История Лизи - Кинг Стивен - Страница 115

10

Прежде чем Лизи осознала, что происходит, и, уж конечно, до того, как успела к этому подготовиться (хотя абсурдна даже мысль о том, что к такому можно быть готовым), длинный мальчик возник перед ней. Тварь с пегим боком. Живое воплощение того, о чём говорил Скотт, когда заводил речь о дурной крови.

Она увидела огромный пластинчатый бок, словно покрытый треснувшей змеиной кожей. Тварь двигалась сквозь деревья, ломая одни и сгибая другие, Лизи даже показалось, что тварь проползла сквозь два самых больших. Такого, конечно, быть не могло, но именно это впечатление сложилось у Лизи. Никакого запаха не чувствовалось, только слышался неприятный звук, какое-то шуршание, что-то утробное; наконец появилась бесформенная голова чудовища, выше деревьев, заслонившая небо. Лизи увидела глаз, мёртвый, но всё видящий, чёрный, как вода на дне колодца, и широкий, всматривающийся в неё сквозь листву. Она увидела пасть на этой огромной морде и интуитивно поняла, что те, кто попадает в неё, не умирают в полном смысле этого слова, но живут и кричат… живут и кричат… живут и кричат.

Сама Лизи кричать не могла. Не могла издать ни звука. Отступила на два шага, и её охватило какое-то странное спокойствие. Лопата, с серебряного штыка которой вновь капала кровь безумца, вывалилась из её разжавшихся пальцев и упала на тропу. Она подумала: «Он меня видит… и моя жизнь теперь не будет полностью моей. Он не позволит ей быть моей».

Тварь чуть подалась назад, огромное, бесконечное существо с островками волос, торчащими меж пластин-чешуек, а немигающий глаз продолжал смотреть на Лизи. Умирающий розовый свет дня и серебристый – луны освещали этого громадного змея.

Потом взгляд его сместился с Лизи на кричащего, размахивающего руками безумца, который пытался выбраться из маленькой рощицы удерживающих его деревьев на тропу, сместился на Джима Дули, со сломанным носом, затёкшим глазом, хлещущей изо рта кровью. Даже волосы были в крови. Дули увидел, кто смотрит на него, и перестал кричать. Попытался прикрыть свой оставшийся невредимым глаз. Потом руки его повисли как плети, и Лизи поняла, что Дули лишился последних сил, на мгновение пожалела его, несмотря ни на что, посочувствовала. В это самое мгновение она даже захотела вернуть всё назад, пусть это и означало её смерть, но тут же подумала об Аманде и постаралась изгнать жалость из объятых ужасом разума и сердца.

Гигантская тварь, появившаяся меж деревьев, осторожно подалась вперёд и забрала Дули. Плоть вокруг дыры на её тупой морде сморщилась, раздвигаясь, и Лизи вспомнила Скотта, лежащего на раскалённом асфальте в Нашвилле. А когда раздалось фырканье, послышался хруст костей и изо рта Дули вырвался последний нескончаемый крик, Лизи вспомнила шёпот Скотта: «Яслышу, как она закусывает». Вспомнила, как его губы сложились в плотное «О», как из них брызнула кровь, когда он издал низкий, невероятно противный звук: ярко-рубиновые капли словно повисли в жарком воздухе.

Потом Лизи побежала, хотя могла бы поклясться, что не знала, как ей это удалось. Рванула обратно по тропе к люпиновому холму, подальше от Колокольчиково-Лопатного дерева, рядом с которым длинный мальчик пожирал Джима Дули. Она знала, что тварь оказывает ей и Аманде услугу, но знала и другое: услуга эта сомнительная, потому что, если ей удастся пережить эту ночь, она уже никогда не освободится от длинного мальчика, останется у него в плену, как оставался Скотт, чуть ли не с самого детства. Теперь длинный мальчик пометил её, превратил в частичку нескончаемого мига, она стала объектом его пристального внимания. Отныне ей предстояло быть очень осторожной, особенно просыпаясь глубокой ночью… и Лизи с уверенностью могла предположить, что крепкий сон с вечера до утра для неё теперь в прошлом. В предрассветные часы ей не оставалось ничего другого, как отводить взгляд от зеркал, стёкол и прежде всего от стаканов с водой, по причине, ведомой только Богу. Не оставалось ничего другого, как оберегать себя, насколько это возможно.

При условии, что она переживёт эту ночь.

«Она совсем близко, родная моя, – прошептал Скотт, когда, дрожа всем телом, лежал на раскалённом асфальте. – Совсем близко».

