Вся эта красивая ложь (ЛП) - Лейтон Мишель - Страница 44

— Пожалуйста, скажи мне, что я не так все поняла, Хейми. Пожалуйста, — прошептала я, чувствуя, как поперек горла встал ком из эмоций.

— Слоун, ты должна понять, что я никогда не делал ничего, что могло бы навредить тебе.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я наклонилась вперед, положив грудь на бедра и уткнувшись лицом в колени. Дальняя часть меня, которая могла думать, превозмогая боль, которую я чувствовала сейчас, говорила, что все кончено. Кончено самым худшим из возможных способов.

— Что ты сделал, Хейми? — сказала я, зажмурив глаза и отвернувшись. — Что ты сделал?

Я едва слышала звук гравия под колесами машины, когда Хейми свернул с главной дороги. Я едва ли поняла, что мы стали ехать медленнее. Я почти не ощущала вкус слез, которые текли по моим щекам и губам.

— У меня есть три брата. Самый младший — Харрисон. Мы зовем его Риз. Перед ним я. Галифаксу двадцать пять. Мы зовем его Лейф. И Холландер. Олли. Ему было бы двадцать четыре, если бы он был жив, — Хейми остановился. Его голос ломался под тяжестью невообразимой боли. — Но он умер. Два года назад.

Я хотела сопереживать ему. И, в некоторой степени, я действительно переживала. Но сейчас я чувствовала себя слишком опустошенной, словно я в оцепенении качусь куда-то вниз. Так что я просто, не прерывая, слушала его рассказ.

— Моя фамилия — Спенсер. Хемсворт Спенсер. Мой отец — Хенслоу Спенсер.

Мгновенно, что-то щелкает в моей голове.

— Хенслоу Спенсер? Как нефтяной магнат Хенслоу Спенсер?

Смех Хейми не был радостным или довольным. И это было мучительно.

— Да, это он.

Я сначала была ошеломлена. Хейми был сыном Хенслоу Спенсера? Как он мог это скрывать?

Но этот вопрос растаял в моей второй мысли. С мучительной болью мое сердце разрывается про моего брата. И мою семью. Чтобы не случилось здесь, чтобы не произошло, моя семья с синими воротничками18 не будет против этого. Правосудие работает в одном направление с такими людьми, как Хенслоу Спенсер. Их.

Но я ничего не сказала. В данный момент, я даже не знала, что и сказать.

Хейми продолжил:

— Я прожил первые двадцать пять лет, и было несколько месяцев в моей жизни, когда я был эгоистичным, испорченным, богатеньким ребенком, который не знал ничего более важного, чем сесть в самолет и облететь весь мир, и потратить деньги семьи. Женщины, наркотики, алкоголь, азартные игры, гонки и все, что ты можешь придумать, имели даже самый маленький шанс, чтобы я мог себя лучше чувствовать — или чувствовать себя вообще — и я делал это. Как бы я ни хотел, всякий раз, когда я чего-то хотел, мне никто не смог сказать «нет». Мне никто не сказал «остановись». Мне никто не рассказал, что мне делать со своей жизнью или никто не называл меня жалким ничтожеством. Мир был моей устрицей. Как и у моего брата. Олли научился этому, наблюдая за мной. Риз — ведомый. Всегда был таким. Олли научился бы управлять миром, если был бы рядом с Ризом. И Лейф, он чертов наркоман. Олли бы умер по-другому..., если был бы с Лейфом. Но он не был. Он был ближе ко мне. Может быть потому, что мы были очень похожи. Я не знаю. Но он учился быть лучше. Или самым худшим. Но его убили.

Поскольку я потеряла свою надежду, я не могла помочь Хейми, не могла попасть в его прошлое, в его боль. Я сидела, вытирая лицо и откидываясь на переднем сиденье, наблюдала за ним краем глаза. Он замер за рулем, а его пальцы так сильно сжимали руль, что даже побелели костяшки пальцев. Как будто он пытался задушить его, будто он виноват в том, что видел.

— Меня не было в стране, и Олли решил раздобыть немного кокса. Он был в Атланте и один из его друзей знал парня, который знал другого парня, который знал еще одного парня. Он сказал, что сможет достать им дерьмо, которое полиция конфисковала из Боливии. Олли не задавал вопросов. Он знал две вещи: он был Спенсер, и деньги решали все. Он узнал это и от меня. Но ничто не могло спасти его от кокса. Это убило его за считанные секунды.

