Харизма - Каганов Леонид Александрович - Страница 69

А бежал я, как ты уже догадываешься, тупо и банально — домой. Клин клином вышибать. Чуть было не оговорился — Климом. Я специально не стал до самого последнего момента менять облик, так и забежал к себе во двор. Чуть-чуть только глаза поближе посадил и нос немного удлинил. Совсем немного — ровно настолько, чтобы тому, кто мою фотографию наизусть выучил, с первого взгляда ничего заметно не было, только со второго-третьего Остановился, оглянулся — и хлопнул в ладоши. Получилось эффектно — тотчас из-за каждого второго куста вылезло дуло автомата, а из-за каждого первого — здоровенное сопло с распылителем. Кислотой они меня поливать хотели, что ли?

Я стою спокойно, наблюдаю. Заметил уже, где начальство прячется: в фургоне сидело начальство наше. Такой здоровенный фургон, в каких обычно либо куриные окорочка возят, либо телевидение. Лиц я, конечно, не разглядел в инфракрасном-то, но тут все ясно. И направился прямо к фургону, стараясь сделать походку такой строгой и уверенной, как будто учительница младших классов по звонку в дверь заплывает.

Чувствую спиной — сколько же на меня железа нацелено и прочей мерзкой неорганики! Когда до фургона осталось метров пять, я уже понял, что дальше тянуть нельзя — они же тоже люди, и нервы у них не железные, а даже наоборот — военные. И я на ходу деловито принимаю облик Клима, стараясь особенно выпилить на морде эту его ухмылку ехидную. И вот этой ухмылкой пространство сверлю перед собой — испугались, черти? Хорошо я вас наколол?

И вот так я вскакиваю на ступеньку и распахиваю дверь фургона. Точнее — ее передо мной распахивают. И вижу: в фургоне аппаратуры немерено по стенкам развешено и пять человек народу. Из них я только двоих знаю — это тот самый генерал, которого я так неудачно изображал на военной базе, и его шкаф-телохранитель. А остальные трое на генерала косятся — как себя вести, не знают. Не глазами, а как бы изнутри косятся, но я же вижу, кто тут у них старший.

— Страшно? — говорю и цыкаю зубом. — Испугались?

— Не время для шуток, Клим, — говорит генерал задумчиво, а сам уже не на меня смотрит, а куда-то в пол. — Где Матвеев?

— Омаров в шоколаде, — говорю, — водку, девок, цыган и медведей. Заказывайте банкет. Нету Матвеева!

И сам удивляюсь, что мне такие слова и с такой интонацией в голову полезли. Но так, значит, и выражался Клим. Я и раньше замечал — попробуешь изобразить лицом кого-то из знакомых, а тебе уже и мысли его в голову лезут, и фразы. А тут со всеми этими механизмами психологического воплощения…

— Вы оба, — произносит генерал задумчиво, — ушли в водозаборную решетку, где ты на связь вышел последний раз и рацию бросил.

— М-да, — говорю. — Пришлось повозиться. Он оказался намного сложнее, чем меня пытались убедить…

— Тебя никто не пытался убедить! — перебивает генерал, и я понимаю, что угадал. — Ты сам вызвался. Вот только вопрос теперь сам понимаешь какой…

— Какой?

— Если ты сюда пришел в образе Матвеева, то не мог ли Матвеев прийти сюда в твоем образе?

И внимательно смотрит на меня. Но я-то ждал этого вопроса, поэтому взгляд выдерживаю.

— Ну? — говорю.

— Это я бы хотел услышать. Сам понимаешь,

— Что услышать? Оправдания и доказательства? — Я сощуриваю глаза, как это делал Клим, и гоняю мышцы по широким азиатским скулам. — Да, я не Клим. Я Матвеев. А Клима я удушил, на корм мотылю отправил. Ты доволен, гнида? Обрадовался? Это ты хотел услышать? — И надвигаюсь на него, главное прессинг, прессинг.

— Отставить! — говорит генерал и выставляет вперед ладонь.

— Отставить? Тебе же все равно, кто из мутантов на тебя работает? Главное, чтоб самый сильный? Тебе с Матвеевым работать приятнее, да? С мальчишкой проще. И убрать его в последний момент будет проще, так?

— Клим! Прекрати истерику! — рявкает генерал, но получается у него неубедительно.

— Истерику? Да я чудом оттуда вышел — по сраным трубам, в дерьме и ржавчине! А все потому, что одна седая сволочь эксперименты ставит? Двух пауков сажает в банку и смотрит со спутника, кто кого придушит, да?

