История Лизи - Кинг Стивен - Страница 46

6

Само собой, вначале были инкунки, эти язычники, поклоняющиеся подлинникам и неопубликованным рукописям, и профессор Вудбоди, который в глазах Лизи был их королём. Одному Богу известно, сколько он опубликовал научных статей о творчестве Скотта Лэндона и как много из них даже сейчас спокойно собирали пыль в книгозмее, разлёгшейся над амбаром. Плевать она хотела и на то, сколь мучительной была для профессора Вудбоди мысль о том, что неопубликованные произведения Скотта Лэндона могли также собирать пыль в его кабинете. Важным для неё было совсем другое: по пути домой из кампуса, два или три вечера в неделю, Вудбоди выпивал пару-тройку стаканов пива, всегда в одном баре, который назывался «Место». Около кампуса располагалось немало питейных заведений: и дешёвых пивных – где пиво подавали кружками и кувшинами, и более изысканных – которые посещали преподаватели и выпускники; с комнатными растениями на подоконниках и музыкальными автоматами, игравшими «Яркие глаза»,[62] а отнюдь не «Май кемикэл романс»,[63] «Место» – бар, которому отдавал предпочтение рабочий класс, – находился в миле от кампуса, и в тамошнем музыкальном автомате наиболее близким к рок-н-роллу был дуэт Тревис Тритт – Джон Мелленкамп.[64] По словам Вудбоди, ему нравилось приходить туда, потому что в будни во второй половине дня и ранним вечером там было малолюдно, а посетители напоминали ему отца, который работал на металлургическом заводе корпорации «Ю.С. Стил» (Лизи ничего не хотела слышать об отце этого долбаного инкунка), Именно в этом баре он встретил мужчину, который назвался Джимом Дули. Дули тоже заглядывал туда во второй половине дня или ранним вечером, говорил вкрадчиво, отдавал предпочтение синим рубашкам из «шамбре» и брюкам с манжетами, какие носил отец Вудбоди. По словам профессора, ростом он был шесть футов и один дюйм, слегка сутулился, редеющие тёмные волосы часто падали на лоб. Вудбоди полагал, что глаза у Дули синие, но гарантировать этого не мог, хотя пили они на протяжении шести недель и, как признался профессор, «где-то стали приятелями». Они обменивались не историями жизни, а отрывками жизненных историй, чем, собственно, и занимаются мужчины в барах. Вудбоди заявлял, что говорил только правду. И у него не было оснований сомневаться, что Дули отвечал тем же. Да, Дули мог двенадцать иди четырнадцать лет назад покинуть маленький городок в западной Виргинии и с тех пор переходить с одной низкооплачиваемой работы, связанной с физическим трудом, на другую. Да, какое-то время он мог отсидеть в тюрьме, что-то в его повадках говорило об этом, скажем, он всегда смотрел в зеркало за стойкой, когда брался за стакан с пивом, и хотя бы раз обязательно оглядывался, когда шёл в туалет. И да, шрам над правым запястьем он мог получить во время короткой, но яростной драки в прачечной тюрьмы. Или не получить. Чёрт, шрам мог остаться после неудачного падения с велосипеда в детстве. Наверняка Вудбоди знал только одно: Дули прочитал все книги Скотта Лэндона и мог интеллигентно их обсуждать. И он сочувственно слушал стенания Вудбоди насчёт того, что непреклонная вдова Лэндон сидит на интеллектуальной сокровищнице – неопубликованных произведениях Лэндона, среди которых, по слухам, есть целый роман. Сочувственно – это мягко сказано. С нарастающей яростью.

Согласно Вудбоди, это Дули начал называть её Йоко.[65]

Вудбоди характеризовал встречи в «Месте» как «редкие, граничащие с регулярными». Лизи легко расшифровала это определение: четыре, а иногда и пять дней в неделю Вудбоди и Дули на пару перемывали косточки Йоко Лэндон, и когда Вудбоди говорил, что они брали одно или два пива, то имел в виду один или два графина. Вот так они, эти интеллектуальные Оскар и Феликс,[66] накачивались пивом чуть ли не каждый рабочий день недели, сначала говорили о величии произведений Скотта Лэндона, а потом, само собой, перешли к тому, какой мерзкой прижимистой сукой оказалась его вдова.

Согласно Вудбоди, именно Дули развернул разговор в этом направлении. Лизи, которая знала, как ведёт себя Вудбоди, если ему не идут навстречу, сомневалась, что для этого потребовалось много усилий.

