Дети Горного Клана (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич - Страница 3

- Чего так? - вновь вернулся он к рассматриванию яблок, что были плотно уложены в больших корзинах. - И куда, например?

- В город. - уверенно мотнул своей большой головой Рик, отчего его пышные кучерявые волосы цвета пшеницы смешно задёргались. Но глаза горели недетской уверенностью. - Пойду к мастерам. Буду у них наукам обучаться. Или в армию! Личную гвардию Совета Архимагов!

- Капитаном станешь? - по-доброму усмехнулся Вран. - Или, может, генералом?

-Да, генералом! - насупился Рик, грозно сдвинув брови и так сжав кулаки, словно изготовился к бою. - Буду города завоёвывать, сражаться!

Вран спокойно положил в корзину пару самых спелых, круглых и румяных, на его взгляд, яблок. И двинул к следующему прилавку, где сияла из-под пышных грязных усов улыбка продавца рыбы.

- Значит, хочешь города завоёвывать, - хмыкнул он, нагибаясь над рыбой и пару раз шмыгая носом, "пробуя" отдающий речным илом рыбий запах. - Сражаться хочешь. Так почему же сбежать задумал? Отец ведь учит тебя быть сильным. Держать удар. Драться. Не эти ли качества нужны воину? Истинному воину, я имею в виду. Меч в руке не сделает тебя воином. А вот отвага и сила...

- Да я не о том! - махнул рукой Рик. - Ничего ты, брат, не понял! Я не хочу с мечом наперевес набеги устраивать. Я руководить буду. В шатре сидеть, на карту смотреть, за ходом битвы следить. Туда - одни войска. Сюда - другие! - Всё то время, что Рик разглагольствовал, он дополнял свои слова яркой жестикуляцией, тыкая пальцем то в одну точку в воздухе, то в другую, как будто действительно куда-то направлял вымышленные, живущие только в его голове, войска.

Вран вздохнул и посмотрел на брата. Лицо - суровое, пускай и по-детски наивное, мечтательное. Рику лишь недавно исполнилось четырнадцать, на земле горцев - уже совсем взрослый мужчина, но покинь он отчий дом - везде его будут принимать лишь как мальчика, над верхней губой которого только-только пробился слабый, видимый лишь под определённым углом пушок. А вот борода пробиваться ещё не начала.

Подумав об этом, Вран повёл рукой по собственному подбородку. Только лёгкая щетина, пускай ему уже и семнадцать. По меркам горного клана - взрослый муж, уже должен иметь семью и воспитывать собственных детей, но... Они не были взрослыми. Они - дети. Как бы там ни было. С собственными глупыми мечтами и помыслами. Которые далеки от помыслов взрослых, пускай те и думают, что знают о своих отпрысках всё.

- Слушай, - убрал руку от лица Вран, присев на корточки перед братом, так что их лица теперь были на одном уровне друг с другом, и положил руку ему на плечо. - Как бы там ни было, ты - горец. Потомок легендарных воинов. Знаешь, что говорят там, за пределами нашего клана, когда хотят назвать кого-то крепким и стойким? "Ты как горец!" - вот их слова. Считай это чем-то вроде обязанности перед Предками. Ведь мы не должны их посрамить, верно? Помнишь же рассказы отца?

Рик, шмыгнув носом, кивнул. Конечно, он помнил. Как можно забыть, когда эти истории рассказывают тебе за завтраком, обедом и ужином и на ночь вместо сказки в течение многих лет?

Их клан существовал ещё с тех давних времён, когда на земле жили эльфы. Страшные, грязные варвары, жившие в не похожих на дома лесных хижинах, больше смахивающих на шалаши. Они питались, чем придётся, бегали с примитивными деревянными палками, заострёнными на концах, что заменяли им копья, да не менее примитивными луками: изогнутая палка, перетянутая прочной леской - разве подобное может называться настоящим луком?

Они молились странным богам леса, почти не имели одежд, порой предпочитая вообще обходиться без элементов гардероба: одежду им заменяли уродливые татуировки из грязи и высохшей глины, которыми они обмазывали свои тела, превращаясь в искажённую пародию на неких лесных тёмных духов, что мелькают среди деревьев, улюлюкая и перекрикиваясь между собой странными гортанными голосами.

