Космический дальнобойщик - де Ченси Джон - Страница 51

Остальные столпились в кормовой каюте, пытаясь обнаружить, сколько человек может сразу поместиться в кабину сауны – кроме Дарлы, которая готовила быстрый ленч. Все они страшно шумели. Хорошо снова попасть домой.

– Ну, дело было так, – сказал Сэм. – Вот он я, еду себе спокойно, наматывая мили на кардан. Наверное, я был около скорости мах-запятая-четыре-пять. Вонючка, знаешь ли, гений в своем роде, кстати. Потом стал вызывать тебя. Вызываю-вызываю – никакого ответа. Потом увидел вспышку, и надо же – гамма-радиация! Ладно, думаю себе, можно списать на нет своего единственного потомка мужского рода, но я думаю – может, не все так плохо, если принять во внимание то, какую странную машинку ты вел. Подумал, может, ты просто ранен и не можешь позвать меня на помощь. Поэтому я стал сканировать пространство в инфракрасном спектре, чтобы найти тех, кто выжил. Откуда я знал? Я совершенно не ожидал, что вы проскочите в неизвестный портал. Ну да ладно, что-то такое мне попалось в кликах трех от маркеров въезда, я съехал с дороги на лед и решил посмотреть. И на тебе – мент в скафандре лежит на спине посреди неведомо чего, никакого признака его машины в пределах видимости, но его катапультировавшее сиденье раскидано кусками по всей равнине. А он замерз в ледышку, а с его левой рукой и вовсе что-то странное.

– Рукой? – спросил я.

– Ну да, кисти у него совсем не было. Вместо этого большая замерзшая сосулька крови на конце предплечья, словно вишневое мороженое. Ей-богу, такой жути тебе никогда не доводилось видеть. Но остальные части тела были при нем… и он был жив.

– Господи Иисусе.

И я мог догадаться, что сделал Петровски. Он так направил под углом огонь дюз ракет приземления, чтобы они отнесли его в сторону от цилиндров, вместо того, чтобы опустить его поудобнее на лед. Но как он выжил после такого колоссального риска, я понять не мог. Отрезанную руку тоже довольно легко можно было объяснить. Чудеса, что запутавшийся буксирный канат вообще не перерезал его надвое.

– Как ты затащил его в каюту?

– Сперва мне надо было отморозить его ото льда. Я поставил зажигательный пистолет на широкий луч и поджаривал его до тех пор, пока он не смог двигаться. Потом он сам втащился внутрь. Ей-богу, в его теле не могло остаться ни одной не сломанной косточки, но он это сделал! Потом оставалась проблема его отрезанной руки. Если бы я поднял температуру в кабине до нормальной, он бы истек кровью насмерть. Если я оставил бы в кабине вакуум, он замерз бы. Он и так наполовину был ледышкой, хотя его костюм оставался почти герметичным. Поэтому мне пришлось придумать способ, как загерметизировать кабину и одновременно держать в ней температуру ниже нуля. Просто-напросто не делают таких систем жизнеобеспечения. Пришлось мне повозиться, обходя разные микросхемы.

– Он что-нибудь сказал?

Сэм немного помялся, потом сказал:

– Не особенно. Просто стонал себе и стонал.

Я как раз в этот момент оглянулся назад и заметил, что Дарла стоит на пороге кухни, внимательно вслушиваясь – собственно говоря, подслушивая.

– Давай дальше, – сказал я.

– Ну вот, я понесся по дороге обратно к рикксианскому порталу, но там вообще никакого движения не было. Пришлось мне мчаться весь путь назад к дороге на земной лабиринт. Вопил, как дьявол, всем шоферюгам, и два тяжеловоза наконец взяли его с собой. Кстати, по дороге я видел наших рикксианских друзей.

– Я знаю, они здесь. Как ты думаешь, он выжил?

– Он вырубился совсем, когда до него добрались шоферы тяжеловозов, поэтому не могу знать. Но он, ей-богу, чертовски живучий тип, я таких встречал.

Сэм сделал паузу.

– Как тебе кажется, я ничего неправильного не сделал?

– Да нет, черт возьми, ты сделал именно то, что нужно.

– Ну что же, моя совесть, по крайней мере, чиста. Так или иначе, он уже в этих гонках не участвует.