Мозаика в моей голове, наполненная различными не связанными, дико раскрашенными кусочками, началась складываться, медленно складываться, приобретая форму целостной картины, которая, может быть, еще более разрушительной, чем отдельные кусочки.

Слова выходили с невероятным шепотом.

— И ты думаешь, что мой брат имел к этому какое-то отношение?

Впервые, с тех пор, как я подняла голову, Хейми повернулся ко мне. Я представила, что его лицо является отражением того, что я чувствовала в душе — страдание. Полнейшее, настоящее страдание.

— Боже, Слоун, я не знал, что еще думать! Все кусочки сложились. После, более года поисков, расследования и подкупа людей, единственная информация, которую мы нашли о поставщике, заключалась в том, что он имеет отношение к полицейским и, что он был известен под двумя именами: Локк и Тамблин. Сначала, да, я думал, что нашел этого парня. Но теперь... зная тебя... Я просто... Я просто не знаю, как это может быть он. Я имею в виду, наблюдая за тем, как он защищает тебя, насколько сильно заботится о тебе. Как этот парень мог сделать что-то такое, что поставило бы тебя в такую опасность? И почему? Зачем ему рисковать?

— Он бы не стал! — решительно сказала я. — Стивен никогда бы не сделал что-то подобное!

Я чувствовала себя отчаянной, пытаясь его переубедить, заставить его понять, что он не прав. Я должна заставить его поверить, что Стивен не тот, кого он ищет. Я должна заставить его отменить все действия до того, как моего брата убьют.

— Я понял, что могу ошибаться. Вот почему я разговаривал с братом, я хотел узнать побольше. Как можно больше, пока все это не вышло из-под контроля.

— Хейми ты должен остановить все это. О, Боже! Я не могу потерять своего брата. Ты должен все исправить, Хейми. Я знаю Стивена. Он никогда не смог бы сделать что-то подобное. Никогда.

Я чувствовала, что истерия переполняет меня, затуманивает мысли. Мое дыхание участилось, голова стала слишком светлой. Я задрожала, когда пальцы Хейми обхватили мои плечи.

— Слоун, я пытаюсь. Я делаю все возможное, чтобы...

— Что? — заорала я, вырвав свои плечи из его рук. — Как бы сделать тайный звонок своему брату и ничего не сделать для меня? Ты об этом? — Хейми снова пытался дотронуться до меня. Я держалась подальше от него, прижимаясь к двери машины. — Не трогай меня! Я не могу поверить в то, что позволила тебе прикоснуться ко мне! Ты все это знал, ты знал, что делаешь со мной, с моей семьей и я позволила тебе... позволила тебе... — я даже не смогла закончить предложение. — Ты сказал, что расскажешь мне правду, но все, что у меня есть эта твоя красивая ложь, подонок!

Повернувшись к заднему сиденью, я схватила свою сумочку и выбежала из машины, стараясь убежать от Хейми, как можно дальше. Ослепленная слезами, слезами боли, стыда и предательства, я направилась в сторону города. Где-то издалека я слышала голос Хейми. Он становился все ближе и ближе, поэтому я шла все быстрее и быстрее, пока, наконец, не побежала. Бежала сквозь гравий и пыль, бежала беспомощная и безнадежная.

— Слоун, остановись! Пожалуйста, позволь мне закончить! — Я снова почувствовала руки Хейми, на этот раз, заставляя меня остановиться. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Клянусь Богом, я этого не хотел.

Я повернулась к нему, в моих глазах горел огонь.

— Ты собираешься тут стоять и рассказывать мне, что ты понятия не имел о том, что подвергаешь его жизнь опасности? С этим обвинением? Если бы только один грязный полицейский упомянул об этом нужному человеку, ты бы даже не подумал, что это могло бы закончиться тем, что он пострадает?

— Слоун, я не знал... Я имею в виду, что я знал, что есть шанс, но я никогда не думал, что кто-то придет за ним. Это было так давно. В самом начале. Когда я только узнал тебя.

Это последнее слово уносилось вместе с ветром, и я поняла, почему Хейми даже сейчас, рядом со мной. Все это время он использовал меня, чтобы следить за моим братом, получать информацию, чтобы подкрасться к нему, как можно ближе, не вызывая подозрений. Он использовал меня, чтобы подвергнуть мою семью опасности. И я согласилась с этим.