Белый обелиск (СИ) - Рэйда Линн - Страница 50

  - Очень красивая. В особенности эти серые глаза.

  - Ты прав, глаза у нее совершенно потрясающие. Но, по правде говоря, дело даже не в красоте. Красивых девушек на свете много... ими можно любоваться, можно их желать, но это не меняет ничего в тебе самом. А тут совсем другое. Понимаешь, она словно из другого мира. Мы не так уж много времени провели вместе, но я до сих пор не понимаю, как к семнадцати годам ей удалось сохранить такую веру в лучшее в себе и в других людях. Может быть, это прозвучит смешно, но мне хочется сделать так, чтобы ее никогда в жизни не коснулось бы ничто плохое. Чтобы она даже не узнала, что на свете существует зло, которое способно быть сильнее всех наших усилий и надежд. Она смотрит на меня так, как будто в мире не существует ничего, с чем я не мог бы справиться. Это было бы стыдно, если бы я знал, что она ошибается - но когда она рядом, то я словно в самом деле становлюсь тем человеком, которого она во мне видит. Это - словно магия.

  - Так значит, ты влюблен?

  - Клянусь Всевышним оком, да! - с жаром подтвердил Ольгер.

  Лай радостно рассмеялся. Хенрик, давно подметил в глазах друга тот особый лихорадочно-счастливый блеск, который не позволял усомниться - Джулиан находится в точно таком же положении. Точнее, не совсем в таком же. Хенрик жил мечтами о своем будущем счастье, тогда как Джулиан Лай имел вид человека, уже достигшего предела всех своих желаний.

  - Скажи-ка, Лай - ты радуешься за меня просто по дружбе, или потому, что ты и сам влюблен? - с улыбкой спросил Хенрик, ни минуты не сомневаясь в ответе.

  Лицо Джулиана на мгновение застыло, с него пропало то беззаботно-счастливое выражение, которое заметил Ольгер.

  - Да, влюблен, - ответил он после короткой паузы.

  - В кого? - поинтересовался Хенрик, удивленный этой неожиданной заминкой.

  Джулиан, несколько последних секунд смотревший куда-то в сторону, как будто ему не хотелось лишний раз встречаться с Ольгером глазами, внезапно посмотрел на него в упор.

  - В Донелла Лонжди, - тихо, но спокойно сказал он.

  Хенрик едва не вздрогнул. Донелл Лонджи учился в том же кадетском корпусе, что они с Торисом и Лаем, только на один курс младше. С Джулианом Донелл познакомился за год до выпуска, и они быстро стали близкими друзьями. Настолько близкими, что Торис с Ольгером даже, бывало, возмущались, что их старый друг предпочитает их компании мальчишку на год младше. Ради Джулиана они, вероятно, приняли бы Лонджи в их сплоченную компанию, но Донелл с Джулианом предпочитали проводить время вдвоем. Хотя в кадетском корпусе в принципе часто приходилось слышать про "такие" отношения, но до сегодняшнего дня Хенрику Ольгеру и в голову не приходило, что между Лаем и Донеллом могло быть что-то кроме простой дружбы.

  Как будто прочитав эти мысли по лицу Хенрика Ольгера, Джулиан криво усмехнулся.

  - Знаешь, я, наверное, действительно влюбился в него еще в корпусе. Но тогда я думал, что мы просто лучшие друзья. Ну, может быть, какие-то особенные, Настоящие Друзья - каждое слово с большой буквы - которые могут доверить друг другу что угодно. Это уж потом я понял, что друзьями для меня как раз были вы с Торисом, а Донелл успел стать чем-то большим. После выпуска мне его очень не хватало. Мы писали друг другу письма - с каждой почтой, то почти есть каждую неделю. Но я говорил себе, что мне просто нравиться писать, и что здорово иметь человека, который настолько меня понимает. Так прошло целых три года - сперва год до его выпуска, а потом еще два, пока он служил в столичной гвардии. А потом Донелл просто бросил все и добился перевода лейтенантом в мой корпус. Причем со мной он этого не обсуждал - просто однажды объявился здесь, в Кронморе, и поставил меня перед фактом, что теперь будет служить под моим началом. И в первый же месяц мы стали любовниками. Если честно, у меня такое ощущение, как будто бы мы оба с самого начала знали, что это должно произойти.

  Хенрик молчал, не зная, что ответить на подобную тираду.