За спиной Лизи Дули кричал так, словно не мог остановиться. Она подумала, что крик этот сведёт её с ума. Если уже не свёл.

11

Перед тем как Лизи выскочила из-под деревьев, крик Дули наконец-то оборвался. Аманду она не увидела, и её вновь охватил ужас. А если её сестра побежала куда глаза глядят? Или, того хуже, лежит где-то неподалёку, свернувшись в позу зародыша, вновь впав в кому, укрытая тенями?

– Аманда? Аманда?

Долго, бесконечно долго она ничего не слышала, а потом (слава Тебе, Господи) слева от Лизи зашелестела высокая трава, и Аманда поднялась на ноги. Её лицо, и без того бледное, свет поднимающейся луны выбелил ещё сильнее, и теперь оно принадлежало скорее призраку, а не человеку. Или гарпии. Пошатываясь, Аманда двинулась к сестре, вытянув перед собой руки. Лизи потянула её к себе, прижала к груди. Аманда дрожала. Её руки обняли шею Лизи ледяным замком.

– Лизи, я думала, он никогда не замолчит!

– Я тоже.

– И такие звонкие… я не могла понять… они были такие звонкие… Я надеялась, что кричал он, но подумала: «А вдруг это Маленькая? Вдруг это Лизи?» Аманда начала рыдать, уткнувшись лицом в шею Лизи.

– У меня всё хорошо, Аманда. Я здесь, и у меня всё хорошо. Аманда оторвалась от шеи Лизи, чтобы встретиться взглядом с младшей сестрой.

– Он мёртв?

Она не стала делиться своей интуитивной догадкой о том, что Дули мог обрести некое адское бессмертие внутри твари, которая пожрала его.

– Мёртв.

– Тогда я хочу вернуться. Мы можем вернуться?

– Да.

– Я не знаю, смогу ли я нарисовать кабинет Скотта у себя в голове… Я так переволновалась… – Аманда в страхе огляделась. – Это тебе не бухта Южного ветра.

– Не бухта, – согласилась Лизи, вновь обнимая Аманду. – И я знаю, что ты боишься. Но постарайся сделать всё, что сможешь.

Лизи особо не волновала возможность возвращения в кабинет Скотта, в Касл-Вью, в привычный мир. Она думала об угрозе, которая могла оставаться в этом мире. Ей вспомнился доктор, однажды сказавший ей, что она особенно должна беречь лодыжку, которую сильно вывихнула, катаясь на коньках. «Если вы однажды растянули эти сухожилия, растянуть их в следующий раз будет гораздо проще», – предупредил он.

В следующий раз будет гораздо проще, всё так. И длинный мальчик видел её. Этот огромный глаз, одновременно живой и мёртвый, смотрел на неё.

– Лизи, ты такая храбрая, – пролепетала Аманда. Бросила ещё один взгляд на склон холма, заросший люпином, золотистым и странным в свете поднимающейся луны, потом вновь ткнулась лицом в шею Лизи.

– Если будешь продолжать в том же духе, мне завтра же придётся вернуть тебя в «Гринлаун». Закрой глаза.

– Уже закрыла.

Лизи последовала её примеру. На мгновение увидела огромную голову, которая и была-то не головой, а пастью, соломинкой, воронкой, ведущее в темноту, заполненную непрерывно вращающейся дурной кровью. И она ещё слышала доносящийся из этой темноты крик Джима Дули, но крик был совсем уже тихим, и на него накладывались другие крики. С невероятным усилием Лизи отмела эти образы и звуки, заместила их «картинкой» большого письменного стола и голосом старины Хэнка (кого же ещё?), поющего «Джамбалайю». У неё ещё было время подумать о том, как с первой попытки ей и Скотту не удалось вернуться обратно, хотя очень хотелось, потому что длинный мальчик был совсем близко, подумать о том, (Это афган, Лизи… Ячувствую, что он держит нас здесь) что он сказал в тот момент, удивиться, что последняя мысль заставила её вспомнить Аманду, с таким вожделением смотрящую на парусник «Холлихокс» (прощальный взгляд, иначе не сказать), а потом время истекло. Вновь она почувствовала что-то похожее на порыв ветра, и лунный свет исчез. Она это знала даже с закрытыми глазами. Возникло ощущение короткого, резкого падения. Они перенеслись в кабинет, где стояла кромешная тьма, потому что Дули вырубил электричество, но Хэнк Уильямс всё-таки пел: «Моя Ивонн, сладчайшая моя…» – потому что даже с вырубленным электричеством старина Хэнк желал сказать своё последнее слово.