Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия - Страница 25

Было так грустно, что я плакала.

По щекам текли тихие слёзы и оттого, что я не понимала, отчего мне так плохо, плакала ещё горше. Утром вся подушка мокрой была, так что это не совсем сон. Или не мой сон? Будто… чужой сон в мой собственный вмешался, а после так же легко улетел.

***

Вставать не хотелось, глаза как слиплись, но что в этом нового? Малинка меня разбудила, напевала что-то тихонько, пока волосы расчёсывала. Я быстро открыла глаза – сестра очень красивая, когда расчёсывается, налюбоваться не могу. Сидит на кровати, золотое облако волос стекает с плеч на колени… а по ним скользит старый деревянные гребешок, ещё мамин.

- Проснулась? – Малинка откладывает гребешок и быстро делит волосы на части, так же ловко заплетает косу. – Вставай. Сама вставай, лень тебя снова будить. Вот завтра будет праздник, а я тебя будить не стану! Проспишь – так и будет! Здорово будет посмотреть, если и правда проспишь!

- Завтра не просплю.

- Ага, сказал медведь про Новый год!

- Посмотрим.

- Ага! – Малинка вдруг замерла и быстро заговорила. – А завтра на рынок приедет та мастерица, которая, помнишь, разукрашивает широкие ленты на волосы? Помнишь?

- Да, конечно.

Широкие ленты, которыми обвязывали голову и правда были хороши: вышитые цветными нитками, блестящими камнями или раскрашенные красками. Каждая – словно кусочек живой красоты, такого мастерства редко кто достигает. Чтобы такие вещи делать, нужно своё ремесло любить.

- Жгучка, можно я себе одну такую куплю? Пожалуйста. – Малинка сложила руки на груди. – Хотя бы из бисера! Она не такая дорогая, как с камнями.

- Прости, нет.

- Я тоже работаю! – Заупрямилась сестра. – И мне тоже платят. А ты себе все деньги забираешь и решаешь, как тратить. Это нечестно!

Что правда, то правда - все деньги Глаша мне выдаёт, и за меня, и за сестру, а я их собираю.

- Ну, Малинка, так надо. Не знаю, чего ты дуешься. Одно дело, если бы я наши общие деньги на себя тратила, а тебе ни копейки не давала. Но ты же знаешь, что…

- Да слышала я сто раз, что нам нужно долг деду отдать! Потерпит дед Ших, ничего не случится!

- Почему это он потерпит, а не ты?

Сестра промолчала, хватило совести опустить глаза. Долги следует быстро отдавать, да и по-человечески нехорошо у пожилого человека одалживаться и не возвращать.

- И не только долг. Нам нужны деньги на случай… ну, на всякий случай. Кто его знает, что завтра будет. Вдруг мы окажемся на улице?

- С чего мы там окажемся?

- Всё бывает! Как судьба изворачивается, никому заранее не узнать. Случись что плохое… Глаша уедет, или помрёт кто, или нас отчим найдёт! И придётся снова бежать. Ты же не хочешь больше голодать, под кустом ночевать и надеяться на добрых людей? Во второй раз дед Ших нам не попадётся. Не думала об этом? А я думала! Потому и деньги коплю, и твои тоже!

Малинка понимала, что не права, я знаю, но всё равно злилась.

- Только ленту и всё! Две недели работы!

- Думаешь, я ленту не хочу? Очень даже хочу. Но ещё больше хочу, чтобы нам не пришлось больше от тени своей шарахаться и голодать!

- Ну, может…

- Нет!

Малинка отвернулась.

- Злая ты!

- И пусть! Зато мы с тобой целые и невредимые!

Сестра стала собираться, и всё молча, да с такими губами надутыми.

- Малинка… Ну, не злись. Давай договоримся – через две недели, если ничего не случится, я куплю тебе ленту. Клянусь! Просто подожди немного, у нас слишком мало сейчас сбережений, чтобы все их за украшения отдавать.

- Зачем она мне через две недели! Она мне сейчас нужна!

Конечно, сейчас. И даже знаю зачем – перед Всеволодом покрасоваться.

Сказать бы ей, что толку не будет, раз без ленты не взглянул, то хоть в золото да каменья наряжайся – такому, как Всеволод, неважно.

Нет, не могу сказать.

Да и чего скрывать – если бы могла позволить, я купила бы ленту не только ей, но и себе. Такую, с красными маками на ярко-синем небе. Маки из бисера, так и переливаются на солнце, так и сверкают! А небо из камней, в их глубине словно облака тают.

- Ну не злись.

Но сестра злилась, верно, ещё больше оттого, что понимала – я права.

Пришлось прибегать к последнему средству, самому верному.

- Малинка… А меня Гордей на праздник пригласил… на завтрашний.

- Да ну? – Сестра тут же позабыла про ленту и повернулась, сверкая улыбкой. Говорю же, сущий ребёнок!

- Да. Он сказал, я ему нравлюсь. Очень.

