Волчье время (СИ) - Рэйда Линн - Страница 18

В одном Льюберт был убежден наверняка — с тех пор, как появился этот маг, отец все время сам не свой. Как будто бы его действительно околдовали.

Льюс сказал себе, что должен, наконец, разобраться в том, что здесь творится, и решительно толкнул резную дверь. Первым, кого он увидел, войдя внутрь, оказался странный маг. Гость лорда Сервелльда сидел в одном из кресел за столом и со скучающим видом вертел массивное квадратное кольцо, надетое на безымянный палец. Льюберту оно показалось странно знакомым, и он подумал, что, возможно, видел такое кольцо с печатью у кого-нибудь в Совете лордов. На скрип открываемой двери гость вообще не отреагировал, как будто с самого начала знал о том, что Льюс подслушивал их разговор, стоя под дверью.

Совсем иначе повел себя лорд Сервелльд. Когда Льюс вошел, отец развернулся в его сторону так резко, словно опасался нападения из-за спины. Когда он осознал, что перед ним всего лишь Льюберт, на лице у лорда Сервелльда попеременно отразились облегчение, неловкость и досада.

— Кто пропустил тебя наверх? — спросил он таким тоном, словно Льюберту было лет шесть. Льюс почувствовал, как к лицу приливает краска.

— Ваши гвардейцы, монсеньор, — подчеркнуто официально отозвался он.

— Я с этим разберусь. А сейчас уходи, у меня важный разговор.

— Напротив, лорд Дарнторн, пускай ваш сын останется. Я все равно должен покинуть вас. Мне нужно закончить одно дело, — сказал гость, мельком взглянув на Льюберта. Даже такого скользящего взгляда хватило, чтобы Льюсу сделалось не по себе. Гость лорда Сервелльда уже утратил к нему всякий интерес, а Льюберт все еще чувствовал себя рыбой, пойманной на крючок, как будто между ним и посетителем была натянута невидимая леска. Про себя Льюс решил, что он был прав, и незнакомец — очень сильный ворлок, но свои способности он использует такими способами, которые никогда не одобрили бы в Совете Ста. Определенно, этот человек был исключительно опасен, и от него следовало держаться подальше. Но как высказать такую мысль отцу, и станет ли лорд Дарнторн его слушать?..

Льюс был готов к тому, что отец отошлет его вниз, но тот как будто бы забыл о нем после ухода мага. Сейчас лорд Дарнторн стоял вполоборота к Льюберту, но тому все равно казалось, что отец его не видит.

— Я слышал ваш разговор, — признался Льюберт. — Я хотел узнать, зачем он приезжает, и поэтому пошел сюда и встал под дверью.

Он ожидал гневной вспышки, но отец только задумчиво кивнул, не отрывая взгляда от огня в камине. После ухода мага лицо у него смягчилось, и он стал гораздо больше похож на того человека, которого помнил Льюберт. Дарнторну даже показалось, что ледяное отчуждение, которое он чувствовал со дня своего возвращения, исчезло.

— Ты действительно считаешь, что эпидемия в столице будет нам на пользу? — прямо спросил он.

По скулам старшего Дарнторна прокатились желваки. От мимолетного спокойствия, с которым он рассматривал трещавшее в камине пламя, не осталось и следа.

— Да, разумеется. А что, ты думаешь иначе?..

— Но ведь дядя… то есть я хотел сказать, ваш брат и остальные заговорщики — они же сейчас в Адельстане, — пробормотал Льюс, сбиваясь с «ты» на «вы». За месяц, прожитый в Кир-Кайдэ, он так и не понял, как же ему теперь следует держаться в разговорах со своим отцом. Лорду Дарнторну, безусловно, наплевать, если от «черной рвоты» умрет Грейд Декарр или наставник Хлорд, он ведь их никогда не знал, но ведь не мог лорд Сервелльд не подумать о судьбе родного брата? И потом, Фин-Флаэнны и Доварды — тоже их дальняя родня.

Лорд Сервельд на мгновение нахмурился, как будто Льюберт задал ему не совсем обычную задачку, а потом резко сказал:

— Не будь ребенком. Их же все равно казнят.

«Почему тогда их не казнили до сих пор?» — мысленно спросил Льюберт. Но он понимал, что говорить об этом вслух не следует. Любой намек на милосердие к мятежникам напомнит лорду Сервелльду о том, как обошлись когда-то с ним самим, а всякое напоминание об этом неизменно приводило его в состояние ледяной ярости.

