Харизма - Каганов Леонид Александрович - Страница 21

Вдалеке послышались шаги. Я приоткрыл глаза — пространство вокруг качалось, но смотреть было можно. Лежал я на полу, посреди гримерки.

— Как его кормить-то? — спросил тот, что ходил за мясом. — Рубашку испачкает.

— Черт с ней, с рубашкой, — сказал я и решительно открыл рот.

Кусок мяса был большой, и я с наслаждением впился с него зубами. Мясо оказалось соленым и твердым. Очень холодным. Клыки стыли, под ними хрустели кристаллики льда.

— Потом чай крепкий надо, — сказал Вахтанг. — С сахаром.

Я поднял руки и сам схватил мясо — холодное и липкое. Торопливо откусывал куски и глотал, почти не разжевывая. Когда мясо закончилось, мне уже было заметно лучше. А после горячего чая, который принес мне Вахтанг, я смог уже встать. Тут прибежал Владик.

— Ну ты чего? Ты чего? — Он аккуратно потряс меня за плечо, стараясь не испачкаться об окровавленную рубашку. — Что с тобой?

— Утомился с непривычки, — сказал я. — Очень долго репетировал, проголодался.

— Мы уж боялись, что ты все… Не встанешь сегодня. Жуткий вид. Сходи умойся и переоденься, Вахтанг проводит. Вахтанг — оператор наш. Вообще у нас гримерша есть, но она тебя боится.

— Где тут умываются? — сказал я.

— Пойдем покажу, — сказал Вахтанг. — Только лицо закрой, через студию пойдем.

Мне понадобилось всего десять минут — я умылся, причесался и надел новую рубашку, которую мне принесли. Чувствовал я себя нормально, голова больше не кружилась. Мы пришли обратно в гримерку.

— Готов? — заглянул в гримерку Владик. — Быстрее, быстрее! Публика уже устала! Я развлекаю как могу.

— Я готов, — сказал я.

— Да не в тебе дело, — поморщился Владик. — Горохов опаздывает, как всегда. О! Кажется, он!

Владик выбежал, и через минуту дверь распахнулась. Впереди шествовал высокий молодой человек, наверно, ровесник Владика. Лицо его было добрым, но строгим. За ним следовал Владик на почтительном расстоянии.

— Доброе утро! — сказал Горохов, оглядев гримерку, меня и Вахтанга.

— Добрый день, — сказал я.

— Вы — наш сегодняшний герой?

— Я.

— Очень хорошо, — сказал Горохов. — Я сейчас переоденусь.

Мы вышли с Владиком в студию. Кресла были поставлены рядами, на них сидела публика. Как я и думал, это были в основном молодые девчонки, но попадались и мальчишки, и пожилые дамы. Были и мужички, по виду — скорее местные рабочие. Самые бойкие и любопытные уже успели подойти к картонным щитам и ковыряли пальцами декорации. При виде нас они кинулись врассыпную и сели по своим местам.

— Откуда вы людей приглашаете? — спросил я Владика тихо.

— По школам в основном, — вяло отозвался Владик. — Придешь, директрисе на стол пачку билетов кинешь — она и рада.

При виде нас девочки оживились, завертелись на стульях и запищали. “Историю! Историю!” — слышалось со всех сторон.

Владик подошел и взял микрофон.

— Привет! — сказал он. — Утомились?

— Да-а-а-а!!!

— У нас возникли маленькие технические трудности. Значит, историю? На чем я остановился?

— Тракторов боялся!!! — нестройным хором загалдели зрители.

— Ага, — сказал Владик. — Значит, был у нас в стройотряде такой парень и очень боялся тракторов. И вот однажды мы решили над ним подшутить…

— Это про овцу? — выкрикнул подросток со второго ряда.

— Да, — смутился Владик. — Ты уже был у нас на съемках?

— В Интернете читал, — сказал подросток.

— Значит, не рассказывать? — обиделся Влади к.

— Рассказывать!!! — заверещали девочки и начали шикать на подростка со второго ряда, а кто-то даже кинул в него пластиковым стаканчиком.

— Рассказываю! Очень боялся тракторов. И вот однажды мы решили над ним подшутить. А в сарае у нас, надо сказать, жили овцы…

— Вааау!!!!!!! — заорала публика и привстала на своих местах.

