«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века - Наумов Александр Иванович - Страница 19

В этой связи особо следует отметить И. Станишича, занимавшего до 1998 года пост главы сербской госбезопасности. В «бульдозерной революции» во многом именно он способствовал пассивности на тот момент самого подготовленного, обеспеченного и элитного подразделения Сербии — Отряда специального назначения государственной безопасности («Красных беретов»). Со временем в переговоры включились и офицеры военной разведки югославской армии, которым настоятельно рекомендовали «не стрелять в народ». Ключевой стала встреча в приграничном боснийском селе Лакташи неподалеку от Баня-Луки, которая состоялась буквально за день до переворота, 4 октября 2000 года. Прибывшие на встречу представители югославской военной разведки заверили: «Даже если Милошевич прикажет армии выйти на улицу, Верховное командование не будет ему послушно»[115].

Следующим шагом на пути смены режима С. Милошевича, по мысли западных специалистов по ненасильственной борьбе, должно было стать создание единой оппозиционной силы. Оппозиция Милошевичу существовала с первых дней его правления, но она никогда не была консолидированной. В Сербии существовало большое число самых разных партий и движений, которые, несмотря на негативное отношение к правящему режиму, имели серьезные разногласия по политическим и другим вопросам повестки дня, а их лидеры зачастую испытывали взаимную личную неприязнь. Кроме того, вплоть до «бульдозерной революции» властям удавалось действовать на опережении, стравливая оппозиционеров друг с другом, а также применяя к ним меры репрессивного характера вплоть до физической ликвидации неугодных политиков.

Несмотря на трудность задачи, западные политтехнологи начали активную работу по поиску влиятельных оппозиционеров, которые могли бы сцементировать антиправительственную коалицию. Часть из них давно находилась в резкой оппозиции к режиму Милошевича и имела опыт совместных выступлений в ходе «яичной революции» 1996–1997 годов. Однако моральный дух оппозиции был крайне низок. Осенью 1999 года, например, сгруппировавшаяся вокруг Демократической партии оппозиция провела серию митингов «за окончательную смену Слободана Милошевича». Результат был шокирующим. По мнению очевидцев, «во впечатляющем списке промахов оппозиции с 1990 года этот промах стал абсолютнейшим фиаско, катастрофой и невиданным позором. Резонанс был чрезвычайно слабым, но и откликнувшиеся сделали это вяло, без энтузиазма, выходя на митинг словно по привычке, ради ментальной гигиены и гражданской забавы… Малодушие, апатия и безнадежность завладели поределыми колоннами демонстрантов»[116]. К концу 1999 года С. Милошевич не только удержался у власти, но и даже укрепил свое положение.

Помощь сербским «революционерам» пришла из-за рубежа. Как пишет сотрудник Американского института мира А. Цеваллос, которого трудно заподозрить в симпатиях к Милошевичу, «рождение объединенной оппозиции смогло произойти только благодаря политической и финансовой поддержке со стороны Запада»[117]. К началу 2000 года западным политтехнологам все же удалось создать единую, но крайне разношерстную оппозиционную коалицию из восемнадцати партий, получившею название Демократическая оппозиция Сербии (ДОС). В коалицию были включены партии самых различных направлений: радикальные либерал-демократы, христианские демократы, православные монархисты, антикоммунисты, социал-демократы, сепаратисты. Основу коалиции составляли православно-монархистское Сербское Движение Обновления во главе с В. Драшковичем и прозападная либеральная Демократическая партия 3. Джинджича. Заметим, что помимо политических разногласий между лидерами партий существовал и взаимный личный антагонизм, особенно это касалось В. Драшковича и 3. Джинджича.

После создания подобной искусственной коалиции перед западными политтехнологами встал вопрос о выборе первого лица, которое должно было олицетворять оппозицию и после ее победы сменить у власти С. Милошевича. Специально для решения этой задачи американский Национальный демократический институт по международным делам заказал влиятельной и авторитетной компании по изучению общественного мнения «Пенн, Шон и Берланд» исследование по выявлению профиля человека, который смог бы составить в Сербии конкуренцию Милошевичу на президентских выборах. Было проведено одиннадцать опросов общественного мнения, с помощью которых американские политтехнологи должны были определиться с единой кандидатурой от оппозиции на намеченных на 2001 год выборах главы государства, а также убедить в правильности этого выбора саму оппозицию. Кандидатура должна была обладать определенными параметрами: «… быть националистом; иметь чистое прошлое; это мог бы быть кто-то, кто никогда не имел отношения к режиму или деньгам из-за границы и не был замаран мелкой грызней между лидерами оппозиции». Один из руководителей фирмы, профессор Гарварда и специалист по Сербии Д. Шон лично прибыл в Будапешт на встречу собравшихся там осенью 1999 года сербских оппозиционных политиков и предложил выдвинуть на это место лидера небольшой Демократической партии Сербии Воислава Коштуницу. Негативный рейтинг Коштуницы был значительно ниже, чем у его коллег по оппозиционной коалиции — всего 29 %, а позитивный составлял 49 %, что давало надежды на успех уже в первом туре[118].

Выбор В. Коштуницы в тех условиях оказался действительно очень удачным. Это был неизвестный широкой публике белградский адвокат с мягкими манерами, занимавший умеренно-националистическую позицию, при этом не участвовавший в течение последних нескольких лет в массовых уличных демонстрациях и серьезных политических интригах. Он принадлежал к редкой категории сербских политиков, которые могли похвастаться последовательностью взглядов и неизменной антирежимной позицией и при этом не являлся типичным представителем политического класса Сербии, то есть, не был скомпрометирован персонально. Его партия также была малоизвестна сербскому избирателю во многом по причине небольшой численности (ее называли «фургонной партией», намекая, что все ее члены могут поместиться в один фургон).

По замыслу западных политтехнологов Коштуница должен был стать президентом Югославии, а Джинджич — премьером Сербии, что соответствовало и амбициям первого, и властным устремлением второго, понимавшего, что Югославия, по сути, обречена как государство, и место премьера Сербии, которая являлась парламентской республикой, имеет многообещающие перспективы.

С этого момента началось мощное информационное давление на режим Милошевича. Национальный демократический институт разработал технологию избирательной кампании коалиции и снабдил ее предвыборной программой. Институт также подготовил тысячи активистов, обучив их тактическим приемам в ходе выборов. США, по сути, управляли избирательной кампанией ДОС. Представитель коалиции заявлял, что ДОС обсуждала с американскими советниками «каждое слово» из своих кратких политических посланий. Соответствующую подготовку прошли парламентские кандидаты и десятки тысяч кандидатов в местные органы управления[119].

В августе 2000 года по инициативе США в Будапеште было открыто специальное бюро для оказания помощи оппозиционным партиям Сербии, среди сотрудников которого было около тридцати специалистов по «политической» войне, участвовавших ранее в спецоперациях во время операций НАТО в Ираке и Югославии[120]. Значительно возросло финансирование оппозиционных правозащитных НПО, СМИ, политических партий, студенческих и молодежных групп. Активизировались международные организации, занимавшиеся вопросами построения демократии в Восточной Европе. Акторы публичной дипломатии (в данном случае уместнее сказать «средства психологической борьбы») США и ЕС — «Голос Америки», «Радио Свободная Европа», ВВС, «Немецкая волна», Агентство «Франс-Пресс» — с утроенной энергией передавали в Сербию с сопредельных стран антиправительственные радио- и телепередачи. Причем многие передатчики незаконно использовали те же частоты, что и правительственные станции.