Украденное имя
(Почему русины стали украинцами) - Наконечный Евгений - Страница 35

Так, преемник Хмельницкого гетман Иван Выговский ведет 1658 г. переговоры с поляками относительно образования федерации Польши, Литвы и Украины, последняя должна была называться Большое княжество русское. Текст Гадяцкого трактата от 1658 г., написанный по обычаям того времени макароническим польско-латинским языком, пересыпан фразами: «земля руска», «народ руский», «войско руске», «язык руский». Все эти строки касаются Украины и украинцев, российского царя называют «царь московский». «Главные пункты Гадяцкого соглашения следующие: Украина над Днепром, то есть земли, которые представляли тогдашние воеводства: Киевское, Черниговское и Брацлавское, создают Большое Княжество Русское»[482]. В конце Гадяцкого трактата стоит подпись Ивана Выговского: «Jan Wyhowski Hetman woysk ruskich, ręką własną», то есть: «Выговский гетман войск русских собственной рукой»[483]. Гетман Петро Дорошенко во время переговоров с поляками в 1669 г. говорит об обособлении от Польши всех земель, где проживает русский народ, в автономное казацкое государство. Он подробно очерчивает границы этого будущего государства (от Путивля до Перемышля), которые целиком совпадали с украинскими этническими границами[484]. Эту территорию украинская шляхта осознавала своей родиной. Украинская родовая шляхта в XV — первой половине XVII ст. берегла традиции давней политической обособленности, независимо от вероисповедания, называя себя «русским народом»[485].

Название «Русь» в понятии теперешней Украины веками сохранялось в практическом обиходе по всей Западной Европе, пока там еще твердо придерживались латинской терминологической традиции. В Гильдеслейской хронике ок. 1030 г. говорится о смерти во время охоты Имриха (Емерика — сына венгерского короля Стефана I), которому дают титул «dux Ruizorum», то есть «воевода русинов». Летописец Лямберг под 1075 г. рассказывает о встрече императора Генриха IV с изгнанным из Киева великим князем Киевским Изяславом-Димитрием и называет его Ruzenorum rex Demetrius (правитель, князь русинов Дмитрий)[486].

В другой летописи ок. 1089 г. речь идет о бракосочетании императора Генриха IV с дочерью Ruthenorum regis (правителя, князя русинов)[487]. Более поздний летописец, известный под псевдонимом Аноним Гал (XI — нач. XII ст.), тоже пользуется этими названиями: Ruthenorum rex (правитель, князь русинов), regnum Ruthenorum (княжество русинов).

В книге Vita Chuonradi о зальцбургском архиепископе Конраде ок. 1131 г. записано, что, когда посол от Конрада прибыл к венгерскому королю, последний находился тогда in marcha Ruthenorum, то есть в стране русинов. Эту же название находим у английского энциклопедиста XIII ст. Бартоломея: «Ruthenia magna opulentaque terra» (Рутения большая и зажиточная страна).

В Monumenta Germaniae говорится о короле русинов Льве: Leonem regem Ruthenorum (Лев — король русинов).

Папа Климентий VIII по случаю Берестейской унии от 1596 г. велел выбить серебряную медаль с надписью «Ruthenis receptis 1596» (Медаль по случаю возвращения). Известны слова и Папы Урбана VIII: «О mei Rutheni, per vos ego Orientem convertendum spero (О мои русины, я надеюсь, что благодаря вам восток обратится)». Заметим, что название «Rutheni» проходит не только в папских буллах, «а во всех западноевропейских летописях и документах, которые лишь занимались Русинами»[488].

С XIV–XV ст. ст. название «русины» — Rutheni часто появляется в латинских хрониках польских авторов («Historia polonicae» Я. Длугоша (т. 9, кн. 6) и других). Если мы уж упомянули о поляках, то надо помнить, что с XV ст. по XIX ст. в польской исторической, художественной и публицистической литературе, а также в правительственных актах бытовали сроки «Москва», «московский», «москаль». Довольно сказать, что самый большой польский поэт Адам Мицкевич постоянно употреблял такой этноним. Даже свой стих, якобы посвященный А. С. Пушкину, назвал «Do przyjaciol moskali», то есть «Приятелю-москалю». Неофициально этноним «москаль» широко бытует среди поляков по сей день.

