Мессия. Путешествие в страну Ра - Доля Роман Васильевич - Страница 6

Горный поселок и серпантин дороги были забиты огромными фурами и грузовиками. Машины стояли впритык друг к другу на узкой горной дороге и максимально близко к обрыву. Это впечатляло. Сантиметр в сантиметр. Глядя на ювелирную точность парковки этих огромных тяжеловесов, мороз пробегал по коже. Часто колеса, на четверть зависали над пропастью. Все чего-то ждали, и была полная неразбериха.

Неожиданно проскочив через все блок посты, наш джип оказался во главе всей колонны. Обстановка прояснилась. Сошел сель и снес дорогу. Ехать дальше было бесполезно. Военные строители нагнали технику и разгребали осыпи и завалы. Это казалось довольно бесполезным делом. Наша экспедиция была на грани срыва. Шива не пропускал в свои владения. Оставалось только молиться и ждать.

Водитель тибетец, невзирая на свою молодость, оказался довольно практичным. Долго не раздумывая, он пристроился к колонне сопровождения китайского генерала. Нас приняли за группу гостей из свиты. Регулировщик дал отмашку на движение. Аварийный участок был метров в сто пятьдесят. Военные соорудили временную дорогу поверх завалов из деревянных настилов и свай. С полчаса мы миллиметр за миллиметром ползли по шатающимся и скрипящим щитам над пропастью. Когда вырвались на простор, вся наша группа выглядела так, как будто мы все сидели за рулем. Причём, все – за одним. По спине струйками стекал пот. Эскорт генерала унесся вперед, а мы, выйдя из машины, долго любовались Гималаями. Дорога была пустынная. Отвесно вздымающиеся горы прорезали водопады. Они начинались с вершин и тянулись на сотни метров вниз. Когда за гору цеплялось следующее облако, рождался новый водопад. Облако таяло, иссякал и водопад.

По дороге мчались с ветерком. Серпантин был пробит в скальной породе, и вниз смотреть было жутковато. Водитель пел на тибетском языке песни и на всех поворотах отчаянно сигналил. Встречных машин не было. Внезапно на одном из поворотов водитель резко затормозил. Дорогу перегородил огромнейший обломок упавшей скалы. Казалось, что обманув судьбу в одном месте, мы попались в ловушку в другом. Водитель долго на всех местных наречиях рассказывал, что думает по этому поводу. Духи гор вежливо слушали, и, казалась, потешались над нашей зависимостью от подобных мелочей. Похоже, скала упала буквально минуту назад.

– Как военные проехали? – пробовали мы понять, обходя со всех сторон глыбу.

Сомнений не оставалось. Сюжет явно был спроектирован только под нас. Внезапно водитель успокоился и стал отбрасывать отколовшиеся камни в пропасть.

– Зачем это делать, ведь машина здесь не пройдет? – удивился кто-то из группы.

Но водитель завел мотор и попросил всех в машину.

– Наверное, – решил я, – попробует развернуться.

Но не тут-то было! Машина рванула к самому краю обрыва и вплотную притерлась к скале. С правой стороны часть протектора колес висла над пропастью. На чем мы держались было уже непонятно. Вероятно на нескольких сантиметрах протектора, или на честном слове. Я сидел как раз справа и видел сияющую перед собою пропасть. Глубоко внизу шумела река. Тело вопреки воле пробовало отползать внутрь машины. Молиться не хватало мужества и осознанности. Страх парализовал. Надежда была лишь на Шиву, хорошее сцепление и понимание, что еще не все по этой жизни сделано. Обогнув скалу, водитель, как ни в чем не бывало, продолжил знакомить нас со своим песенным репертуаром. Сказать ему слова благодарности или выматерить, сил уже не было. Все случилось так, как случилось.

К перевалу подъехали засветло. По расчетам Сатьявана, проскочить требовалось до наступления ночи.

– После перевала встанем на ночлег – пояснял он.

Высота уже была за три тысячи и всю группу зверски мутило. Организм совершенно не понимал, что от него хотят, и вместо системной акклиматизации, мы все набирали и набирали высоту. Сказалась безалаберность Сатьявана, и полное неумение разумно прокладывать маршруты. Желание вписаться в сроки графика, стало для нас роковым. Для всех подобное восхождение было впервые, и мало кто что понимал в тонкостях процесса.

