Птица у твоего окна (СИ) - Гребёнкин Александр Тарасович - Страница 15

Антон вдруг заволновался и, чтобы успокоиться, стал смотреть в открытое окно. Таня заметила на столе над диваном, множество небольших работ с гномами, принцессами, кораблями и замками.

– Это я начал писать иллюстрации к сказкам по заказу одного издательства. Часть уже сделал. Тут еще много набросков, – пояснил Антон.

Затем Таню привлек портрет красивой светловолосой девушки с тюльпанами в руках. На голове у нее был капюшон, и глаза были печальными.

– Какой трогательный портрет, – сказала Таня. – Это реальная девушка или созданный в воображении образ?

– Эта девушка была моей женой, – просто сказал Антон.

– Удивительно красивая у вас жена, – сказала Таня, чуть смутившись. – Но почему вы говорите «была»? Ой, простите, я, кажется, перехожу грань дозволенного!

– Ничего тайного в этом нет. Она действительно была. Она погибла…

– Боже мой! – волнение Тани было искренним. – Но как же это?

– Произошла трагедия...

Таня видела, как нелегко Антону даются эти слова.

– Вам очень тяжело вспоминать, не нужно...

– Это долгая история, – махнул рукой Антон, вздохнув. – Это давно было…. Как-нибудь в другой раз... Но мы опять на «вы»?

– Мне трудно как-то сразу привыкнуть…

– Понимаю!

Таня вдруг почувствовала время. Чувство реальности вернулось к ней, и она, забеспокоившись, посмотрела на большие часы на стене, сделанные в виде теремка. – Простите, но я засиделась у вас. Мне ведь нужно идти.

– Подождите, – опомнился Антон. – Что же это я? Даже не предложил вам кофе. Через минуту все будет готово!

И он поднялся, направившись на кухню.

– Нет, нет, что вы, уже поздно, мне нужно домой, иначе родители будут искать меня, и перевернут весь город.

В её голосе была решительность, да и время было уже позднее, и Антон сказал:

– Погодите, я вас провожу, только наброшу пальто.

– А как же ваша рана? – забеспокоилась Таня. – Может вам лучше полежать?

– Да, пустяк это, царапина, заживет быстро. А чувствую я себя вполне сносно.

Антон помог Тане одеться, затем вынул из шкафа две большие книги с цветными иллюстрациями и положил в пакет.

– Возьмите, почитайте, если интересуетесь искусством... Здесь хорошие репродукции и немного полезной информации. Но главное – репродукции. Внимательно смотрите их, это многое дает…

– Большое спасибо, – обрадовалась Таня, быстро перелистывая тома.

Вышли вместе в промозглый осенний вечер. Дождя не было, лишь ветер по-прежнему ворочал озябшие листья. В лужах опрокинуто отражались серебряные холодные звезды, спокойная величавая луна, горящие желтые фонари.

Царь аккуратно обходил лужи, важно и неторопливо, с чувством собственного достоинства.

Таня все еще была под впечатлением картин и необычного знакомства, и поэтому думала о своем. Антон кутался в пальто, краешком глаза наблюдая за девушкой.

Когда они дошли до её дома, Таня повернулась лицом к Антону:

– Ну, что, будем прощаться. Вот здесь я живу. Спасибо вам еще раз за все, что вы сегодня для меня сделали. Спасибо тебе, собачурка, – она взлохматила шерсть Царю, вдруг испугавшись сама этой смелости и удивляясь тому, что Царь её не тронул.

Антон улыбнулся, догадавшись о причине ее удивления, и сказал:

– Он хороших людей не трогает. Умный пес.

А потом серьезно, глядя пристально в глаза Тани, сказал:

– Таня, послушай меня внимательно. Я чувствую, что ты не такая девушка, как другие. Ты особенная, душевная… (Таня смущенно махнула рукой). Таких, как ты – удивительно чистых, добрых, очень мало на свете. Я не знаю, увидимся ли мы еще... Но я тебя приглашаю приходить в гости, когда выпадет свободное время. Адрес ты знаешь. Если меня не будет, пиши записку и бросай в почтовый ящик, безо всякого стеснения. Помни, в моем доме никогда не обижают и никогда никого не унижают. У нас можно говорить, можно молчать, читать, петь, в общем – свобода! Я тебе многое покажу, познакомлю с друзьями. Приходи! Хорошо? Я видел, как ты реагировала на искусство, мне не хотелось бы, чтобы мы – люди, у которых общие взгляды и интересы, общие души – жили разъединенно в этом мире.