Новообразованная Московия в глазах тогдашних западных европейцев отнюдь не могла отождествляться с хорошо известной им Рутенией, а московиты — с рутенцами. «Надо сказать, что иностранцы, которые посетили Россию во второй половине XVII ст. (Павел Алеппский, А. Мейерберг, А. Олеарий и др.), считали Московию и Украину разными государствами, населенными отличными народами, каждый со своим собственным языком, бытом, правами»[489]. В Большом княжестве Литовском, а также в Речи Посполитой употреблялся только термин «Московское государство», «Московское княжество», «Москва». «Под влиянием продолжительного общения с послами Речи Посполитой термин Московское государство употребил Иван IV в своем послании английской королеве Елизавете I от 1570 г. Такое самоназвание образовалось в Смутные времена, точнее в 1612–1617 гг., когда территория Российского царства оставалась усеченной, ее северо-западные земли, новгородские земли, находились во власти шведов, а в связи с этим избрание первого царя из династии Романовых состоялось лишь на престол Московского государства»[490]. Так что иностранцы с XV ст. и вплоть до конца XVII ст. знали и употребляли термин «Московское государство», а не «Русь». Когда Иван III захотел предоставить своему титулу «великий князь всея Руси» не почетное, а юридическое значение, это стало предметом острой дипломатической борьбы с Большим княжеством Литовским[491].

Западные дипломаты во всякое время «называли царских послов „les Ambassadeurs Moscovites“, потому что Московия присваивает название „Россия“ лишь при царе Петре I»[492]. О практике употребления иностранцами термина «Русь» так пишет Костомаров: «Название „русь“ за нынешним южно-русским народом перешло и к иностранцам, и все стали называть Русью не всю совокупность славянских племен материка тогдашней России, а собственно юго-запад России, населенный той частью славянского племени, по которому теперь утверждается название южнорусского или малорусского»[493].

Герберштейн, посол цесаря Максимилиана II к Москве, публикует в 1549 г. «Rerum Moskoviticarum commentarii» («Записки о московских делах»), где выразительно отделяет Московию от Руси, то есть от Украины, западные границы которой, по его утверждению, проходят близ Кракова.

Герберштейн предостерегает австрийского эрцгерцога Фердинанда не титуловать в своих верительных грамотах «московита» императором всея Руссии[494]. Подобное находим в заметках Михалона Литвина от 1550 г. «De moribus tartarum lituanorum et moschorum» («Обычаи татар, литовцев и московитов»). Итальянец Гуагнино издает в 1581 г. известную работу «Sarmatiae Europae descripto» («Описание Сарматии и Европы»), в которой тоже четко разграничивает названия «Polonia, Russia, Livonia и Moschovia». На гравюре немецкого картографа Себастиана Мюнстера «Госпожа Европа» с XV ст. возле Ливонии, выше Скифии, указанная Московия (Moscovia). В описании европейской гравюры 1650 г. отмечается, что Украина подается как отдельное государство, а отдельно Московия[495]. Как свидетельствует хотя бы огромный резонанс «Трактата о двух Сарматиях» (1517) польского гуманиста М. Меховити или «Заметок о Московии» (1549) немецкого ученого С. Герберштейна, описания Восточной Европы, в частности Московии, вызвали в гуманистических кругах Европы не меньший интерес, чем описания недавно открытой Америки. В конце XV ст. и в начале XVI ст. жгучей проблемой для географов Европы было найти удобный путь к сказочной Индии и таинственному Китаю. О шарообразности Земли им стало уже известно. Поиски обратились на северо-восток, надеялись именно тем путем выйти к Индии и Китаю. Так впервые в поле зрения картографов попадается новообразованная Московия. Тогда же изготовлено несколько карт, но географическая достоверность их весьма низкая. «Московия была мало известна в Западной Европе: карта Мартына Вальдзеемюллера 1516 г. с ее смешением неправильно понятных купеческих маршрутов с устаревшими данными Клавдия Птолемея явным образом свидетельствовала о беспомощности североевропейской картографии. Даже в соседний с Россией Польше ученые очень невыразительно представляли себе глубины российских земель: например, ректор Краковского университета Матвей Меховский считал (1518 г.), что Волга впадает в Черное море»[496]. Московию не воспринимали частью Европы. «В XV ст. для западных картографов было очевидным, что „Большая Тартария“ — то есть Московская Русь — размещенная вне Европы»[497]. 1575 г. известный в те времена французский придворный географ Андре Теве выдал «Всемирную космографию», одну из первых в Европе вообще. Он выразительно отличает Русь-Украину от Москвы и Польши. «Древние географы раньше, чем другие чужие книгочеи, начинают употреблять на картах вместо книжных народные названия городов, рек, краев и др. К этому их в большой мере побуждали практические нужды. В давние времена купцы, дипломаты, посланники и другие путешествовали на конях и должны были расспрашивать путь у местного населения»[498]. К XVII ст. картографы называли Московию Татарией. 1690 г. в Голландии известный географ Николас Витсен составил карту Московщины, которую назвал «Новая Ландскарта Северной и Восточной Татарии 1687 года», а со временем написал книжку «Северная и Восточная Татария», которую посвятил Петру I[499].