Раненые (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 6

— Тебе не следует здесь находиться, девочка, — говорит он.

— У вас есть еда, — почти шепотом говорю я. Как будто это всё объясняет.

— Да, есть, — говорит он.

— Я голодна. Пожалуйста, вы можете дать мне немного еды? — Не двигаюсь, когда он протягивает мне конвертик из фольги. Я вижу в нём мясо, и мой желудок громко урчит.

— Подойди и возьми его, — говорит он. — Я не сделаю тебе больно.

Не уверена, что верю ему. Его голодный взгляд проходится по моему телу. Я хочу повернуться и убежать, но голод в моём животе господствует надо мной. Я медленно иду вперёд. Другие мужчины сидят молча, отставив бутылки, и, прищурившись, наблюдают за обменом. Кажется, они даже не дышат.

Один из них натягивает пальцами ткань штанов на его коленях. Они все смотрят на меня. Страх ускоряет биение моего сердца, но я не могу отвернуться. Фольга с жареным мясом почти в моих руках. Мне это нужно. Я не ела несколько дней. Мой желудок снова урчит – достаточно громко, чтобы все услышали, а тот, кто держит еду, улыбается. Это не весёлая или смешная улыбка, а торжествующая.

Я тянусь за пакетиком, и он позволяет мне его взять. Я хочу быстро съесть это сочное вкусное мясо, словно животное, но заставляю себя замедлиться, наблюдая за мужчинами. Я откусываю и тщательно прожевываю, практически стона от облегчения. Ещё один укус, и я почти забываю о мужчинах.

Почти.

Твёрдая большая рука хватает меня за запястье.

— Девочка, за всё нужно платить. — Голос низкий, грубый и жёсткий.

Я поднимаю взгляд и вижу карие глаза-бусинки, плотоядно смотрящие на меня.

— У меня нет... нет денег. — Приложив огромное усилие, я возвращаю свёрток. — Возьмите назад. Мне нечем платить. Я сожалею.

— Я ничего не говорил о деньгах. — Он хихикает, словно сказал что-то смешное, но я не знаю, что.

Другой мужчина говорит:

— Она слишком молода, Малик. Нет.

Тот, кто со свёртком мяса – чьё имя, кажется, Малик – смотрит на другого с отвращением.

— Она достаточно взрослая. Ты не должен вмешиваться. — Он смотрит на меня. —У тебя были кровотечения?

Я смущена.

— Что? Кровотечения? — Я пытаюсь высвободиться.

Его хватка на моих руках усиливается.

— Да, девочка. Кровотечения. Кровь твоих месячных. Кровь женщины.

Я чувствую ужас и смущение, пульсирующие сквозь меня.

— Д-да. Более года назад.

Ухмыляясь, он обращается к другому мужчине:

 — Видишь? Она – женщина.

Я начинаю понимать, что происходит. Качаю головой и пытаюсь вырваться.

— Пожалуйста, не надо. Нет.

Малик не отпускает. Его ухмылка становится шире.

— Да, девочка. Да. Ты съела мою еду. Теперь ты платишь мне. Это будет не слишком больно. Я не монстр. Я не буду делиться тобой.

— Нет, будешь, — говорит кто-то с угрозой в голосе.

Малик рычит и поднимает винтовку с земли, не выпуская мою руку.

— Нет, не буду. Она съела мою еду.

— Ты не должен так поступать, — говорит тот, кто первый возразил. — Она просто девочка. Я куплю тебе больше еды. Отпусти её.

Малик плюет на землю, немного покачиваясь.

— Ты – слабак, Мохаммед.

Он тащит меня от костра к скоплению теней под лестницей. Я спотыкаюсь позади него; страх бешено скачет сквозь моё тело. Лестница скрипит под его весом, и от моего страха темноты я пропускаю ступеньку, спотыкаясь. Малик ловит меня, удерживает за запястье и поднимает на ноги. На полу в углу находится постель из одеял, пустая бутылка из-под спиртного, коробка со снарядами, картонная коробка с банками и другими продуктами питания, а рядом с кроватью лежат несколько журналов с изображением обнаженных американских женщин.

Я борюсь, отстраняюсь от него и пытаюсь ударить. Он стремительно отступает, а затем бьёт меня по лицу так сильно, что в глазах вспыхивают звёздочки, а в ушах звенит.

Я чувствую запах его дыхания, когда он придвигает своё лицо к моему.

— Послушай, девочка. Это честная сделка. Ты хочешь кушать, а это не бесплатно.

— Я укусила всего один раз, — шепчу я. — Пожалуйста, отпустите меня.

Малик срывает с моей головы изодранный хиджаб и бросает его на землю, в процессе распустив мои волосы, но я едва чувствую это.