И в какой-то момент Дули сказал Вудбоди, что он, Дули, может убедить вдову изменить своё мнение насчёт неопубликованных рукописей. В конце концов, так ли сложно объяснить ей что к чему, если в итоге все бумаги писателя окажутся в библиотеке Питсбургского университета, где уже хранилась Коллекция Лэндона? Он умеет убеждать людей изменять своё мнение, сказал Дули. У него к этому дар. И Король инкунков (глядя на своего нового приятеля с пьяным прищуром, Лизи в этом не сомневалась) спросил, сколько Дули хочет за такую услугу. Дули ответил, что он не пытается на этом заработать. Они же говорят об услуге человечеству, не так ли? Забрать великое сокровище у женщины, которая слишком глупа, чтобы понять, на чём сидит, словно грёбаная наседка на кладке яиц. Да, конечно, ответил Вудбоди, но любой труд должен оплачиваться. Дули обдумал его слова и сказал, что будет вести учёт своих расходов, А потом, когда они встретятся вновь и он передаст рукописи Вудбоди, они смогут обсудить вопрос оплаты. С этим Дули протянул руку своему новому другу, чтобы рукопожатием закрепить совершённую сделку. Вудбоди пожал протянутую руку, испытывая радость и презрение. Он сказал Лизи, что вспомнил свои мысли насчёт Дули, сформировавшиеся за пять или семь недель их знакомства. Бывали дни, когда он видел Дули действительно крутым парнем, закалённым тюрьмой, чьи леденящие кровь рассказы о жестоких драках и заточенных до остроты бритвы ложках были чистой нравдой. А в другие дни (день рукопожатия был одним из них) он нисколько не сомневался, что Джим Дули – фантазёр, и самое опасное совершённое им преступление – кража галлона или двух растворителя краски из «Уол-Марта» в Монровилле, где он работал шесть месяцев или около того, в 2004 году. Так что Вудбоди воспринял эту сделку как пьяную шутку, особенно после того как Дули сказал ему, что будет уговаривать Лизи отдать бумаги покойного мужа ради Искусства. Вот и всё, что Король инкунков сообщил Лизи о второй половине того июньского дня, но, разумеется, это был тот же самый Король инкунков, который, наполовину пьяный, сидел в баре с едва знакомым ему человеком, представившимся «бывалым уголовником», и они оба называли её Йоко и соглашались в том, что Скотт, должно быть, держал её при себе ради одного и только одного, потому что ради чего ещё она могла быть ему нужна? По словам Вудбоди, ему всё это казалось шуткой, фантазией двух мужчин, размечтавшихся за выпивкой в баре. Правда, эти двое мужчин ещё и обменялись электронными адресами, но в наши-то дни у каждого есть электронный адрес, не так ли? После вечера рукопожатия Король инкунков встретил своего верного подданного ещё один раз, двумя днями позже. Дули ограничился одним пивом, сказав Вудбоди, что он «тренируется». А выпив пиво, соскользнул со стула и откланялся, поскольку «у него встреча с одним парнем». Он также сказал Вудбоди, что они увидятся если не на следующий день, то уж на следующей неделе точно, но с тех пор Вудбоди больше не видел Джима Дули. Через пару недель профессор перестал оглядывать бар. И электронный адрес «Zack991» больше не работал. С одной стороны, думал Вудбоди, расставание с Дули – это плюс. Он слишком много пил в последнее время, да и чувствовал, что с Дули что-то не так («Поздновато ты это понял, не правда ли?» – мрачно подумала Лизи). Вудбоди вновь уменьшил пивной рацион до одного-двух стаканов в неделю и – получилось это само собой – перебрался в другой бар, расположенный в паре кварталов от «Места». И только позже до него дошло («Когда мои мозги прочистились», – так он это назвал), что подсознательно он хотел дистанцироваться от того места, где встречался с Дули, фактически сожалел о том, что произошло. Если, конечно, это было нечто большее, чем фантазии, ещё один воздушный замок Джима Дули, который он, Джо Вудбоди, помог возвести, обсуждая неделю за неделей за выпивкой творчество очередного несчастного питтсбургского писателя. И он верил, что это фантазии, истово заключил Вудбоди, совсем как адвокат, для клиента которого процесс может закончиться инъекцией смертельного яда,[67] если его речь не произведёт должного впечатления на присяжных. Он пришёл к выводу, что большинство историй Дули о нравах и выживании в тюрьме «Заросшая гора» – выдумки чистой воды, и его идея заставить миссис Лэндон отдать рукописи покойного мужа – из той же серии. Так что их сделка – всего лишь детская игра «Что, если…».