— Мы могли бы попытаться обменять их на кого-нибудь из наших пленных…

— Исключено, — отрезал лорд Дарнторн. — Ты думаешь, что все эти призывы — никаких уступок, никаких торгов с Легелионом! — это просто так, для красного словца?.. Нет, Льюс. Стоит мне хотя бы один раз нарушить этот принцип, как наши союзники тут же задумаются — не пора ли им тоже поторговаться с имперцами у меня за спиной. Такого допускать никак нельзя.

— А если бы мессеру Ирему все-таки удалось меня арестовать?.. — не удержался Льюберт.

На лицо лорда Дарнторна набежала тень.

— Это совсем другое, Льюс… Поверь, Бейнор отлично знал, на что идет. И остальные тоже. Ну а что касается наших семейных уз, я не могу сказать, что мы когда-нибудь испытывали друг к другу сколько-нибудь сильную привязанность. Мы с Бейном росли вместе, но никогда не были особенно близки. Альды свидетели: я никогда не осуждал его за то, как он повел себя во время моего судебного процесса. Тогда я не считал его предателем — Бейн поступил разумно, потому что в тот момент он все равно не мог бы мне помочь… Теперь мы поменялись с ним местами, только и всего. Но ты — совсем другое дело. Я бы сделал все, что от меня зависит, чтобы с тобой не случилось ничего дурного, понимаешь? Абсолютно все.

Льюc облизнул сухие губы и кивнул. Отца он как раз понимал, неясным оставалось кое-что другое — почему Валларикс ждал так долго, прежде чем решил использовать сына Дарнторна в качестве заложника. В действительности его должны были взять под стражу в тот же день, когда арестовали его дядю.

— Я рад, что ты вернулся, — сказал лорд Дарнторн, прервав тяжелое молчание, повисшее после его последней реплики.

— Я тоже рад, отец, — помедлив, отозвался Льюс.

Ирем проспал не больше трех часов, впрочем, даже такой короткий сон в создавшихся условиях выглядел, как непозволительная роскошь. Рам Ашад, казалось, вообще не спал с тех пор, как прошел слух о первых заболевших. Ирем подозревал, что Рам Ашад нашел какой-то способ находиться в нескольких местах одновременно, но зато о таких низменных вещах, как сон или еда, благополучно позабыл.

Первые случаи болезни появились в Алой гавани, что вроде бы указывало на то, что заразу притащил в столицу кто-то из контрабандистов. Усомниться в том, что перед ними именно «черная рвота», не способен был бы даже самый легкомысленно оптимистичный человек. Но и представить себе полоумного торговца, вздумавшего отправиться за партией товара в Гверр, да еще и умудрившегося обойти все выставленные Орденом кордоны, коадъютор так и не сумел. И оказался прав. Не успели они перекрыть все входы в гавань, что из города, что с моря, как городской эшевен сообщил о еще нескольких заболевших — на сей раз у Северных ворот, почти на том же месте, где прошлой зимой стоял Шатровый город. Сообщая им об этом, представитель магистрата был бледен, как поганка, и без конца потирал друг о друга влажные ладони. В голове у Ирема даже сейчас звучал его срывающийся голос — «как вы полагаете, мессер, возможно как-то удержать эту заразу, чтобы она… ну… не пошла дальше?» Причины беспокойства эшевена были, в общем-то, понятны — его семья жила за две улицы от злополучного квартала. Но потерянный вид собеседника все равно вызвал у Ирема приступ глухого раздражения. Рыцарь уже не в первый раз мысленно пожалел, что имперские чиновники не приносили обетов безбрачия и нестяжательства, как, скажем, члены Ордена или лаконские наставники. Любые личные заботы отвлекают человека от его обязанностей, причем именно тогда, когда от него требуется полная самоотдача.

В любом случае, после доклада эшевена стало окончательно понятно, что ни о каком случайном появлении в столице «черной рвоты» речи не идет. В течение следующих дней Орден и рекрутированные Иремом маги из Совета Ста прилагали все возможные усилия, чтобы не дать болезни пойти дальше. В редкие минуты, когда ему удавалось подумать о чем-нибудь кроме насущных дел, сэр Ирем спрашивал себя, где сейчас Светлый. Знает ли Седой о том, что происходит в городе? Его помощь или хотя бы совет были сейчас нужны, как никогда. Но Князь не появлялся.