Кровь Асахейма - Райт Крис - Страница 40

— Их нельзя бросать.

Бальдр мрачно посмотрел на женщину.

— В этом городе миллионы жителей, канонисса, — сказал он тихим, но настойчивым голосом. — Некоторые из них уже заражены. Если мы начнем действовать прямо сейчас, то получим шанс подавить заразу, но если пустить внутрь еще больше людей, то чума распространится. Мы получим десятки, сотни ходячих трупов внутри стен. Вы этого хотите?

Де Шателен смотрела на лежавший у ног труп. Ее лицо перекосило от разрывавших ее колебаний.

— Заприте ворота, — настаивал Бальдр, бросив краткий взгляд на Гуннлаугура в поисках поддержки. — Никого больше не впускайте и не выпускайте. Затем начинайте чистки. Вам понадобятся огнеметные расчеты. Все следы заражения должны быть уничтожены.

Де Шателен по-прежнему сомневалась. В первый раз за все время Гуннлаугур заметил глубокие морщины, залегшие вокруг ее глаз из-за переутомления. Она уже слишком долго сражалась без отдыха.

— Он прав, — тихо произнес Гуннлаугур.

Медленно, очень медленно подбородок де Шателен опустился.

— Будет сделано, — сказала она. — Я позабочусь об этом. Мы пустили эту дрянь в город, и мы ее вычистим.

Женщина глубоко вздохнула.

— Итак, они получили, что хотели. Мы заперты здесь без возможности атаковать и, словно крысы в ловушке, будем ждать, когда они придут к нам.

— Нет, не будем, — гневно ответил Гуннлаугур. — Мы, стая, еще можем драться. Мы ударим по ним на равнинах, пустим им кровь, покажем, какие воины стоят на страже этого города. Это выиграет вам немного времени.

Де Шателен не выглядела убежденной.

— Я надеялась, что вы поможете нам здесь, — сказала она.

— Сейчас наш враг не боится ничего на этой планете. Когда мы закончим, они будут бояться, как и полагается. — Он улыбнулся, обнажив длинные изогнутые клыки. — Мы созданы для этого.

В иное время она, возможно, сопротивлялась бы дольше. Однако объем работы, которую предстояло совершить, вкупе с чувством вины, похоже, сделали ее не такой непреклонной.

— Делайте то, что считаете нужным, — подытожила она, бросив короткий взгляд на лежащее перед ней тело. — Но раз уж вы уходите, то убедитесь, что они получат свое по полной. В первый раз с того момента, как все это началось, я хочу, чтобы они страдали по-настоящему.

Канонисса с каменным лицом смотрела на тело схолиаста. Затем собралась с силами и подняла взгляд на Волчьего Гвардейца.

— Мне предстоит много работы, — сказала она. В голосе снова стали появляться стальные нотки. — Я отправлю очистительные команды. Мы выкорчуем это зло. — Ледяная улыбка на секунду мелькнула на ее лице. — Что мы умеем делать хорошо — так это сжигать.

Гуннлаугур кивнул.

— Вы не останетесь одни, — произнес он. — Пока солнце светит, мы будем сражаться здесь. А потом стая пойдет на охоту.

— Да будет так. — Де Шателен поклонилась. — Пока светит солнце.

Затем она резко развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Звук ее тяжелых шагов по мраморному полу отдавался эхом.

После того как она ушла, Бальдр тоже собрался к выходу, но Гуннлаугур остановил его, выставив руку перед его грудью.

— Брат, — сказал он твердо. — Нам нужно поговорить.

Бальдр посмотрел в глаза своему командиру. Его лицо было бледным, а глаза потухли, но он не выглядел по-настоящему больным. Скорее, измотанным.

— О чем?

— Ты сам не свой.

Взгляд Бальдра дернулся.

— Я в порядке, — ответил он. — Варп-переход был… трудным. Я справлюсь.

Гуннлаугур не отступил.

— У Ингвара есть такие проблемы, — сказал Волчий Гвардеец. — Мне теперь нужно беспокоиться за вас обоих?

Бальдр улыбнулся. Вышло нервно и рассеянно.

— Не стоит беспокоиться ни за кого из нас, — заметил он. — Мы же не дети.

Гуннлаугур не отвел взор.

— Мне не нравится видеть тебя в таком состоянии, — произнес воин. — Хватает того, что у Ёрундура вечно дурное настроение. На тебя всегда можно было положиться в части спокойствия духа. Если что-то не так, скажи мне.

