Эхо былой вражды - Шитов Владимир Кузьмич - Страница 59

— Никто.

— Я тоже так думаю, а поэтому объедини все свои нераскрытые дела в одно уголовное дело и прекрати. В связи с тем, что лицо, подлежащее уголовной ответственности, умерло. Ты как считаешь, в краевой прокуратуре согласятся с таким решением?

— Должны согласиться.

— Вот и действуй. Мы против своей совести не идем. Правда, у меня есть некоторое сомнение в отношении стопроцентной виновности Худоярова во всех этих преступлениях… Но факты — упрямая вещь, против них не попрешь. Если у нас когда-нибудь всплывет что-то весомое по этим делам в отношении других лиц, никто ведь не запретит нам поручить уголовному розыску проверить эти факты и при необходимости возобновить расследование.

— Я с вами полностью согласен, — хмуро согласился Иваненко. У него было больше оснований, чем у прокурора, сомневаться в правильности принятого решения, так как тот не был посвящен в его беседу с Бугром.

Иваненко, зная возможности Бугра, не исключал подтасовки им определенных фактов, которой он хотел бы оказать следователю медвежью услугу. Но, не имея возможности опровергнуть эту версию, Иваненко был вынужден руководствоваться и опираться в своей работе только на имеющиеся доказательства.

Чтобы лишить человека жизни, существуют если не тысячи, то сотни способов. Иваненко знал что очень трудно иногда отличить естественную смерть от умышленного убийства. Человек замерз, утонул в воде или в сыпучих грузах, захлебнулся рвотной массой, застрелился, попал под поезд отравился, повесился… Сам или ему помогли в этом? Тяжело, а порой невозможно провести четкую грань между самоубийством и умышленным убийством. Тем более что скупые цифры статистики свидетельствуют: количество смертей из-за собственной неосторожности в несколько раз превышает умышленные убийства.

Там, где нет явных следов насилия над телом умершего, следователь фиксирует естественную смерть. Так случилось и с Худояровым. А это означало, что его убийца остался безнаказанным.

Глава 69

Помимо проблем, решаемых Бугром в своей коммерческой деятельности, ему, как пахану воровской группировки, приходилось быть судьей и в конфликтных ситуациях между членами банды. Б его неписаные обязанности входило поддержание авторитета, чести и достоинства всех членов банды. Безмотивное избиение и унижение любого члена воровской «семьи» автоматически наносило оскорбление всей «семье», которая по первому требованию Бугра была обязана монолитно и немедленно выступить в защиту своей чести и так наказать обидчика, чтобы у того навеки отпало желание поступать неуважительно. Одновременно это служило демонстрацией силы банды для окружающих, предупреждением для них, чтобы они не делали в будущем подобной ошибки.

В свою очередь, если воры приговаривали своего товарища к смерти за его подлянку, то тогда уже ни один авторитет преступного мира не имел права выступать в защиту провинившегося. Иначе такой авторитет автоматически становился нарушителем воровского закона, и его тоже надо было судить и наказывать.

У членов банды Бугра работа была связана с повышенным риском для жизни. Прежде всего в ней состояли лица с криминальным уклоном, среди которых были и умные и дебильные, и добрые и злые, и беспечные и агрессивные. Неудивительно по этой причине, что среди ее членов была большая насильственная смертность. Их не только убивали противники. Напиваясь пьяными, они садились за руль автомобиля, разбивались сами и калечили других. Кто-то из них сгорал от спиртного, кто-то тонул пьяным в реке, кто-то резал вены, чтобы доказать свою правоту, кто-то умирал от отравления.

На этом фоне смерть Ловкача от отравления этиловым спиртом не вызвала у Бугра ни беспокойства, ни удивления. Он знал Ловкача не только как опытного вора, но и как лицо, злоупотребляющее спиртными налитками. Его смерть не была для Бугра тяжкой потерей, и он мог бы о ней тут же забыть, если бы…

Если бы Иваненко не изъял у умершего пистолет, которого у того, по всем рассуждениям Бугра, не должно быть. Ловкач — квалифицированный домушник, у которого, кроме отмычек, в карманах ничего другого никогда не было.