Их глаза не имели зрачков, полностью затянутые беленой, ушные узелки были вывернуты так, что уши их походили скорее на закрученный спиралью хвост свиньи, нежели на нечто, чем можно слышать. Многие поговаривали, что при подобных дефектах глаз и ушей эти лесные выродки вообще не умеют ни видеть, ни слышать, как привыкли люди, и потому постоянно издают какие-то звуки, подобно эхолокаторам летучих мышей, именно так и ориентируясь в пространстве.

В леса, в которых они обитали, рисковал захаживать разве что совсем уж слабоумный, ибо никого они не оставляли в живых, нашпиговывая стрелами, или просто лишая путника головы, которую позже ринувшиеся на поиски люди находили наколотой на кол.

Они ненавидели людей. А люди ненавидели их. Почему? Наверное, никто уже и не упомнит. Но долгие столетия обе стороны умудрялись сохранять некое подобие мира, во многом благодаря длинному горному массиву, отделявшему одну территорию от другой, как будто сама природа решила не рисковать и разделила два непохожих друг на друга народа, проведя по земле почти идеально ровную линию, из которой выросли, словно грибы, гигантские горы-пики, молчаливыми великанами вечно несущие службу по защите человеческих угодий. Не будь этого массива, верно, война бы началась ещё давным-давно, как только леса породили эльфийский народ, в те времена, когда даже не слышали о том, что такое меч, сражаясь примитивными колющими палками, или же вовсе зубами и кулаками.

Но всё-таки подобный мир был таким же зыбким, как песок, что сочится сквозь пальцы. Леса, которыми были богаты эльфийские угодья, таили в себе множество полезных минералов, а корни тамошних деревьев слыли великолепным ингредиентом для лечебной настойки, что избавляла от головной боли и имела много других полезных свойств. Так что, даже несмотря на невероятную опасность, люди всё-таки хаживали в те леса, занимаясь контрабандой всего, что под руку попадётся - даже умудрялись ловить рабов из эльфийского племени, выставляя тех на увеселительных городских боях, или же сбывая на рынке рабов, где эльфы славились как крепкие, мало нуждающиеся в пище и воде работники.

Но эльфы терпели, оттягивая момент войны, которой, верно, не желали, или к которой не были готовы, отвечая лишь уколом на укол. И потому всё реже и реже стали возвращаться из походов в их леса человеческие караваны, всё чаще стали видеть пики, украшенные людскими головами с искажёнными в предсмертной судороге лицами и вывалившимся из синих губ языком. Как итог, люди стали высылать в леса эльфов не безобидные караваны с приставленной к ним дюжиной стражников, а настоящие боевые отряды, вооружённые до зубов конницы и даже магов.

Горели целые километры леса, выкорчёвывались, как древесные корни, эльфийские селения, и сам лесной народ отходил всё дальше и дальше вглубь собственных владений.

Наверное, тогда и лопнуло терпение дикарей.

Видно, люди считали, что поработили эльфов. Что показали им свою силу, испугали, заставив прятаться в свои норы, словно свору пугливых крыс, что разбегается при топоте тяжёлых ног. Но, как выяснилось, всё было иначе. Эльфийские племена оказались грозным кулаком, который всё удалялся и удалялся, но не для того чтобы спрятаться, а чтобы замахнуться посильнее и до обидного больно ударить по самонадеянным человеческим ухмылкам.

Сначала они нападали по ночам, незаметно подкрадываясь к разбросанным на их территории, словно неаккуратно высыпанный горох, лагерям людей. Убивали тихо, перерезая или сворачивая горло. Но затем, как только ряды войск противника заметно поредели, человеческие генералы кусали ногти и взъерошивали волосы, думая о том, откуда могли взяться такие потери, эльфы ударили открыто. Жестоко и свирепо - так, как могут ударить лишь настоящие дикари.

В те годы их рыки и гортанные улюлюканья были пострашнее шума надвигающейся бури. Лишь только заслышав их, отступающие отряды тяжело вооружённых воинов бросали свои щиты, мечи и копья и со всех ног мчались прочь. Но бежать им приходилось недолго, ибо эльфы всегда настигали их, и никогда никого не брали в плен.