— Да! — оживился Владик. — Овцы жили! Но публика смотрела за его спину, и Владик обернулся. На импровизированную сцену вышел Горохов. Был он в расшитых золотыми блестками алых штанах, в серебристой, словно ртутной, рубашке и золотом плаще-накидке. Плащ блестел и переливался, как елочная мишура, и от этого Горохов был похож на эльфа. Он решительно взял протянутый микрофон.

— Доброе утро! — загрохотал его голос под сводами цеха. — Мы готовы начинать. Где свет? Где Вахтанг? — Он вынул из кармана листки бумаги, просмотрел их бегло и спрятал в складках плаща. — Начинаем! — кивнул Горохов и, к разочарованию публики, сразу ушел за картонные декорации.

Наступила пауза.

— Мотор! — неожиданно крикнул Владик над моим ухом. На камере Вахтанга зажглась крохотная лампочка, послышался ритмичный топот, и в тишине из-за декораций появился Горохов, вышагивая важно, как лошадь на военном параде.

— Аплодисменты!!! — заорал Владик и сам громко захлопал в ладоши.

Публика устроила овацию. Горохов маршировал по фанерному подиуму вокруг двух кресел, высоко поднимая ноги. Обошел площадку два раза, ловко огибая кресла, и вышел к публике.

— Доброй ночи! — сказал Горохов и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! — Он достал листки и молча углубился в чтение. — Стоп. Давайте еще раз переснимем.

Вахтанг снял с плеча камеру и потянулся. Горохов ушел за картонные щиты и вышел снова, важно поднимая ноги и обходя кресла причудливыми траекториями.

— Добрый вечер! — сказал Горохов и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! Сегодня мне подумалось — жизнь людей нашего города так необычна и удивительна, что сама напоминает экстремальный спорт! От экстремального старта до экстремального финиша!

Горохов сделал паузу. Публика смысла не поняла, но захлопала. Я посмотрел на Владика.

— Извини, — сказал Владик. — Знаешь, как я задолбался эти речевки писать? А тут новая струя. Вот только почему… — На лице Владика появилось озабоченное выражение.

— И сегодня! — продолжал Горохов. — К нам пришел человек!… — Он покосился на нас с Владиком, мне показалось, что лично на меня. — Человек! Который, несмотря на свою кажущуюся молодость… — Он еще раз покосился на меня. — Вполне мог бы летать сейчас по космосу! Встречайте!

Публика зааплодировала.

— Стоп! — крикнул Владик, и публика тотчас смолкла.

— Что случилось? — спросил Горохов, вытаскивая из-за пазухи листки.

— Космонавта во втором отделении снимаем, — сказал Владик. — Сейчас у нас Алексей Матвеев, гимнастика пальцев.

— Какая еще гимнастика? — возмутился я и дернул Владика за рукав.

— Да погоди ты! — шикнул на меня Владик. — Успеешь.

— Ага, — сказал Горохов, внимательно рассматривая листки. — Угу. Ага. Картинка. Давайте еще раз.

Он спрятал листки за пазуху и, шаркая, удалился за щиты. Зрители откровенно зевали. Девочки осмелели, поднимались и толпами шли курить в коридор.

— Мотор! — крикнул Владик. — Аплодисменты!

Публика вяло хлопала, былого энтузиазма уже не было.

— Заморили публику, — сказал мне Владик, грустно оглядывая опустевшие кресла.

На площадку вышел Горохов и прошелся по той же самой траектории.

— Добрый вечер! — сказал он и поднял руки вверх. — В эфире остросоциально-развлекательная программа “Лица нашего города”! — Горохов сделал паузу, ожидая аплодисментов, но аплодисментов не было, и он продолжил: — Все, мы разные! Все жители нашего города! Все люди — очень разные! Да что люди, когда и телевизоры разные! Придешь в магазин, где они рядами стоят, — у каждого чуть-чуть особенная картинка. У каждого что-то свое.

Я хмуро глянул на Владика. Владик демонстративно смотрел вдаль.

— Сегодня! — продолжал Горохов. — У нас встреча с необычным человеком. Человеком, который многого достиг… э-э-э… в спортивной гимнастике. Прошу!

Горохов взмахнул рукой. Владик толкнул меня вперед, а сам громко захлопал. Зал подхватил овацию,

Я шагнул на площадку, в центр освещенного круга. Все смотрели на меня, было неуютно.

— Приветствуем! — воскликнул Горохов. — Алексей Матвеев!