— Клим!!! — рявкает генерал и оборачивается к дальней стенке, за которой шофер. — Поехали уже! Поехали!

Я ударом ладони смахиваю с откидного столика распахнутый ноутбук, он клацает в воздухе и захлопывается. А на пол не падает только потому, что виснет на проводах. А я удивляюсь — чтобы вот с такой злобой швырнуть компьютер? Это надо было очень глубоко перевоплотиться. Но играть — так играть. Я сажусь на откидной столик, упираю руки в колени и смотрю на генерала. Генерал смотрит на меня.

Молчание длится несколько минут — очень долго. Наконец тонкие губы генерала расходятся, и он говорит:

— Наорался?

Я молчу, сверлю его глазами. Действительно, ведь Клим прав — генерал стравил нас, как пауков, и смотрел, кто кого. То есть, тьфу, что я говорю? Не Клим прав, а я прав. Но в образе Клима.

— Для тебя новость хорошая, — говорит генерал. — Дато убрали.

Я смотрю на него в упор, глаза в глаза, а мысль у меня одна — только бы в зрачках ничего не пробежало. Обычно в таких случаях что-то моргает внутри человека.

Сразу понял, о ком он говорит. Я о нем часто вспоминал. “В волка превращался. В козла превращался. Крылья на спине делал, как летучий мыш” — так и звучали в ушах слова Вахтанга. Сколько их еще бродит по свету, мутантов?

— А подробнее? — говорю.

— Запись посмотришь на базе.

Не видел я никогда этого Дато, но мне почему-то становится очень горько, будто он был моим родственником. Когда Вахтанг рассказал, как его горцы в пропасть сбросили, — не так было горько. Но догадывался я, чувствовал, что пропастью дело не кончится. И вот пожалуйста — узнать, что человек выжил и снова попал, на это раз уже в серьезные руки.

— А гарантии какие? Его уже один раз убивали?

— А ты откуда знаешь? — напрягается генерал и весь подается вперед, вглядываясь в мое лицо.

— Знаю.

— Откуда?

— Знаю. Потом расскажу.

— Сейчас расскажи!

— Потом расскажу. — Я прищуриваю глаза. — Сейчас не могу.

— Почему?

— Потом расскажу почему.

Правда хороший ответ? Это я еще от Аленки научился. Главное — уклониться от немедленного ответа под любым предлогом, намекая на самые зловещие и потусторонние обстоятельства, которые не дают ответить вслух и немедленно. Побожиться, что ответишь как на духу, ничего не скрывая, — все-все объяснишь. Но — потом, потому что сейчас нельзя. А потом, когда накал схлынет, можно удивленно поднять бровь: почему? Знаешь, так дико в тот момент голова болела… Да, поначалу Аленка часто такие штуки выкидывала… Замечаю, что генерал что-то говорит, а я отвлекся.

— От него хоть что-то осталось? — перебиваю.

— Клетки на генетику.

— Ну и какие теперь планы?

— Бизнес-леди искать, — говорит генерал. И у меня все внутри так и обрушивается. Потому что все это время — и с утра, и пока по городу бежал, я только и старался не думать про Инку. А не думать не получалось, все время чудилось, что ее хрупкая фигурка бежит рядом, или она что-то говорит, или головой своей стриженой кивает… Запало, не знаю почему. Зацепило.

— Мне б твою уверенность. — Я неряшливо цыкаю зубом.

— Не уверен уже? — усмехается генерал, и в его улыбке мне вдруг чудится мимика Клима. — Теория четверки. Теория точки и теория четверки, забыл?

— Теория четверки… — Я снова задумчиво цыкаю зубом. Делаю вид, что задумался, устал… Что ж это была за теория такая? Эх, вот бы к нашему набору свойств еще телепатию. “Бизнес-леди искать” — значит, ее еще не нашли. Как же они ее ищут?

— Найдется леди, — говорю, — теперь никуда не денется. Если Матвеева и даже Дато нашли.

— Смеешься? — мрачно кивает генерал. — Даже Дато…

— Смеюсь, — соглашаюсь я, хотя упорно не понимаю, чего тут смешного.

Но расспрашивать нельзя, и так на грани держусь. Хватит, нарасспрашивался уже на базе в образе генерала, ничем хорошим не кончилось.

— Если бы всех можно было держать на прицеле, как Дато, — неожиданно вздыхает генерал. — Окажется леди вторым Матвеевым — что тогда?