Фестрал (СИ) - "tuuli-veter" - Страница 1

========== Фестрал ==========

Я никого не люблю кроме фестралов. Потому что любить людей слишком глупо. И больно.

У фестралов худые, мощные шеи, как обтянутый кожей скелет, жесткие черные гривы и раскосые почти золотые глаза. Я люблю их, даже несмотря на то, что они пахнут смертью. Как оказалось, к этому запаху можно привыкнуть.

Мне нравится обнимать худое костистое тело, вплетаясь пальцами в грубую гриву. С тех пор, как я стала их видеть. Теперь их многие видят из наших. Все мы видели смерть, все мы ее принимали. А некоторые из нас ее сами несли. Правда, их с нами больше нет. Не думать. Забыть.

Морфеус сердито прядает ушами и тычется в руку в поисках сахара. Трудно привыкнуть к тому, что эти призраки смерти любят сахар, как обычные лошади. Но они его действительно любят, и теперь сахаром забиты все карманы в моей школьной мантии. Иди ко мне, мой нежный мальчик, я тебя обниму. Все равно мне обнимать больше некого.

Фестрал фыркает и дышит мне холодом в щеку, словно хочет что-то сказать, а я его треплю по суровой и плотной коже. Мне с ним тепло, несмотря на его ледяное дыхание. Ему не надо ничего говорить. Да и что говорить, если все слова давно сказаны. Еще до войны.

За загоном мелькают светлые волосы, и я машинально вжимаюсь в худой сильный круп, хотя можно не прятаться. Все равно он не видит меня никогда. С первого курса он не видит никого, кроме своего проклятого Поттера. С тем же успехом он мог бы быть совершенно слепым. Или я невидимкой.

— Привет, Панс. Пока, Панс, — вот и все, что я от него слышу последние годы.

Было время, когда он лежал головой у меня на коленях, я нежно перебирала его шелковистые волосы, и тогда мне казалось… Неважно. Я все равно знала, что, даже подставляясь под ласку моих чутких пальцев, он снова мечтает не обо мне. И отдал бы все на свете, чтобы эти руки были совсем не моими.

Ни одного поцелуя, ни одного объятия за все эти годы. Ни-че-го. Я всегда знала, что он их бережет для другого. Которому и даром не нужен. И было так смешно и стыдно смотреть, как он замирает и быстро прячется за углы, ныряет змеей в какие-то ниши, когда очкарик проходит со своими дружками мимо него, и как красивые длинные пальцы с отчаянной силой впиваются в острые камни, словно пытаясь усмирить его боль внешней болью. И пускай мне давно на это плевать, но иногда я готова убить Поттера только за то, что можно быть настолько слепым даже в очках.

После войны он вообще стал похожим на тень. Нет, это не метафора ради красивого слова. Он на самом деле тает, как первый снег в лучах восходящего солнца, и иногда мне кажется, что скоро он просто исчезнет. Я не знаю, чем ему можно помочь. Каждый из нас в школе давно уже сам по себе. И никому в замке нет до нас дела. Особенно Поттеру до него.

Колдо. Газеты. Слава. Плакатные улыбки и рыжий дружок с грязнокровкой, которые таскаются за ним буквально везде. Поттер давно уже недосягаем для таких, как мы, запятнавших себя неправедным выбором.

Морфеус бьет копытом, и я усмехаюсь, глядя, как Драко, прячась за деревом, пытается слиться с корой, пока гриффиндорцы спешат мимо него к летному полю. Как дети, честное слово.

Наш факультет давно не играет в квиддич. Мы больше ни во что не играем. Все наши игры остались в военном прошлом.

Его нервные пальцы мнут сигарету, и сизый дым летит вверх, растворяясь в листве. Маггловские привычки, позволяющие облегчать свою боль. Как будто нет зелья забвения. Но я знаю, что Драко не хочет избавляться от этой болезни и не хочет ничего забывать. Лучше он, став с деревом одним целым, будет больными глазами следить за национальным героем снова и снова, пока не засмотрит до дыр.