  - Осуждаешь?.. - прямо спросил Джулиан, поняв, что Ольгер не намерен первым нарушать повисшую в комнате паузу.

  - Нет, - деревянным голосом ответил Ольгер. Он не лгал, он действительно не осуждал старого друга. Просто - не понимал, не мог понять, и - в некотором смысле - ощущал себя загнанным в угол. Неловкость повисла в воздухе, вязкая и густая, как кисель. Словно желая вырваться из этой липкой паутины, Лай внезапно резко сменил тему и заговорил о своих постоянных стычках с интендантом их отряда, не желающим вникать в нужды простых солдат.

  Ройт Ольгер с облегчением смеялся над его рассказами, ответно вспоминал какие-то истории о войсковых чиновниках в Кронморе. Через несколько минут такой беседы их первоначальное и несколько наигранное оживление сменилось той особой, вдумчивой серьезностью, которой всегда отличались разговоры с Джулианом Лаем. Если Годвин лучше всего чувствовал себя в большой компании, веселой, легкомысленной и шумной, то с Лаем лучше всего было разговаривать наедине, в спокойной обстановке, как бы размышляя вслух. Если ройт Годвин перебивал собеседника в тот же момент, когда ему покажется, что он уловил суть его мысли, и тут же принимался развивать его идею, то Джулиан всегда дослушивал другого до конца. С Годвином было важно только то, _что_ ты хотел сказать. Лай обращал внимание на то, _как_ это сказано. Хенрик эгоистично радовался, что Торис сейчас в дозоре и не может превратить их первую беседу с Лаем в шумную попойку с участием половины гарнизонных офицеров.

  - По правде говоря, все начальники, с которыми я сталкивался в своей жизни, вели себя настолько одинаково, что иногда мне кажется, что это - какой-то особый вид людей, - негромко сказал Хенрик. - Их главное свойство - ничего не знать о настоящем положении вещей. Только за счет этого и можно следовать полученным инструкциям или самим писать подобные бумаги. Если человек каждый день видит, как его солдаты тащат на себе такие тяжести, которые я лично постыдился бы взвалить даже на мула - он не решится подписать приказ о прикреплении к каждому корпусу _одной_ обозной лошади вместо необходимых четырех. Но беда в том, что они этого не видят. Зато они видят, что увеличение количества обозных лошадей резко повысит расходы на армию. Бумаги с этими расчетами у них под носом, а те люди, которые сгибаются под непосильным грузом - где-то очень далеко. Клянусь Всевышним оком!.. Я бы отдал что угодно за возможность заставить чиновников из столицы месяц или два пожить в Кронморе, чтобы у них была возможность на собственной шкуре испытать всю прелесть введенных ими же правил.

  - Да ты рехнулся, Хенрик! Месяц или два!.. Готов поспорить, эти неженки издохнут еще до конца первой недели, - улыбнулся Джулиан. - Но в принципе идея хороша... Жаль только, совершенно неосуществима. К сожалению, мы ничего не можем сделать.

  - Ну почему же, что-то можем. Убедившись, что армейские чиновники не станут меня слушать, я стал писать письма. Старшему войсковому интенданту, главе королевской канцелярии и маршалу Бриссаку. Поначалу меня старались выставить смутьяном и доносчиком, так что на меня стали смотреть довольно косо, но потом, когда в результате этих писем устранили кое-какие особо досаждавшие всем нарушения, младшие офицеры целиком и полностью перешли на мою сторону. Гарнизонное начальство бесится, но терпит - что им остается?.. В моих действиях нет никакого нарушения устава, да и ко мне самому придраться трудно. Все, что они могут - это усложнять мне жизнь, надеясь, что я попрошу отставки или перевода в другой корпус. Но - не сочти за бахвальство - я им пока нужен.

  - Может быть, и мне стоит попробовать писать такие письма? - задумчиво произнес Лай. - Сказать по правде, я однажды уже хотел сделать что-нибудь подобное, но Дон... В общем, меня отговорили.

  Хенрик почувствовал стыд. Пока они беседовали о его помолвке, Лай был так же деликатен и внимателен, как и всегда. Почему же потом, когда речь зашла о чем-то важном для самого Джулиана, Ольгер всем видом дал понять, что не желает углубляться в эту тему?.. Лай полчаса расспрашивал старого друга о его невесте, а Хенрик - в ответ на его признание - просто неловко замолчал. И теперь Джулиан, по доброте душевной, еще и старается избавить его от лишних неудобств!