Дарла шагнула вперед и принесла мне миску говяжьего бульона и кракерсы. Я сказал ей спасибо и накинулся на еду, прикончив ее за рекордное время. Я запил все это банкой пива «звездное облако». Рыгал я отчаянно громко. Я улыбнулся Винни, которая сидела на сиденье стрелка, приканчивая остатки своего травяного обеда. Она рыгнула и улыбнулась мне в ответ. Есть вещи, которые действительно распространены по всем вселенном.

– Позор, как в наши дни разгуливают молодые девушки, даже не краснея от того, что на них ничего нет, – сказал Сэм.

– Я это уже слышала, Сэм, – откликнулась Дарла. – Скажи мне только, что тебе это не нравится.

– Я старею. Черт, я и есть старый. Собственно говоря, я мертвый.

– Сэм, кончай нести чушь, – сказал я. – Ты никогда не умрешь, и ты это знаешь. Разве я тебе не говорил, что тебя надо три раза похоронить, прежде чем ты согласишься остаться под землей? Ты же будешь возвращаться обратно, как Джон Ячменное Зерно.

– Что за разговоры! Где твое уважение к умершим? – хихикнул Сэм. – Дарла, я просто подшучивал над тобой. В мое время ханжи говорили, что мораль уже не может пасть ниже. Я, кстати, с этим согласен. Это был декадентский период, если такой термин тебе о чем-то говорит. Проведи со мной уик-энд на новой Бете, и я тебе про это расскажу такое…

– Назови время, когда тебе удобно, Сэм – и я с удовольствием.

Он рассмеялся.

– Джейк, расскажи мне еще про того кита, который собирается нас проглотить. Похоже на то, что он побил рекорд даже той ледяной рыбы на Альбионе. Я тебе никогда не рассказывал про то, как я отправился в экспедицию, чтобы проследить их миграционные маршруты? Это было, когда ты еще в школу ходил. Должно быть, двадцать пять… нет, тридцать стандартных лет назад…

Сэм продолжал плести историю, которой много раз надоедал мне за все прошлые годы, и мне даже странно стало – к чему это он клонит, пока я не услышал его голос по внутрикостным проводникам в ухе.

– Сынок, мужайся. Дарла – агент. Мне кажется, она работает на Петровски.

Ну что же, вот и начались неприятности, и шило наконец вылезло из мешка. Мне, наверное, трудно было бы держать про себя все свои подозрения на этот счет. Я понял, что и сам понимал, что давно уже что-то не в порядке.

– Вот так, молодцом, – продолжал Сэм, – держи бесстрастную физиономию. Нет никаких доказательств, но ты послушай запись того, что говорил в кабине Петровски.

Тут раздался голос Петровски, который долго бормотал что-то по-русски прямо мне в ухо.

– К тому времени он уже начинал бредить, сынок. Вот послушай.

Бормотание, потом имя… потом еще какое-то бормотание, потом снова имя, снова и снова. Имя прозвучало, как Дарь-я. Я учил русский очень и очень давно, но мне думается, что Дарья – это не русский эквивалент Дарлы. Если такому имени могло быть вообще соответствие на русском. Я повернулся к тому месту, где горел на панели глаз Сэма, и молча покачал головой.

– Нет? Господи, сынок, извини. Я потратил страшно много времени и сил, пытаясь разобрать по-русски какие-то слова, очень трудно это было, он же, носитель языка, говорил быстро, и мне показалось, что это было «Дарла». Но только звучало как-то странно.

Но это слово и могло быть «Дарла», подумал я, слыша, как Петровски снова и снова повторяет «Дарьюшка, Дарьюшка…», а потом еще одно имя, совершенно неожиданно: «Мона».

– А что ты про это скажешь, а, сынок?

По нашим шоферским каналам я слышал такие слухи, что у Моны в последнее время был роман с офицером милицейской разведки, к тому же весьма высокопоставленным, по крайней мере, так поговаривали ребята. Так что это мне было даже понятно. Но мог ли Петровски страстно, безумно и немедленно влюбиться в Дарлу, как только ее увидел? Поскольку я все-таки знал этого человека, пусть очень и очень мало, мне это показалось маловероятным.

– Ну что же, Джейк, тут все равно есть над чем подумать.

Такое осторожное выражение Сэма про то, что я тут услышал, еще раз подчеркнуло для меня, что задача нуждается не в том, чтобы ее больше продумывали, а в том, чтобы узнать побольше фактов.