Перевал пролегал на высоте пяти километров триста метров. Водитель умудрился поднять нас с трех километров за час. В голове назревал атомный взрыв; группа была в полных дровах. Сатьявана ничто не брало, и он сердобольно пожелал нам сделать бхастрику. Это мощная дыхательная практика. Выйдя из машины, большинство группы старались эвакуировать остатки желудка. Я внял совету и прокачал пранаямой организм. Стало совсем плохо. Наступила отморозка – полное безразличие к происходящему. За перевалом открылось плоскогорье, и на небе взошла огромнейшая луна. Вокруг – ни души. Я чувствовал себя полным лунатиком из потустороннего мира.

Гостиница была на четыре пятьсот, но до нее еще было километров сорок. В машину загрузили стонущие тела, и началось самое сложное. Это сложное заключалось в попытке выжить. От полной амнезии, инсульта и удушья спасло пение. Неожиданно Санчес, дай Бог ему здоровья, запел. Пением это было сложно назвать, но пели все. Началось с «призрачного и последнего мига», а закончилось «эх ухнем»! Вспомнили всю советскую эстраду и русские народные песни. Что-то в этом было залихватски правильным! По ровному плоскогорью на высоте пяти километров под круглой луной несся поющий джип! Романтика! Это было самое разумное в сложившихся обстоятельствах лекарство для души и духа…

Ночью я сражался за жизнь своих подопечных. Гостиница была на удивление комфортабельной. Кроме неё вокруг ни одного поселка или стойбища. Шива расставил гротескные декорации. Появлялось ощущение полной иллюзорности происходящего. Мои подопечные громко стонали и норовили покинуть этот мир. О себе думать было некогда. Требовалось подтаскивать и оттаскивать тела к унитазам. Поить аспирином, цитрамоном и китайскими таблетками от горняшки. Откачивать и возвращать в сей мир. Лучше всего помогал цитрамон. Утро настало неожиданно, но слава Шиве, все были живы.

Облако

Зар с Ником стояли на вершине столовой горы Мангуп-кале. Открывавшийся простор завораживал душу. Вдалеке виднелось Черное море. Вернее, море смотрелось в белесоватой дымке, и сливалось с небом без видимой линии горизонта. От этого казалось, что корабли плывут по небу.

– В чем смысл волшебства жизни? – спросил Ник.

– Смысл во внутренних преобразованиях.

– Это я слышал, но мне сложно найти во всех этих понятиях практический смысл. Как мне эту метафору перевести в конкретное действие?

– Хорошо – ответили гуру.

– Видишь вон-то облако?

– Вижу.

– Оно сейчас растворится.

Зар закрыл глаза, сосредоточился, постоял минуту, вздохнул и как кот потянулся от удовольствия. Ник наблюдая за облаком, неожиданно для себя осознал, что облако исчезло.

– Как ты это делаешь?

– Вот это я и пробую тебе объяснить.

– И что, я тоже могу это делать?

– Можешь, если поймешь базовый принцип функционирования пространства.

– Это какой еще принцип? – озадачился Ник.

– Все, что внутри, то и снаружи!

– Так, значит, я должен найти облако внутри себя, его там растворить, и оно растает в небе?

– Да, где-то так.

– Так можно работать со всеми проблемами, в том числе и с болезнями? – догадался Ник.

– Конечно. Единственное, что следует не забывать, с болезнью следует договариваться. Энергии болезни должны пойти на исцеление или другие смыслы. Здесь весь вопрос в прощении себя, а также, в осознании урока и сосредоточении на новом будущем. Естественно, что все проблемы следует решать внутри и, как следствие, они решаются снаружи.

Ник нашел самое маленькое облачко, затем закрыл глаза, представил это облачко внутри своего внутреннего пространства, а затем растворил воображением. Открыв глаза, нашел на небе облачко, но с ним ничего не произошло.

– Я что-то сделал не так?

– Конечно, ты все переврал и сделал так, как понял.

– А что не так?