Антон чувствовал, что говорит отрывочно, бессвязно, не так, как ему хотелось бы, и в душе ругал себя...

А ветер играл нежными, пушистыми волосами Тани, и в темноте горели её глаза. Тане передалось волнение Антона, но она ещё не могла осмыслить важность этой встречи. Ей казалось, что впереди много интересного, увлекательного!

– Я обязательно приду. Вот только освобожусь.

И ее маленькая ручка исчезла в большой руке Антона.

Зайдя в подъезд, она остановилась на лестничной площадке первого этажа, потом, внезапно для себя, пошла вниз и тихонько выглянула из дверей подъезда.

Высокая фигура в пальто и огромный черный пес удалялись, шагая вдоль аллеи, забросанной охапками листьев. Она мгновенно вспомнила тот вечер в парке, когда она летала между звезд, трамвай, забрызганное изумрудными каплями окно и фигуру человека с собакой, насквозь промокших под дождем.

Она улыбнулась, и, освещенная какой-то небывалой радостью, даже не думая о неизбежном оправдании дома перед взволнованными родителями, быстро метнулась наверх.

Глава 4. Сергей. «Грани Алмаза»

Он сидел у костра, вслушиваясь в шорох леса, который мощной серо-зеленой громадой раскинулся перед ним, исчезая далеко за горизонтом. Голубоватый дым костра заставлял слезиться глаза, принося аромат горящих еловых веток. Временами он палкой ворошил тлеющие уголья веток, пробуя пекущуюся в черной золе картошку.

Вспомнился ночной сон, кошмарный, жуткий – воспоминания о нем преследовали его уже несколько дней. Он бежит через сад Карамзиных с магнитофоном. Сзади слышны крики погони и злобный рев ужасного пса. Он бежит, напрягая все мышцы, но топот преследователей все громче, и, кажется, сейчас острые клыки пса вонзятся в его ногу. Сад нескончаемо длинный, бежать то и дело мешают кусты и ветки, больно бьющие в лицо, и Сергей кричит от невозможности спастись, напрягает все силы и взлетает... Погоня остается далеко внизу, он летит к облакам. Но магнитофон в руке становится все тяжелее и тяжелее, он тянет его к земле, и, не выдерживая тяжести, уже у самой земли, Сергей выпускает его, но и сам падает... Он лежит, все тело ноет от боли, а над ним склоняются поочередно неестественно огромные и страшные лица милиционеров, Карамзиных, Мадонны, отца и матери, хитреца Князева, одноклассников, и, конечно же, Зои. Она смотрит на него с укором и грустью…

Он проснулся в липком поту. Побрел на кухню и долго пил воду, а потом лил ее на голову, успокаиваясь, говоря себе, что все это лишь сон.

Целую неделю Сергей ходил мрачный, под воздействием происшедших событий. Попытка похищения, сама по себе противная его природе, кроме того, ещё и не удалась. Но то обстоятельство, что их чуть ли не поймали, что о них знали, их ждали, да и нападение страшного пса, выстрелы – все это ввергло его в беспокойное состояние.

Они долго с Алешкой обсуждали то, что произошло. Было ясно видно – Карамзины каким-то образом узнали о готовящейся краже. Но откуда они узнали – оставалось тайной. Ведь кроме них с Алешкой никто не знал об операции! Оставалось лишь нелепое предположение, что кто-то их выследил, когда они оставили в кустах мотоцикл, лезли через забор и пробирались к дому. Но все то, что произошло, наложило сильный отпечаток на их души. Валя Карамзина, придя в школу, рассказала о том, как двое вооруженных до зубов бандитов забрались в их сад и пытались ограбить дачу. Но отец принял меры предосторожности. Проклятые бандиты тяжело ранили бедного Туза и в панике бежали, потеряв на месте преступления мотоциклетный шлем. Отец вызвал милицию, так как попытка совершить преступление все же была. Лиц преступников не видели, известно только, что их было двое, оба были в джинсах и куртках и оставили после себя следы кроссовок.

Эта весть в классе вызвала интерес. Лишь два человека равнодушно отнеслись к ней – Сергей Тимченко и Алексей Князев. Они сидели мрачные, равнодушные, о чем-то своем думали, лишь время от времени, с усилием, улыбались.