Бугор, поразмыслив, пришел к выводу, что мотивы смерти Ловкача не такие уж простые и понятные, как кажутся на первый взгляд, а поэтому решил в них разобраться.

Чтобы развеять сомнения, он пригласил к себе сына.

— Ты, Юра, у меня сейчас правая рука, так я говорю или нет?

— Да вроде бы так.

— Не вроде бы, а точно, — поправил Бугор. — А поэтому я хочу от тебя услышать ответ на свой вопрос…

— Какой же это вопрос?

— По своей глупости умер Ловкач или ему кто-то помог?

— В том, что Ловкач умер по своей глупости, можешь не сомневаться. А помог ему умереть я, — сделав для себя два полезных в защите хода, ответил Бунтыл.

Такой ответ для Бугра был полной неожиданностью.

Он и не пытался скрыть это; весь подобравшись в кресле, словно приготовился к прыжку, потребовал:

— Расскажи, из-за чего ты его угрохал!

— Мой рассказ отнимет у тебя много времени, — попытался уклониться Бунтыл.

— Ничего. Я никуд а не спешу, так что смогу выслушать тебя до конца.

— Если ты настаиваешь, тогда слушай. Но прежде чем я начну объяснять, из-за чего угрохал Ловкача, мне придется тебе задать один вопрос.

— Ты не тяни резину, а начинай!

— Ответь мне, пожалуйста, теми результатами, которых мы с тобой достигли в коммерческой деятельности, ты доволен?

— Обижаться не приходится, — подумав, ответил Бугор.

— А при соперничестве с тобой кодлы Енота при отсутствии меня в присутствии Эльдара ты достиг бы такого результата?

— Чего-то бы достиг, а кое-что и не получилось бы, — искренне признался Бугор.

— Ну, тогда слушай ответ на свой вопрос. Когда я стал тебе помогать, то обратил внимание, что Эльдару моя личность не пришлась по душе. Он меня ревновал к тебе, завидовал, считал, что я подсидел его, старался, как мог, мешать, выпячивать где надо и где не надо свои заслуги в становлении нашей «семьи», утверждая, что я приперся сюда на готовенькое. О его деловых качествах не мне тебе говорить, поэтому его присутствие в кодле меня стало раздражать. Как-то на досуге я пришел к выводу, что, пока в нашей «семье» будет Эльдар, я себя спокойно чувствовать не смогу. От мелких укусов он мог перейти и к таким действиям, от которых мне недолго очутиться под землей. О том, что у него для такой операции могут найтись подручные, сомневаться не приходилось. Не дожидаясь подлянки с его стороны, я решил сам расправиться с ним. Как ты знаешь, у него была хроническая язва желудка и он пил боржоми, которое постоянно возил с собой, не позволяя никому его пить, кроме себя. Его болезнь показала мне, как удобнее всего с ним расправиться…

Бугру хотелось перебить Бунтыла, удивиться услышанным, возможно, даже возмутиться, но он терпеливо выслушал сына.

— Как тебе известно, в кафе «Бирюса» имеется укупорочный полуавтомат. У Енота «служил» мой друг Олег, который помог мне на этом аппарате закрыть второй раз пробку на бутылке с боржоми, куда я предварительно вылил несколько ампул клофелина. Оставалось только дать выпить мою «минералку» Эльдару. Но он быстро собрался и уехал в санаторий. Я подумал и пришел к выводу, что если он мою воду выпьет не здесь, а в санатории, то это для меня будет намного лучше, и направил следом за ним со своим гостинцем преданных своих подручных Крота и Шпака. А чтобы они могли проникнуть в палату Эльдара, дал в помощники Ловкача. Как они справились со своей работой, тебе известно.

— А Кочета, случайно, не ты нанимал? Для большей гарантии, чтобы не было осечки?

— Нет, отец, Кочет — это наемник Енота. К месту будет сказано, что тогда же моя троица выследила и сфотографировала Ольгу с шофером в момент, как говорят интеллигентные люди, прелюбодеяния.

— Когда твоя троица успела подложить Эльдару бутылку?

— Вечером Эльдар вздумал купаться в море со своей любовницей. Его телохранители, само собой разумеется, тоже находились там.