— Заключим сделку. Если ты будешь спокойно сотрудничать, я дам тебе больше еды и немного денег. Прошли недели с тех пор, как я был с женщиной, а ты очень красивая. Я сегодня щедрый. Если ты продолжишь бороться, я буду вынужден причинить тебе боль, но не хочу этого делать. Не с таким красивым личиком как у тебя.

Все во мне сжимается, но потребность в еде, потребность выжить - заставляют двигаться мой рот.

— Еда? И деньги?

Он смеётся.

— Это привлекло твоё внимание.

Он не отпускает меня, но толкает на одеяла. Я спотыкаюсь и падаю на спину, отползая от него, а он опускается на колени и копается в ящике. Он вытаскивает несколько банок консервов, упаковку вяленого мяса и бутылку ликёра. Ставит всё на пол, а затем лезет в карман и вытаскивает пачку денег, вынимает несколько купюр и добавляет их в кучу.

— Вот. Я думаю, это больше, чем щедро. — Малик ухмыляется, и я понимаю, что он пьян.

Я прижимаюсь к стене, глядя на еду и деньги, хорошо понимая, что то, что он предлагает, будет поддерживать мою жизнь, по крайней мере, месяц, если я буду осторожна. Но то, что он предлагает мне сделать, чтобы получить это... я не могу. Просто не могу. Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.

— Я... Я не... — Мой голос срывается.

Мне нужна еда, но я не знаю, как согласиться. Страх кипит во мне. Я чувствую отвращение от потных пятен подмышками его рубашки, его бороды, жестких карих глаз, шрамов от угрей на лбу.

—Девочка, это будет быстро.

Он встаёт на колени надо мной, грубыми руками сдвигает платье вверх по моим бёдрам. Расстёгивает его спереди, и мое сердце бешено стучит, когда он обнажает мою грудь и интимные части тела. Мои глаза закрыты, а тело дрожит. Желудок урчит и гложет меня изнутри, подпитывая моё отчаяние. Жёсткие пальцы царапают мою грудь, и я хнычу. Жёсткие пальцы срывают мои тонкие хлопковые трусики и врываются в моё мягкое влагалище. Я громко вскрикиваю, но он меня игнорирует.

Я пытаюсь отстраниться, но рукой на моём плече он удерживает меня на месте. Звякает ремень, и этот звук выжигается на моей душе. Рвётся молния, и затем его вес накрывает меня. Я плотнее закрываю глаза, стараясь сдвинуть колени, но он уже у меня между ног, и что-то твёрдое давит на мой вход. Я снова хнычу, и тогда что-то щиплет, остро и болезненно, а затем разрывается.

Я тихо оплакиваю свою девственность.

Это быстро заканчивается, и его вес исчезает. На моей ноге остаётся что-то горячее и влажное. Кусок ткани падает на мою грудь, и я не чувствую его присутствия или запаха. Открываю глаза и вижу, что я одна.

Аллах, что же я натворила?

Я давно не молилась Аллаху и не знаю, почему делаю это сейчас.

Я беру тряпку и вытираю себя. Густая липкая белая жидкость, смешанная с кровью, стекает по моим бёдрам. Меня чуть не стошнило, но в желудке пусто, поэтому во рту появляется только вкус кислоты. Я беру банки и обвёртываю их в мой хиджаб. Деньги сжимаю во влажной ладони.

Бегу домой. Я не плачу, пока не добираюсь до своей постели. Я моюсь утром, но не чувствую себя чистой, даже тру себя мочалкой, пока кожа не начинает кровоточить. Я смотрю на изобилие еды, денег, которые могут прокормить меня, и чувствую себя немного лучше. Это было ужасно, но это сохранит меня в живых.

Я ем и отодвигаю ненависть к самой себе, отвращение, беспокойство за то, что я буду делать, когда это закончится.

ГЛАВА 2 

ХАНТЕР

Операция «Свобода Ирака»; Де-Мойн, штат Айова, 2003 год

Тусклый и расплывчатый бар начинает вращаться, когда я допиваю пиво. Я уже сбился со счёта. Десять? Двенадцать? Возможно, ещё было несколько шотов2. Не имеет значения. Рядом со мной, на стуле с одной ножкой, сидит Дерек и флиртует с высокой шатенкой с огромными круглыми грудями. Я уверен, он близок к победе. Он обрабатывал эту девушку больше часа, забавляя её своими военными историями из прошлой поездки. Мы здесь уже больше месяца, и вернёмся в Ирак ещё только через месяц, но Дерек получил много выгоды от своего опыта. И под выгодой, я имею в виду задницу.