Мировой кризис - Спенсер-Черчилль Уинстон - Страница 33

Подобная фабула, конечно, сенсационна, но имеет мало общего с фактически происходившими событиями. Трудно поверить, что европейские эмигранты, населившие Америку, увезли с собой все добродетели и оставили позади себя все пороки тех рас, от которых они происходили; трудно поверить, чтобы пребывание на другой стороне Атлантического океана в течение нескольких поколений создало из них породу людей, отличающихся несравненно более высокими моральными качествами, культурностью и человечностью, чем те европейцы, из среды которых они вышли. Надо надеяться, что чувство юмора, присущее американцам, поможет им внести в эту картину необходимые поправки. По всей вероятности, для людей, живущих по обе стороны Атлантического океана, одинаково легко соблюдать беспристрастие в вопросах, которые не касаются их непосредственно; вероятно, и те и другие нередко готовы предписывать соблюдение высоких принципов морали другим; а те и другие готовы с должной суровостью противостоять искушениям, пока эти искушения затрагивают других.

Но предоставим Станнарду Бекеру самому и по-своему начать свой рассказ.

В условиях новейшего времени техника рекламы так подвинулась вперед, что сравнение наших дней с другими эпохами вряд ли уместно. Вполне вероятно, что ни один человек не сосредоточивал в себе таких надежд такого большого числа людей и ни один не пользовался большим, хотя и кратковременным престижем, чем президент Вильсон, когда он находился на палубе «американского корабля мира». Однако взгляд на оборотную сторону медали давал повод к мрачным заключениям. Бекер описал трудности, ожидавшие президента в Европе, и трагический контраст между благородством его взглядов и упадком старой дипломатии. Но Бекер недостаточно подробно остановился на трудностях, оставленных президентом позади, в Соединенных Штатах. Старый Адам и здесь обнаруживал свой упрямый нрав, и дух партийной политики подымал свою грешную голову. Но с этой стороной вопроса мы должны познакомиться у других авторов.

Точка зрения республиканской партии была изложена Голлисом[32] в выражениях, которые, хотя и обнаруживают пристрастность автора, тем не менее верно описывают воззрения, широко распространенные среди американцев.

Неважно, как отнеслось европейское общественное мнение к этому эпизоду. Но последствия его были огромны. Республиканская партия, патриотически поддерживавшая военную политику президента, считала себя «неосновательно и непозволительно обиженной». Ноябрьские выборы дали республиканцам большинство в Конгрессе, а в Сенате они и до того имели значительное большинство. Согласно американской конституции, все договоры нуждаются в ратификации Сената. Для британского и французского общественного мнения казалось очень странным, что президент Вильсон не использовал во время войны благоприятных обстоятельств, чтобы превратиться из партийного лидера в национального вождя. Но еще более удивительно, что несмотря на враждебное ему большинство в Сенате, он не попытался привлечь весь Сенат в целом к переговорам о заключении мирного договора. Если бы президент настаивал на этом, то республиканские сенаторы не могли бы отказаться войти в состав сенатской делегации на мирной конференции; напротив того, по всей вероятности, они отправились бы туда с большим удовольствием, и Вильсон мог бы быть вполне уверен, что США не откажутся от данных президентом обязательств. Но под влиянием своих партийных симпатий и уверенности в личном превосходстве он пренебрег этой необходимой предосторожностью. «Американский корабль мира» перевозил через океан человека, который должен был не только бороться с моральной испорченностью Европы, но и организовать спасение мира в такой форме, которая была бы приемлема для его политических врагов, которых он только что глубоко оскорбил. На нем сосредоточивались надежды всего мира. Впереди его ждали коварные козни Парижа, а позади он оставил угрюмый Сенат, склонный наложить свое вето на решения президента.

Тем не менее, президент вовсе не думал, что ему не удастся выполнить своей задачи.

«После нескольких вводных слов с изъявлением радости по поводу встречи с нами, – пишет д-р Исайя Бауман, который один сохранил запись об этой встрече, – президент заметил, что на мирной конференции мы будем единственными незаинтересованными людьми и что люди, с которыми нам придется иметь дело, не представляют своих собственных народов».[34]

Правильность первого из этих положений может быть лучше всего оценена в свете последующих событий. Второе положение, очевидно, свидетельствовало о несомненном непонимании президентом обстановки. Европейские государственные деятели, с которыми должен был встретиться президент Вильсон, слишком полно представляли желания и взгляды своих народов в смысле отстаивания национальных требований и жестокости по отношению к разбитому врагу. От общественного мнения своих народов они отклонялись лишь постольку, поскольку они отходили от этих суровых требований и, руководимые опытом, терпимостью и беспристрастием, старались смягчить несчастье побежденных и охладить преувеличенные надежды своих народов. Орландо, предъявлявший наиболее крайние требования, все же не удовлетворял желаниям итальянцев. Железный Клемансо, опора Франции, все время подвергался, да и теперь еще подвергается у французов нареканиям в слабой защите интересов своей страны. Что касается Ллойд-Джорджа, то за ним не только стояло огромное большинство в парламенте, но его поддерживали также и широкие народные массы, требовавшие беспощадного наказания виновных и немало затруднявшие этим его работу. Беспощадные требования, предъявленные побежденным, вовсе не выдвигались этими национальными вождями по их собственной инициативе; наоборот, каждый из них рисковал навлечь на себя упреки в недостаточной решительности. Парламенты и пресса стояли на страже в каждой стране, готовые подметить малейшие проявления снисходительности или философского безразличия. Даже престиж, обеспеченный вождям абсолютной победой, не охранил их от постоянных придирок и подозрений. В каждой стране победителей слышались одни и те возгласы: «Наши солдаты выиграли войну; будем следить за тем, чтобы наши политики не проиграли при заключении мира». Эти лидеры европейских держав полнее всего представляли желание своих народов как раз в тех областях, которые вызывали у них наибольшее расхождение с президентом Вильсоном.