Белый обелиск (СИ) - Рэйда Линн - Страница 9

  Альк попятился и налетел на угол секретера. В кармане предательски звякнули монеты.

  - Убью, - мрачно пообещал ройт Ольгер. То ли Альку, то ли самому себе.

  В другое время Альк, возможно, понял бы, что убивать его никто не собирается, но сумрачный вид ройта сделал это обещание весьма правдоподобным. Продолжая пятиться от Ольгера, Свиридов, словно утопающий, схватился за тяжелый бронзовый подсвечник.

  В глазах Хенрика Ольгера впервые промелькнуло что-то человеческое. Может быть, ему стало смешно.

  - Хватит дурить... Поставь обратно. И не дергайся ты так, насчет "убить" я не всерьез.

  Но Альк только вцепился в свое "оружие" еще крепче. Ройт пожал плечами и направился к Свиридову. При этом выражение лица у Ольгера было пугающим - не раздраженным и тем более не злым, а скорее спокойно-деловитым.

  "Драка", если ее вообще можно назвать подобным словом, заняла не больше двух секунд. Отчасти потому, что Ольгер оказался опытным бойцом, а отчасти - потому, что Альк в последнюю минуту не нашел в себе решимости по-настоящему ударить живого человека. Одно дело - стукнуть Доэрса подносом, и совсем другое - замахнуться на кого-то штукой, которой вполне возможно ненароком пробить голову. К такому обороту дела Альк внезапно оказался совершенно не готов.

  Зато Ольгер ни от каких интеллигентских сантиментов не страдал. Он заломил Альку руку за спину и легко забрал подсвечник из мгновенно онемевших пальцев юноши. Альк беспомощно задергался, пытаясь вырваться из хватки ройта, но легкий нажим на руку отозвался в локте такой болью, что Свиридов, тихо ахнув, замер. Ройт шагнул назад к столу - водрузить подсвечник на его обычное место - и Альк, как привязанный, потянулся за ним. То, что делал Ольгер, не напоминало ни боритцу, ни английский бокс - сказать по правде, это вообще было похоже не на драку, а на управление марионеткой. Их тени беспокойно колыхались на стене в такт огоньку свечи. Из-за пазухи Свиридова предательски выглядывал краешек гербовой бумаги.

  - Воровство, приготовления к побегу... - перечислил ройт задумчиво. - А о твоей дурацкой выходке с подсвечником я вообще молчу. Ну, и что мне теперь прикажешь с тобой делать?.. Посадить на хлеб и воду? Или просто выпороть?

  При мысли о подобном унижении Альк похолодел. Его отец был либералом и противником любых телесных наказаний. За всю жизнь Свиридова никто не тронул даже пальцем.

  - Вы не посмеете! - вырвалось у него.

  - Я что?.. Что ты сказал? - переспросил ройт Ольгер изумленно. - Клянусь Всевышним оком! Я обыкновенно слуг не бью, но ты, по-моему, уже совсем зарвался.

  Продолжая прижимать запястье Алька к его собственной спине, ройт Ольгер без особого усилия нагнул Свиридова над письменным столом. Услышав, как негромко щелкнула пряжка ремня, и осознав, что слова ройта вовсе не были пустой угрозой, Альк бешено задергался. От бессильной ненависти на глазах Свиридова вскипели злые слезы.

  - С-сволочь!... - чуть не плача, выругался он. - Лучше бы убил сразу!

  Почему-то Ольгер его не ударил. Несколько секунд в комнате было тихо, а потом ройт Ольгер вполне мирно уточнил:

  - Слушай, Альк, или как там тебя по-настоящему. Может, ты правда чуточку того?.. Ты сам-то себя слышишь?

  Альк не отозвался, и Ольгер продолжил рассуждать.

  - Ладно бы ты был обыкновенным сумасшедшим. Я бы это понял. Так ведь нет. Большую часть времени ты как раз выглядишь вполне нормальным - но потом несешь такую чушь, что уши вянут. Вот этого я, честно говоря, понять не в состоянии.

  - Да где уж вам понять! - от злости и обиды Альк уже не размышлял о том, что говорит. - Вы думаете, что у человека есть достоинство, только если он имеет титул "ройт"?!

  - По-моему, у человека есть достоинство, только если он не ворует, - сухо сказал Ольгер. - А у тебя "достоинство" довольно странное. Совать в карман чужие деньги оно тебе не мешает, а вот на побои реагирует весьма... болезненно. Да леший с тобой, поднимайся!

  И мужчина выпустил Свиридова. Тот распрямился, все еще не веря, что ройт Ольгер передумал.