Бальдр замешкался. Какой-то момент он казался неуверенным в себе. Гуннлаугур на секунду поймал взгляд его тусклых глаз.

— Правда, — сказал Бальдр, разрывая зрительный контакт. — Это просто варп-болезнь. Пройдет. — Он глубоко вздохнул и размял плечи. — Мне нужно поохотиться. По-нормальному. Бои в пустоте — это другое. Они не могут сравниться с преследованием добычи. Ты тоже это знаешь.

Гуннлаугур кивнул и убрал руку.

— Когда придет ночь, брат.

— Хорошо. — Взгляд Бальдра остановился на трупе. — Но нас еще ждет работа.

Гуннлаугур недовольно фыркнул.

— Ага, — проворчал он, глядя на груду гниющего мяса у своих ног. Этот первым отправится в печь. И вслед за ним полетят еще многие. — Собирай остальных. Пора начинать.

Глава двенадцатая

Алья Йемуэ проснулась. Глаза открылись неохотно, зрение затуманивал затекший в них пот. Поднять веки было сложно. Она не прочь была бы поспать еще. Сон — это все, чего ей хотелось в последнее время. Боль стихала во сне, хотя при этом ей снилась всякая жуть.

Но она не могла уснуть. Не сейчас. Зуд подстегивал ее. Из-за него конечности были непокорными, а разум находился в смятении. Нужно было идти. Она должна была что-то сделать.

Алья откинула тяжелое от пота вонючее одеяло. Матрас, на котором она лежала, оказался влажным и горячим. В комнате было полно мух.

Это нехорошо. Она не любила мух. Откуда они взялись? Необходимо вычистить здесь все. Она хорошо убирала, тщательнее всех в жилом модуле.

В какой-то момент у нее завелись мухи и так и отказались улетать из квартиры. Она не помнила, как давно это случилось. Вспоминать было тяжело. Почему вспомнить что-то было так сложно?

Она сбросила ноги с кровати и заковыляла вперед. Хотелось пить. Горло было сухим и саднило. Глотать было больно.

Алья посмотрела в окно и вздрогнула от испуга. Жаркие солнечные лучи пылали в щелях между ставнями. Похоже, было далеко за полдень. Она не должна была спать весь день. У нее есть работа. Нельзя лениться.

«Есть работа. Есть работа».

Казалось, что ее мысли зациклились. Когда она пыталась подумать о чем-то другом, старые мысли все равно продолжали крутиться в голове.

«Вставай. Вставай. Вставай. Есть работа».

Алья ввалилась в ванную. Ноги болели и казались опухшими. Похоже, у нее не получится втиснуть их в обувь. Придется идти наружу босиком. Это будет очень неудобно. Хелод увидит ее такой. Она будет болтать. Мерзкая Хелод. Почему ноги так отекли? Должно быть, случилась какая-то беда.

Она добралась до раковины и уставилась в разбитое зеркало над ней. Алья не помнила, когда оно разбилось. Похоже, что кто-то специально запустил чем-то в него.

Алья посмотрела на свое отражение.

«Трон святый! Я выгляжу…»

«Вставай. Вставай. Есть работа».

Она отвела взгляд. Ей не нравилось видеть все эти штуки на своем лице. Алья провела руками по животу, чувствуя, как колышется и пучится плоть.

Она растолстела. Действительно сильно растолстела.

Ей было плохо. Ей нужно было попить. Нужно поесть.

Алья, шатаясь, вышла в другую комнату. Там не было еды. Просто ее жилая комната, обшарпанная, вонючая и полная гудящих мух. На полу виднелись какие-то пятна. В одном из углов высыхала лужа комковатой рвоты. В остальных все было еще хуже.

«Я должна вычистить это. Очень скоро. Нужно просто найти время».

Она продолжала идти, а ее телеса грузно покачивались под сорочкой, заставляя вздрагивать каждый раз, когда ткань касалась воспаленных язв. Ноги ступали по лужам клейкой жижи.

«Нет времени. Нет времени. Нет времени».

Алья провела руками по бедрам и почувствовала изгибы отекшей плоти, выпиравшие из-под ткани. Такие разбухшие, неудобные, как будто что-то пыталось вырваться наружу. Сколько времени она была такой? Вспомнить не получалось.

Зато она вспомнила человека, который ей помогал. Он был милым. Как там его звали?