Она ахнула, прижав руки к груди, глаза сияли от восторга.

- Как красиво!

- Да? Разве? Ну… не знаю я, чего тут красивого.

Я нервно теребила в пальцах кончик косы, всё-таки вести подобные разговоры мы с Малинкой не привыкли.

- Конечно, красиво, ты что! Разве тебе самой не приятно?

- Приятно. Только он не первый, кто красивые слова говорит, а после о них забывает!

- Правда? И кто это тебе такое говорил, а потом забыл?

- Василь!

- А, когда это было.

- Но было зато.

- И что? – Малинка не смущается. – Василь глупенький, ему что мамка прикажет, то он и делал. Вот и прозевал своё счастье. А этот…

- Гордей, - подсказала я.

- Да, Гордей. По нему видно, что он никого слушать не станет, характер твёрдый, не сломаешь. Как решил – так и сделает!

- Да ну! И откуда тебе это всё видно?

- Он же вместе с Всеволодом… а он такой.

- А, ясно.

- И что тебе опять ясно? Что тебе всё время ясно? – Тут же закричала Малинка. - Чего ты опять со своим мудрым «ясно» начинаешь?

- Ой, только не заводись.

Ругаться совсем не хотелось. Я легла на спину, закинула руки за голову и потянулась. Хорошо.

Малинка тут же упала рядом, вздохнула. В комнате было очень тихо и спокойно, внизу нас ждал завтрак и, возможно, новые встречи с непростыми людьми. Этот день точно будет лучше вчерашнего.

- Я бы тоже хотела, чтобы мне такое сказали… хоть разок.

Настроение стало портиться. Ну завтрак, ну встреча, прогулка даже… и всё.

- И что толку? Они же уедут, Малинка, не местные ведь. Как Всеволод в прошлый раз. Так что не нужны мне его красивые слова.

- Но ты же на праздник всё равно пойдёшь? – Встревоженно подняла голову сестра.

- Да, поздно теперь отказываться. Но я сказала, что с тобой раньше договорилась, и он ответил – пойдём все вместе. Но это ничего не значит!

А сестра молчит, блаженно улыбаясь, равнодушная к предупреждающим воплям разума.

И главное – я чувствую, что улыбаюсь точно так же.

***

Они вернулись домой очень поздно. Все окна тёмные, даже на кухне нет света, вокруг глухая тишина, лишь у конюшни дремлет сторож.

Поднялись к себе.

- Как же хочется жрать, - заявил Ярый, разуваясь в комнате и отпинывая ботинки с пути. – Хотя мышь в живот кинуть, сейчас бы ничем не побрезговал.

- Возьми, я днём пироги покупал, остались. – Гордей бросил ему сумку.

- И мне дай.

Всеволод, не глядя, нащупал в протянутой сумке холодный пирог, откусил, второй рукой сгребая со стола бумаги и раскладывая на поверхности карту.

- Карандаш дайте.

Гордей протянул карандаш, и все собрались вокруг стола. Ярый тут же принялся качаться на табуретке, ставя его на две ножки и почти заваливаясь то вперёд, то назад.

- Значит, что мы имеем, - жуя, проговорил Всеволод. – Вот Вишнянки, а вот Грицы, где был Ярый. Полдня пути.

Ножки табуретки громко стукнули о пол.

- И видел княжеские войска. В народе расходятся слухи, что наступают оборотни. Молва о людоеде из Вишнянок уже до них добралась. Все боятся. Говорят, войска пойдут на границу, чтобы от зверей деревни уберечь. Скоро в Вишнянках встанет армия.

- К югу дела пока лучше, - со вздохом продолжил Гордей. – Много разных тревожных слухов, но до волнений не дошло. Спокойно. В оборотней-людоедов не особо верят. И что запад?

Всеволод затолкал в рот остаток пирога и проглотил, казалось, не жуя.

- Очень всё нехорошо там, Вожак. Ты правильно придумал вчера, что раз мы так близко к человечьим землям, нужно проверить людские деревни, посмотреть, чем они живут, что делают. И вот что я скажу - готовится война. Мелкие князи объявляют мобилизацию. Обещают большие деньги за службу, хотя ходят слухи, большинству платить нечем, в долг берут. Значит, надеются наше забрать. Выходит, наши советники большие мечтатели, если думают избежать столкновения. Люди в деревнях уже готовы убить оборотней, всех оборотней, потому что ко всему прочему боятся. Им говорят, что оборотни все сплошь бешеные звери, которые не обладают разумом и жрут любого, будто то старики или дети, как свора бешеных волков. Мол, только дивы нас в узде и держали, а без них мы, что те бойцовые собаки, выдрессированные глотки рвать да ничего другого не знающие. Княжеские войска идут на помощь, иначе беда, всех их прирежут, как овец. Вот что им всем твердят. И прибавляют – вот очистим земли дивов от зверей, себе заберём, тогда и заживём припеваючи.