  Тот взглянул на Алька и задумчиво вздохнул.

  - Нет, все-таки брат не зря считает меня недостаточно серьезным человеком. Сам он никогда не распустил бы своих слуг до такой степени, чтобы они сначала взламывали его секретер, а потом заявляли, что он ущемляет их достоинство. Все, что украл, сложи на стол. Быстрее. Это все, больше ты ничего не взял? Тогда - за мной.

  Альк счел за лучшее не спрашивать, куда его ведут.

  В саду было темно и несколько прохладнее, чем в доме. До конюшни они дошли молча, а у самого порога Ольгер сунул ему в руки что-то длинное и удивительно тяжелое. Альк стиснул пальцами шершавый черенок и понял, что это лопата.

  Ольгер взял из ниши в стене лампу, зажег ее и сообщил:

  - Обычно Лесли поднимается часа в четыре пополуночи - убрать навоз, вычистить денники, и принести воды и свежего овса. Сегодня поработаешь и за себя, и за него. Чтобы к утру в конюшне было чисто, лошади стояли вычищенные и сытые. Работы много, так что не считай ворон. Понятно?

  - Да! - поспешно отозвался Альк - с настолько явным облегчением, что Ольгер хмыкнул.

  Правда, несколько часов спустя, когда одежда, волосы и даже руки Алька, как ему казалось, пропитались запахом навоза, а на пальцах и ладонях стали лопаться мозоли, "снисходительность" Ольгера стала выглядеть весьма сомнительной. Граблями выгребая прелую солому из денника Шелковинки и с трудом протискиваясь между стенкой стойла и лоснящимся гнедым крупом, потому что упрямая кобыла была себе на уме, и отодвинуться, чтобы позволить ему убрать дальний угол, не желала ни в какую, Альк начинал думать, что изобретенное Ольгером наказание было не поблажкой, а, наоборот, особо изощренным издевательством. Лесли обычно управлялся со своей работой часа за полтора, самое большее за два. Свиридову понадобились все четыре. К утру Алька совершенно истерзала раздирающая рот зевота, ноющая боль во всех мышцах и вдобавок зверский голод - как после целого дня ходьбы по городу. Наконец, выйдя из конюшни и надеясь хоть чуть-чуть поспать, он, как назло, наткнулся на Ольгера, бодро выходящего из дома с неизменными ножнами в руках.

  - Пошли, подашь умыться, - велел Ольгер. И наморщил нос, скотина. - С наветренной стороны, пожалуйста.

  Свиридов заскрипел зубами и поплелся выполнять приказ.

  Потом Ольгер изволил завтракать. А Алька он с порога дома завернул назад - переменить одежду и вымыться самому. "Навоз хорош для удобрений, а не для столовой" - сообщил ройт Ольгер назидательно. И когда Альк, сменив рубашку и наскоро вымыв руки и лицо, примчался в дом, его худшие ожидания сбылись - со стола уже все убрали, и возившийся на кухне Квентин запер ларь с продуктами. Свиридов чуть не застонал. Казалось, ройт задался целью доказать ему, что до сих пор его существование было довольно сносным.

  День кубарем катился под откос. Альк клевал носом и помимо воли допускал ошибку за ошибкой. Когда Ольгер, наконец, оседлал Янтаря уехал на свою прогулку, Альк, которому в этот момент следовало подметать внутренний двор, бросил метлу и растянулся прямо на земле, пристроив голову в тени. Тащиться к себе на чердак сил уже не было.

  Ему казалось, что он только-только смежил веки, когда его начали трясти.

  - Подъем, - приказал ройт. - Марш на конюшню, чистить Янтаря.

  Обычно Ольгер занимался этим сам. Альк знал, что ройту нравилось возиться с лошадьми - но измываться над Свиридовым ему, похоже, нравилось еще сильнее.

  - Почему двор не подметен?..

  - Простите... я заснул.

  - "Ройт Ольгер".

  - Я заснул, ройт Ольгер.

  - Закончишь потом, - подвел итоги Ольгер, отходя.

  - А еще сапоги тебе не вычистить?.. - чуть слышно пробурчал себе под нос Свиридов, пребывавший в крайне раздраженном настроении не вовремя разбуженного человека. Альк сам едва расслышал, что сказал, и был уверен, что успевший отойти на несколько шагов ройт Ольгер не услышит и подавно. Но, к несчастью, Ольгер обладал прекрасным слухом. Не прошло и двух секунд, как Альк внезапно ощутил, что его ухо самым зверским образом выкручивают жесткие, как плоскогубцы, пальцы.