами, губастый, стал напротив, он поглядывал то на меня, то на планшет.

– Ты волнуешься, – резюмировал он.

– Да, спасибо КЭП!

Надо говорить нагло и развязно. Я – простой парень из разрушенного города.

– Чего ты боишься?

Теперь – криво усмехнуться и продолжать в том же духе:

– Вас двух. После всего, что я пережить, трудно верить кому-то. Давайте я расскажу, как было все, и пойти? Не понимать, что делать плохо?

Офицеры переглянулись. Губастый кивнул.

– Как твое имя? – спросил он.

– Ронни.

– Ты лжешь?

– Это мое второй имя. Настоящее. Я буду зваться им. Старое вспоминать больно, да и оно не интересно будет вам. Спрашивайте нужный вопрос.

Слава богу, ковыряться в моей биографии он не собирался, и хорошо. Иначе раньше времени всплыло бы то, что пока мне говорить никак не хотелось.

История о том, как подполковник Дайгер избежал засады, заняла пять минут. Потом, чтобы уклониться от лишних вопросов, пришлось рассказать о том, что в Загребе опасно, и мне хотелось в спокойную Германию, а в этом мне могли помочь военные. Так и случилось, и теперь все хорошо.

Видимо, их интересовал промежуток времени, когда отряд Дайгера выполнял задание.

– Я не видел, куда они пошли. Ждал в ангар, потом предупредил, и все!

Вояки снова переглянулись, в их глазах прочиталась скука. Неужели все? Ведь если они начнут серьезный допрос, придется рассказывать, кто я на самом деле, и ничего у меня не получится.

– Он не мог видеть то, что нам нужно знать, – сказал первый лейтенант, с дельфином.

– Согласен, – кивнул губастый, подошел ко мне и отключил датчики. – Зря время потеряли.

Следом за мной вошел здоровяк с позывным Горец. Мне пришлось вернуться в выделенную комнату, где предстояло дождаться остальных. Скорее всего, командира отряда тоже допросят, и тогда начнется самое интересное и жуткое – будет решаться моя судьба. Может, лучше сразу сказать правду? Нет, надо проявиться, показать все, что умею прежде, чем они все узнают.

Мне давно не доводилось отдыхать в тепле, и сейчас самым сильным желанием было – спать.

Дайгера допрашивали два с половиной часа. Приехали двое с незапоминающимися лицами, одному Курт рассказывал подробности неудачного задания, второй подключил подполковника к детектору лжи, следил за показателями, иногда задавал вопросы, ответы на которые были ему известны.

Дайгер понимал, что все это необходимо, но все равно злился, что его, честного солдата, подвергают унизительной процедуре. Бойцы из его команды тоже держали оборону. Скорее всего, Ронни допросили за компанию. Любопытно, что он рассказал?

Когда наконец унизительная процедура закончилась и Дайгера отпустили, он зашагал в казарму, где расположились подчиненные. Все они уже освободились и ждали его на своих кроватях. Горец разбирал пистолет. На верхней полке Арес тыкал в сенсорный экран телефона, поджимал губы и шевелил бровями.

Ящер храпел, а Ронни на нижнем ярусе кровати покачивался, поджав ноги и обхватив их. Его лицо по-прежнему было закрыто капюшоном, волосы торчали в стороны. Облизнув губы, Ронни проговорил:

– Сэр, почему вы не выгнал меня на ваш территория?

В мирной обстановке его высокий, ломающийся голос, не дополненный грохотом дождя, звучал странно. Вроде взрослый парень, а голос, как у подростка. Курт ответил вопросом на вопрос:

– Сколько тебе лет?

Дайгер присел на кровать, перевел взгляд за окно, где в разрывах туч виднелось темнеющее вечернее небо.

– Восемнадцать, – ответил Ронни. – Я способный и мог бы пригодился в отряд.

– Завтра у меня в части проверим твою подготовку. Что ты умеешь?

– Снайпер. Точность – девяносто девять и восемь десятых…

Горец, увлеченный пистолетом, оставил свое занятие и присвистнул:

– Ничего себе. Арес, похоже, у тебя конкурент.

Снайпер свесился с верхней койки и сказал ласково:

– Мальчик, а ведь у нас принято отвечать за слова, не надо называть фантастические цифры.

– Жаль, я не могу стрелять сейчас. Покажу завтра. Я способный, меня это учили. Еще могу запоминать деталь, – он приложил ладонь к глазам. – Хорошо могу все, связать со зрением. Выносливость – хорошо. Сила – не очень.

Заинтересовавшийся происходящим Горец зажмурился и спросил:

– Какого цвета у меня глаза, а?

– Зеленый. Вокруг зрачок – светло-карий, и лучики желтый. Левый глаз у край радужки внизу – три рыжий пятнышка.

Все это Ронни говорил с закрытыми глазами. Горец попросил зеркало, чтобы проверить, есть ли пятна, его не нашлось, тогда он встал на колени перед кроватью Дайгера:

– Подполковник, правда, что ли?

Курт нехотя поднялся на локтях, склонился над Горцем, и в этот самый момент дверь распахнулась, Айзек замер с поднятой ногой, не решившись переступить порог. Пожав плечами, Курт оттянул веко русского.

– Ронни прав. Три рыжих точки.

– Удивительно! – Горец встал, встретился взглядом с удивленным Айзеком и отошел назад.

– Ну, правда ведь!

Младший Дайгер, переступив порог, сказал:

– В общем, Курт, ничего выяснить не удалось, – он внимательно присмотрелся к рядовым, задержал взгляд на Ронни. – Мне пора в штаб. Что будет дальше, сказать трудно. И еще, будь острожным, кто-то копает или под тебя, или под меня.

Курт снова лег и сжал кулак:

– Держи оборону!

Когда закрылась дверь, Арес заинтересованный способностям Ронни, спросил:

– А про меня что скажешь?

Ронни, глядящий перед собой, снова закрыл глаза рукой.

– Ты побрился. Но там был со щетиной. Справа на лице у тебя волос больше, чем слева. На левый бровь – тонкий шрам. Нос кривой, левый ноздря… – Ронни щелкнул пальцами, подбирая нужное слово, – меньший правый. Глаза карий, волосы светлый. В нижний ряд зубы спереди на один меньше. Не выбитый, так выросли. На правой щеке – родинки, как ромб.