Дива - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 18

— По телеку показывали! Кругом нечистая сила! А Дива твоя и вовсе...

Бывший егерь застонал от возмущения.

— Одна ты чистая!.. Дива Никитична просто красивая женщина! Ею мужики любуются. Приезжие так и вовсе глаз оторвать не могут. А её вдовье положение привлекает...

— И не только приезжих! — ревниво произнесла тёт­ка. — Туземцы тоже хороши! Всех приворотным сред­ством опоила — и тебя, и губера. Да и Костыль ходит об­лизывается...

— Наслушалась сплетен и всё перепутала, — сокру­шённо сказал попутчик. — Приворожила она не губерна­тора! И не меня. А этого московского начальника. Охотни­чьего генерала! Фамилию забыл... Ну как его? В мундире ещё ездил?

— Хвехвелов хвамилие! — отчеканила супруга. — Вер­но, и генерал охотничий попался! Заманила его Дива Ни­китична...

Зарубин чуть не подпрыгнул при упоминании Фефелова: в прошлом году тот был здесь на охоте по пригла­шению Костыля и хотя вернулся с трофеем, но озабочен­ный. Генеральный ехал на новую должность в Москву, как и положено чиновникам, оставив свою прежнюю жену, то есть холостой и свободный для нового, столичного брака. Возраст подходящий, к полтиннику, седина в бо­роду бьёт, страсти в голову. И уже невесту себе сыскал согласно генеральскому чину, будто к свадьбе готовился, но съездил к Костылю за медведем и о женитьбе замол­чал. Спустя несколько месяцев только проговорился од­нажды на охоте, мол, встретил он на Пижме женщину не- ниданную, редкостную — хоть сейчас на подиум выводи, на конкурс красоты! Дескать, встречаются же ещё в рус­ских селеньях такие экземпляры, что все модельные са­лоны отдыхают. Однако о том, что это и есть вдова Дракони, ни слова! Однако презенты шлёт.

— Она ещё и Деда Мороза заманила, — продолжала аещать тётка. — Согласилась в снегурки пойти. Один раз на люди и вышла, так у артиста голову снесло. Умыкнуть хотел Диву у председателя! Тот ещё живой был, но хво­рал сильно. Да разве Драконя позволит? В общем, ар­тист сам заболел...

Попутчик не выдержал.

— Будет врать-то! — перебил он. — Всё не так! У Деда Мороза свой интерес был. Не Дива ему нужна была — ле­шачиха. А Алфей Никитич не дурак, согласился с леша­чихой его свести. Но велел отработать морозилкой одно лето. Мол, если ты Дед Мороз, то ступай-ка в холодиль­ную камеру масло охлаждать. Председатель задаром ничего не делал. Артист неделю воздух морозил, дул, хо­лод нагонял, посохом стучал, а когда масло таять начало, сбежал.

— Да он в подземельях насильно артиста держал! В кандалах!

— Это он Боруту со Шлопаком держал! А потом Ко­стыля!

— А что, и Костыль в лапы к Драконе попадал? — не выдержал Зарубин.

— Костыль думал, он хитрей всех, — со скрытым удо­вольствием сказала тётка. — Думал, мужчина неотрази­мый, тем более что вдова к нему благоволит. Он с женой разошёлся, чтоб Диву Никитичну соблазнить. А заодно ферму прибрать. Но в руки зятьям попал. А те его зако­вали и в гору заточили. Больше месяца продержали, пока губернатор в переговоры не вступил. Спас, выпустили...

— Зятевья ему сказали, — добавил муж, — ещё раз на нашу мамку посмотришь блудливым взором, отдадим медведю, пусть доедает. А у неё их трое, зятевьёв-то!

— Дракоши скормят, — согласилась супруга. — Зяте- вей у нас Дракошами зовут. Поэтому Костыль теперь Пи- жменский Городок стороной объезжает. Они всё хозяй­ство и держат...

Хотела ещё что-то сказать, но от реки ни с того ни с сего налетел студёный ветерок и показалось, сне­жинки полетели! Попутчица прижалась к мужу и при­крыла рот ладошкой.

— Ой!.. Это ведь Дед Мороз идёт! Накликали силу не­чистую...

— Сидела бы в кабине, — проворчал тот. — Коль бо­ишься...

До машины было десять шагов, но тётка вскочила и приказала её проводить. Попутчик исполнил этот ка­приз с удовольствием, а Зарубин тем временем надел куртку: от реки тянуло ледяным холодом, и хоть вместо снежинок несло пепел из костра, всё равно стало зябко.