Рыжая виснет на шее у Поттера, и я вижу, как Драко сжимает кулак и, не сдержавшись, бьет по дереву со всей дури. Ревнивый. В этом я его понимаю. Мы все тут ревнивые. А еще именно наш факультет вывел особую форму повального мазохизма: следить за тем, кому ты и даром не нужен.

— Эй, Малфой, ты мозги себе еще все не прокурил?

— А тебе, Уизел, и прокуривать нечего было.

— Ах ты… Гарри, пусти, я сейчас его просто урою.

— Рон, перестань. А ты, Малфой, лучше иди, куда шел. Никому из нас не надо проблем.

— Поттер, я…

— Просто иди.

Мне неловко. Потому что я знаю, что теперь будет. Драко опять промолчит. Повернется и молча уйдет, потому что вынужден слушать его. Иногда мне кажется, что в присутствии Поттера он теряет и разум, и волю. Я усмехаюсь и утыкаюсь лбом в теплую кожу фестрала. До чего же все это глупо.

Слева звучат шаги, и я напрягаюсь.

— Морфеус. Как ты, приятель? Я не видел тебя сто лет.

Что тут делает Поттер? Два осторожных шага назад, и я тихо скрываюсь в тени. Быть невидимками — это то, что мы лучше всего умеем делать после войны.

Мой фестрал нетерпеливо переступает ногами: определенно, он ему рад.

— Я принес тебе угощение. Знаешь какое?

Пока он бьет себя по карманам, я внимательно изучаю его, разглядывая сильные руки и плечи. Хоть я ненавижу его, но не могу не признать: Поттер красив. А может, это слава придала ему красоты? Словно на нем лежит невидимый лоск тысячи глаз.

— Прости, что так долго не приходил.

С чего бы тебе приходить в какой-то вонючий загон, наш герой? Если каждый твой день так плотно расписан. Если пресса жадно ловит твои движенья и взгляды, захлебываясь от восхищения, а обыватели потом дрочат на твои колдо в газетах?

От злости меня распирает и почти что трясет, но я лишь усмехаюсь, плотнее кутаясь в мантию. Ты не слишком осторожен и умен, наш герой. Я могла бы убить тебя прямо сейчас. Но какой в этом смысл? Мне это уже ничем не поможет.

— Любишь сахар?

Я настолько его ненавижу, что какое-то время пристально смотрю на фестрала, пытаясь не замечать, что Поттер снимает очки и проводит рукой по лицу, словно стирая с себя напускное веселье. Что глаза у него сейчас большие, несчастные, чуть не вполовину лица, и что он не выглядит победителем.

Поттер обнимает моего фестрала за шею, утыкается лбом в жесткий бок и точно так же, как я, вплетает пальцы в темную гриву. Похоже, он вознамерился отобрать всё мое. Может, стоит впустить его заодно на обломки поместья? Или в мою слизеринскую койку? А может, он захочет заполучить мои парадные труселя?

Морфеус, которого я давно считаю своим, весело фыркает и берет яблоко у него из руки. Предатель. Все вы такие. Я собираюсь уйти.

— Как же я задолбался.

В его голосе слышится что-то такое, что я замираю. Ему что, не с кем поговорить кроме фестрала? Но это же сука-Поттер-у-которого-есть-теперь-всё.

— Скажи мне, да или нет? — Поттер, отпрянув, глядит на фестрала с такой надеждой в глазах, словно ждет от него важных слов. Важных слов! От фестрала!

Невольно застыв, я обращаюсь в слух. Что он творит?

— Морфеус? Да? Или нет?

Морфеус фыркая, переступает с ноги на ногу и трясет головой. Кажется, он хочет еще яблока или моркови. Но глупый гриф понимает это по-своему:

— Значит, не любит.

Он чуть отступает, треплет фестрала по сосредоточенной морде, и на его губах играет такая больная улыбка, что меня наконец осеняет.

Мерлин великий! Да этот придурок гадает. Гадает на любовь на фестрале!