Осенняя молния (СИ) - Даркевич Марина Викторовна - Страница 22

(В общем, да, но что я могу с собой поделать…)

— Я вижу, что на уроках ты думаешь о чем-то другом, но никак не о материале, которого очень много, и который надо очень быстро запоминать и усваивать. При этом ты смотришь на меня и слушаешь мои слова внимательно, не отвлекаешься. Но что-то рассеивает твое внимание.

(Не что, а кто… И ты ни за что не догадаешься!..)

— Все же я попробую догадаться… — Точилова увидела на лице Снежкова что-то похожее на испуг. — Я поняла, что ты слушаешь не то, о чем я рассказываю, ты просто слушаешь меня. При этом пропускаешь слова мимо ушей. У меня что-то не так с голосом? С манерой изложения? Нет, и я это знаю. Складывается впечатление, что если я начну нести всякий вздор, то это заметит весь класс, кроме тебя.

(Ольга… Твой голос… Твоя походка… Твои движения…)

— Вот видишь, значит, я права. — Точилова помолчала и сменила тон на более доверительный. — Я настоятельно советую тебе поработать над внимательностью. Старайся думать не о человеке, кто пытается до тебя что-то донести, а о той информации, которую ты должен понять и уяснить.

(Ничего не понимаю… Она как будто видит меня насквозь!..)

— Да, я вижу, — Ольга изобразила легкую рассерженность, — что мои слова и сейчас до тебя плохо доходят. Видимо, нет смысла о чем-то говорить, что называется, «на бегу», верно? Да и в голове у тебя только то, о чем болтают девочки. О том, что они видели в магазине.

(Это Алинка рассказала всем про чулки!.. А Инна ответила, что она даже не удивляется…)

— Да, Ерохина с Воробьевой, верно… Послушай… Может быть, я лезу не в свое дело, но это не в Воробьевой ли дело? Она сердится на тебя. Возможно, вспоминает какие-то недавние моменты. Но при чем тут я?

(Да как это «при чем»?.. Инна мне открыто заявила, что я влюбился в Ольгу — а это правда, и ее это бесит… И еще она уверяет, что Ольга слишком уж пристально смотрит на меня… Еще с момента той встречи на пляже. А что, если так оно и есть?..)

Беседа вышла за рамки возможного общения между учителем и учеником. А у Снежкова начала сбиваться «программа» — Ольга отлично это видела и слышала. Надо остановиться, прекратить немедленно, но это нужно было сделать хотя бы минуту назад. А сейчас Точилова прошла точку невозврата, и ей оставалось двигаться только вперед. Неважно, чем закончится этот разговор, но остановиться она уже не могла. Ответное чувство к Снежкову захватило всю ее существо полностью, не давая опомниться и не позволяя думать о возможных последствиях. Со стороны это выглядело, словно строгая преподавательница распекает нерадивого школяра, да так, что у самой порозовело лицо и сбилось дыхание.

— Наверное, Воробьева права, — покачала головой Точилова. — Наверное, со всех точек зрения.

(Не может быть, чтобы она намекала на это..! Да, я хочу ее… Она это видит? Может быть. Но как можно даже думать о том, что она хочет меня?..)

— Ты верно понимаешь, на что я намекаю. Нам надо подумать об индивидуальных занятиях. Как ты считаешь? — Ольга опять сменила тон, только уже на заговорщицкий, почти интимный.

(О чем это она? О том, что я сейчас думаю, так что ли? Но этого не может быть, это невозможно, это уже слишком для того, чтобы быть правдой…)

— Нет ничего невозможного. Тебе действительно нужно позаниматься по… особой, скажем так, программе. Иначе ты и впредь на уроках будешь думать сам знаешь о чем, и это чем дальше, тем сильнее будет сказываться на твоей успеваемости. И уж поверь моему опыту, если человек так или иначе избавляется от своей навязчивой идеи, то у него в голове появляется порядок. А в твоей сейчас хаос. И я знаю, как помочь тебе от него избавиться. В общем, так. Жду тебя сегодня вечером, часов в семь. Возьми с собой все, что нужно для занятий. Учебник обязательно. Держи его в руке.

(Наверное, если это все так, она думает о безопасности. Чтобы все думали, что я действительно иду заниматься по предмету…)

— Все будет безопасно.

Мальчишка сделал последнюю попытку остановить свою вселенную от медленного сползания в мир грез и сказок для взрослых.

— Ольга Викторовна, а вы уверены, что это действительно… ну… нужно?

— Максим… Тим. Я знаю одно. Если ты откажешься сейчас от моего предложения, то у тебя больше не будет такой возможности. Мало того, что ты сейчас останешься со своими проблемами один на один… Но еще, когда-нибудь, может быть даже, через несколько лет, ты вспомнишь о нашем разговоре. И поймешь тогда, какую ошибку совершил. Но, я думаю, ты ее не совершишь. Иди.

— Ольга Викторовна…

— Иди. Просто иди. Ничего не надо говорить. Все уже сказано.

СЕМЬ

Сидя возле монитора, Ольга изучала цены. Понимала, что в ее ситуации крайне неблагоразумно сорить деньгами подобно пьяному матросу, учитывая стратегию решения квартирного вопроса, и не слишком высокую, чего уж греха таить, зарплату, но удержаться было трудно. Да и просто не хотелось удерживать себя. Вообще. Никак.

К вылазке в секс-шоп следовало приготовиться основательно. Это не авантюрная поездка в автобусе, но и тут ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Старые «доспехи» не годятся. Пожалуй, единственное, что заимствовала Точилова из тогдашнего «ансамбля», так это очки на пол-лица. В качестве верхней одежды выбрала длинный серый плащ с широким поясом и высоким воротником, туфли же надела самые простые, уже поношенные и потертые. В завершение картины спрятала голову в широкополую шляпу. Эти вещи она почти никогда не надевала, отправляясь на работу, и потому была вполне уверена, что ее не узнают случайные знакомые. Так и произошло. При выходе из подъезда увидела стоящего поблизости мужчину — почтового оператора, который бездельничал, покуривая. Или же ждал кого-то. Он с плохо скрытым интересом оглядел Ольгу, а когда та прошла мимо, то еще долго пялился ей вслед, не узнавая и спрашивая себя, кто же это такая, черт побери. Точилова была в этом уверена, потому что на всякий случай потерла перед выходом эбонитовую указку, позаимствованную «на время» из школьного кабинета. Но слабая электростатика сейчас ничего толком не позволяла услышать, а через несколько минут экстрасенсорные способности сошли на нет.