— Север, — сказал баешник, усаживаясь на своё ме­сто. — Мы — так привычные. Но ждём бабьего лета, чтоб нашим бабам в радость. Оно и здесь бывает, жара стоит, только редко. А супругу мою не слушай: бабские сплет­ни. Вот вдова у Дракони — это да, женщина бесподоб­ная. Раз увидишь...

И осёкся: то ли жены испугался, то ли его насторожи­ли шорох травы и потом тяжёлая поступь. Тут из темно- I ы выступил Дед Мороз в расстёгнутой шубе и с посохом. I'остом он и впрямь был за два метра, а в темноте в вы­сокой шапке казался ещё выше, так что вполне можно было принять за снежного человека...

По уверениям попутчиков, Дед Мороз сбежал со сво­его поста ещё позапрошлой зимой и был уволен от служ­бы. С тех пор и бродит по местным лесам, о нём знают псе туземцы в округе и давно привыкли, считая его за по- лусказочное существо. Вполне возможно, артисту боль­ше понравилась роль снежного человека, сменил амплуа и, пользуясь искусством перевоплощения, стал пугать охотников и грибников. А мощи в нём, чтоб своротить лабаз, вполне достаточно; что же касается четырёхме­трового роста, то у страха глаза велики...

У костра Дед Мороз присел на корточки, погрелся, подставляя бока: было заметно, что его морозит, и го­лос был простуженным.

— Мужики, вы тут посторонних не видели? — спро­сил он и откашлялся.

— Не замечали, — сдержанно отозвался присмирев­ший Баешник.

— Ты что, дедушка, простудился? — участливо спро­сил попутчик.

— На Дорийское ходил, — признался тот. — А там малярийный туман случился и багул цветёт. Лихорад­ку схватил.

Зарубин налил коньяку.

— Выпей, согреешься...

Поднёс стакан и мгновением позже пожалел об этом. Дед Мороз выпрямился и глянул свысока, но в глазах сто­яли слёзы.

— Ты кто такой?

— Охотник, — сказал Зарубин, ощущая, как от него и в самом деле исходит холод, а обмотанный фольгой по­сох кажется ледяным.

— К Недоеденному на базу едет, — вступился попут­чик. — У него и бумаги есть. На медведя и кабана.

— Зверей не дам! — заявил артист, рассматривая За­рубина. — Нынче я бумаг не выдавал. Никто в моих вла­дениях стрелять не будет.

— Я его предупреждал! — угодливо хохотнул Баешник.

Дед Мороз в полемику вступать не стал.

— Борута сказал, сюда учёные едут диву ловить.

— Учёных не видали! — поспешно заверил попут­чик. — Ни одного! Как хоть выглядят?

— Кто их знает?.. Наверное, умные.

И внимательно посмотрел на Зарубина.

— Умных по дороге не встречали, — отозвался тот. — Дураков полно...

— Поймаю — заморожу! — пригрозил Дед Мороз, глядя льдистым, ускользающим взором. — Увидите, так и передайте.

— Непременно, — пообещал попутчик.

Заслуженный артист запахнул шубу, подпоясался ку­шаком и пошёл в сторону разрушенного моста, как и по­ложено, доиграв героическую решимость прямой, могу­чей спиной.

— Ого-го! — спустя минуту уже из леса донёсся его могучий голос. — Порезвимся нынче, брат мой, Север­ный Ветер!..

— Он что, совсем отмороженный? — спросил Зару­бин, слушая эхо.

Попутчик слегка расслабился и застегнул куртку: по­тянуло холодным ветром.

 — Вроде того... Говорят, у него с перепоя всё началось. Сейчас в рот не берёт, а ещё хуже сделался. Борута ска- шл, дива его с ума свела. Не вдова — настоящая леша­чиха. Обнадёжила, что научит чудеса творить, погодой управлять, живностью всякой. Ну и людями тоже. А он на радостях так запил и куролесить начал, что проснул- ги однажды, а дивы нет. Не выдержала, сбежала. Алко­голизм, он никого не щадит. Ни заслуженных артистов, ни дедов морозов...

Он долго прислушивался и озирался, опасаясь то ли ' моей жены, то ли ушедшего артиста. На всякий случай придвинулся ближе и перешёл на шёпот:

— Теперь вот ходит, Снегурку ищет. Отчаялся парень, совсем шальной стал, девок всех подряд ловит: думает, они дивы. Поклялся весь дедморозовский бизнес в руки мыть. Но праздники проводить бесплатно, на радость лю­дям, как заповедал дед Драконя. Тот, старый, что на белых конях приезжал, вятский картёжник. Знаешь, сколь нынче туристов ездит? Поездами возят! Это же целая губернаторская программа, совместная с мэром Москвы.